Кейт Мортон - Далекие часы
— Моих?.. — Он приставил ладонь к уху, как будто плохо расслышал. — Что? Объявлений? Боюсь, вы меня с кем-то перепутали.
Достав из сумки распечатку из «Таймс», я показала ему.
— Я пришла насчет Томаса Кэвилла.
Но он не смотрел на листок. Я поразила его, все его лицо преобразилось, недоумение сменилось радостью.
— Я ждал вас, — страстно сообщил он. — Садитесь, садитесь. Откуда вы, из полиции? Из военной полиции?
Из полиции? Настала моя очередь недоумевать. Я покачала головой.
Он оживился, сжал маленькие ручки и быстро-быстро заговорил:
— Я знал, что, если протяну достаточно долго, рано или поздно кто-то заинтересуется моим братом… Садитесь. — Он нетерпеливо махнул рукой. — Прошу вас. Расскажите мне… что же случилось? Что вы обнаружили?
Я испытала полное замешательство, поскольку и понятия не имела, о чем речь. Я шагнула к нему и осторожно промолвила:
— Мистер Кэвилл, возможно, это какое-то недоразумение. Я ничего не обнаружила, и я не из полиции. И не из армии, если это важно. Просто я пытаюсь найти вашего брата… найти Томаса… и надеялась, что вы сможете мне помочь.
Он уронил голову.
— Надеялись, что смогу?.. Что я смогу помочь вам?..
Реальность стерла румянец с его щек. Он схватился за спинку сиденья, чтобы не упасть, и кивнул с горьким чувством собственного достоинства, от которого мне стало больно, хотя я даже не догадывалась, в чем дело.
— Понимаю… — Слабая улыбка. — Понимаю.
Я расстроила его, и хотя не представляла, чем именно и какое отношение полиция имеет к Томасу Кэвиллу, но должна была как-то объяснить свой визит.
— Ваш брат был учителем моей матери перед войной. Недавно мы с ней обсуждали прошлое, и она вспомнила, каким вдохновляющим примером он был. Ей очень жаль, что их общение прервалось. — Я сглотнула, равно удивленная и встревоженная тем, как легко мне далась эта ложь. — Она гадала, что с ним стало, продолжил ли он преподавать после войны, женился ли?
Во время этой тирады его внимание вновь обратилось к реке, но по блеску его глаз было ясно, что он ничего не видит. В любом случае, смотреть было не на что — ни людей на мосту, ни лодочек, подпрыгивающих на дальней отмели, ни парома, набитого туристами с фотокамерами на изготовку.
— Боюсь, я вынужден вас разочаровать, — наконец ответил он. — Я не имею ни малейшего представления, что случилось с Томом.
Тео сел, опершись спиной о железные перекладины, и начал свою историю:
— Мой брат исчез в сорок первом. В разгар войны. В мамину дверь постучали, и на пороге вырос местный бобби. Полисмен запаса… он дружил с отцом, когда тот был еще жив, сражался с ним бок о бок на Первой мировой. Да… — Тео хлопнул рукой, как будто прибил муху. — Бедняга был изрядно смущен. Наверное, терпеть не мог приносить подобные новости.
— Какие новости?
— Том не явился на службу, и бобби пришел забрать его силой. — Тео вздохнул. — Бедная старушка мама. Что она могла сделать? Сказала парню правду: что Тома здесь нет и она не представляет, где он, что он живет один с тех пор, как его ранили. Не смог вернуться в родительский дом после Дюнкерка.
— Он был эвакуирован?
Тео кивнул.
— С большим трудом. После этого он много недель провел в госпитале; нога его зажила хорошо, однако мои сестры считали, что он вернулся из больницы не таким, как прежде. Смеялся в тех же самых местах, но после паузы. Как будто читал строки сценария.
Неподалеку заплакал ребенок, и внимание Тео переключилось на дорожку вдоль реки; он слабо улыбнулся и пояснил:
— Мороженое уронил. Суббота в Патни — не суббота, если какой-нибудь несчастный малыш не лишится мороженого на этой дорожке.
Я подождала продолжения, а когда не дождалась, поторопила старика как можно осторожнее:
— И что же случилось? Как поступила ваша мать?
Не переставая наблюдать за дорожкой, он побарабанил пальцами по спинке скамейки и тихо проговорил:
— Том ушел в самоволку в разгар войны. У бобби были связаны руки. Но он был хорошим человеком и дал нам отсрочку из уважения к папе; дал матери двадцать четыре часа на то, чтобы найти Тома и отправить его на службу, пока все не стало официальным.
— Но она не смогла? Она не нашла его?
Старик покачал головой.
— Все равно что искать иголку в стоге сена. Мама и сестры были в ужасе. Они искали повсюду, но… — Он слабо пожал плечами. — Я не мог помочь. Меня не было рядом… я так себе этого и не простил. Я был на учениях на севере вместе со своим полком. Узнал, только когда получил мамино письмо. Но было уже поздно. Тома объявили в розыск.
— Мне так жаль.
— Он до сих пор в розыске.
Наши взгляды встретились, и я в смятении обнаружила, что его глаза блестят от слез. Он поправил толстые очки, поудобнее зацепил дужки за уши.
— Я проверяю это каждый год, поскольку когда-то прочитал, что некоторые типы находятся через десятки лет. Приходят на гауптвахту, поджав хвост, и за спиной у них — вереница ошибок. Отдаются на милость дежурного офицера. — Он поднял руку и позволил ей беспомощно упасть обратно на колени. — Я проверяю только из отчаяния. В глубине души я знаю, что Том не объявится ни на какой гауптвахте. — Тео заметил мое беспокойство, заглянул мне в глаза и добавил: — Чертовски бесчестная отставка.
Позади раздались голоса, я обернулась через плечо и увидела, как молодой мужчина помогает пожилой женщине пройти в сад. Женщина засмеялась его словам, и пара медленно направилась к розам.
Тео тоже их заметил и произнес тише:
— Том был человеком чести.
Каждая фраза давалась ему с трудом, и когда он сжал губы, сдерживая дрожь сильного чувства, я поняла, насколько он нуждается в том, чтобы я поверила в благородство его брата.
— Он никогда бы этого не сделал, никогда бы не сбежал подобным образом. Никогда. Я так и сказал военной полиции. Никто не стал меня слушать. Это разбило сердце моей матери. Стыд, тревога, неведение, что на самом деле с ним случилось. Не бродит ли он где-то по дорогам, потерянный и одинокий. Быть может, из-за несчастного случая он забыл, кто он такой и откуда родом…
Тео осекся и смущенно потер наморщенный лоб — и я поняла, что именно эти скорбные теории были отвергнуты в прошлом.
— Как бы то ни было, — продолжил он, — мама так и не сумела оправиться. Он был ее любимцем, хотя она этого не признавала. Да и не нужно было: он был всеобщим любимцем, наш Том.
Повисла пауза; я наблюдала, как два грача кружатся по небу. Прогулка привела любителей роз прямо к нам, и я подождала, пока они достигнут берега реки, прежде чем повернуться к Тео и спросить:
