Александра Маринина - Ад
— Знаешь, — улыбнулась Тамара, — когда Гриши не стало, я весь первый год думала о том, что больше никто никогда не скажет мне, как сильно меня любит. И только через год я спохватилась. Поняла, что мы горюем не о человеке, который ушел, а о себе. Ты права, тому, кто ушел, не плохо, не холодно, не голодно, не больно и не страшно. А вот нам, оставшимся, и больно, и горько, и страшно, и одиноко. Мы не покойника на самом деле оплакиваем, а себя, оставшихся без него.
— Гриша часто говорил тебе, что любит?
— Каждый день раз по десять.
— Надо же, — задумчиво проговорила Люба. — Я только сейчас подумала о том, что Родик никогда мне этого не говорил.
— Как — никогда? — удивилась Тамара. — Что, совсем никогда?
— Совсем.
— И даже когда женихом был?
— И тогда тоже.
— И когда предложение делал? Неужели не сказал?
— Нет. Я даже не помню, чтобы он как-то специально делал предложение. Просто мы вместе решили, что поженимся.
— И что, в первые годы после свадьбы тоже не говорил, что любит?
— Нет. Странно, правда?
— Ничего странного, — решительно отрезала Тамара. — Все люди разные. У одних есть потребность это говорить, а у других ее нет.
— Да нет же, я не об этом. Странно, что я только сейчас об этом подумала. Интересно, Лизе он говорил, что любит? Или еще какой-нибудь женщине.
— А ну-ка прекрати немедленно, — рассердилась Тамара. — Что еще за мысли? При чем тут Лиза? Ее уже давно нет в Родькиной жизни, и выброси ее из головы. Она тебе не соперница.
— Не могу, — Люба покачала головой. — Я все время о ней помню. Конечно, я молчу, не задаю Родику лишних вопросов, если он сам не заговаривает о ней, не попрекаю прошлым, но я все время помню об этой женщине и ее детях. И знаешь, я ведь до сих пор ревную. Он со мной не спит, но с кем-то же он должен спать, ему ведь всего пятьдесят шесть. Я думаю об этом, и мне неприятно. Я дура, да?
— Конечно, дура, — сердито отозвалась Тамара. — Разве тебе об этом нужно думать?
— А о чем? — беспомощно спросила Люба.
— Тебе нужно думать о том, как выжить после Колиной смерти.
— И как? Как мне выжить?
Она снова заплакала.
— Поменяйте мебель, сделайте ремонт, чтобы ничто не напоминало о Коле. А еще лучше — купите новую квартиру, если средства позволяют. Ты сейчас у себя дома постоянно будешь натыкаться на вещи, которые напоминают тебе о Кольке. Его комната, его диван, его диски, его одежда, его книги. Тебе будет больно каждую минуту, ты просто не сможешь находиться дома. Переезжайте. Это тебя отвлечет.
— Думаешь?
— Уверена! Вы с Родиком будете подыскивать новую квартиру, будете ездить смотреть варианты, потом затеете там ремонт, начнете выбирать мебель, покупать утварь, технику, шторы и все такое. Этой головной боли вам хватит на год, и это еще хорошо, обычно бывает дольше. Вот давай помечтаем, — воодушевленно продолжала Тамара, — сколько комнат вам нужно, чтобы ни в чем себе не отказывать.
Люба моментально включилась в обсуждение. Тамара обладала завидной способностью заражать окружающих своим энтузиазмом.
— С учетом папы и тебя?
— Для начала нас не учитывай, папа отсюда не двинется. Считай только себя, Родика и Лелю. Какие помещения тебе нужны, чтобы жить легко и счастливо?
«Мне нужно, чтобы Коля был с нами и чтобы с ним все было в порядке», — подумала Люба, а вслух сказала:
— Нужна общая гостиная, большая, просторная, и кухня тоже большая, и столовая, чтобы не кормить людей в кухне. Ты же знаешь, Родик часто приводит гостей, из-за этого у нас в комнате стоит большой стол, и нам там совсем не повернуться. Это самое главное.
— Хорошо. Давай дальше.
— Комната Лели. Наша спальня. И кабинет Родику, чтобы он поставил туда свой компьютер и спокойно работал. Да, еще хорошо бы два санузла, чтобы у Лели была своя ванная. Вот и все.
— Да, — рассмеялась Тамара, — невысоки у тебя запросы.
Люба с недоумением посмотрела на сестру.
— А что еще нужно? Я вроде бы ничего не забыла.
— Себя ты забыла, дурища! А тебе самой кабинет не нужен? И компьютер тебе тоже не нужен? Ты вон по выходным работаешь, да и в будни допоздна задерживаешься, а все почему? Потому что дома тебе некуда поставить компьютер. Ты его поэтому и не покупаешь.
— Да ладно, — Люба махнула рукой, — я обойдусь, я и в конторе поработаю.
— Ничего не обойдешься! Мы же мечтаем, дай своей фантазии свободу. Теперь насчет санузлов.
— А что не так?
— А то, что тебе тоже отдельный санузел не помешает. Зачем вам с Родиком друг друга стеснять, тем более вы уходите на работу одновременно, то есть режим у вас примерно одинаковый. И вообще, женщина в твоем возрасте должна хотеть иметь свой отдельный санузел.
— Разве? — удивилась Люба. — Почему?
— А вот когда он у тебя появится — поймешь, — пообещала Тамара. — Теперь переходим к папе и ко мне. Представь себе, что я привезла папу к вам в гости, а ему нездоровится, у него поднялось давление и ты боишься отпускать его.
— Значит, нужна комната для папы, — решила Люба. — И для тебя. Не выгоню же я тебя домой, если папа останется.
— Ну, спасибо, сестра, за твою доброту, — Тамара снова рассмеялась. — Век не забуду. Ну что, отвлекло хоть немножко?
— Да, — призналась Люба. — Спасибо тебе, Тома.
И она снова заплакала. Зачем ей новая квартира, если в ней уже никогда не будет Коли? В ней не будет Колиных вещей, в ней не останется ни одного предмета, к которому он прикасался и который, может быть, хранил бы его тепло. В этой новой квартире не будет даже памяти о сыне. Словно его вообще никогда не было.
* * *Родислав тяжело переживал смерть Николая, и Любе было его очень жалко. Сама она продолжала ходить на работу, а вот Родислав воспользовался предложением Бегорского и несколько дней пролежал дома, пережидая приступы тошноты и головокружения, которых давно уже не было. Они с Лелей бродили по квартире, как бесплотные тени, молча пили чай, молча разогревали еду, молча сидели перед полными тарелками и так же молча отставляли в сторону блюда нетронутыми и расходились по комнатам. Любе хотелось быть рядом со своими любимыми и близкими, она уходила на работу с тяжелым сердцем, отлично понимая, что нельзя потакать такому углублению в горе. Если еще и она к ним присоединится, то им всем уже будет не выбраться из пучины скорби и отчаяния. «Кто-то же должен продолжать жить, чтобы показывать пример, — твердила она себе, борясь с соблазном лечь на диван, отвернуться к стене и заплакать. — Кто-то же должен. Они сами не могут, ни Лелька, ни Родик, они слишком слабенькие для этого. Я должна их вытащить. А меня вытаскивать некому, кроме Тамары, но на ней папа, ей и этого хватает. Значит, придется мне самой справляться и с собой, и с мужем, и с дочерью».
