Александр Кузнецов - Два пера горной индейки
— Кольцо в прошлом году, нет, в позапрошлом, а браслет в этом.
На Глеба жалко было смотреть, он весь поник, сжался. Я невольно вспомнил, как он держался, как развалился на стуле, придя сюда впервые.
— Вы подтвердите это письменно?
— Да, подпишу, — выдавил из себя Глеб. — И еще, — не дожидаясь вопросов, продолжал Голубев, — я должен сказать, что прошлый раз ввел вас в заблуждение. В люксе живу не я, в нем живет Катя. Я туда только прихожу. И ни разу там не ночевал, у меня есть место в общем номере.
Настал наш черед удивляться. Я поймал себя на том, что уставился на Голубева, открыв рот.
— Так в каких же вы с ней отношениях? — спросил быстро пришедший в себя Андрей.
— Были в самых близких, — услышали мы в ответ, — но она и в Москве никогда не оставляла меня ночевать у себя. Вы понимаете, она... в общем, она развратна, она извращенка. Мы поссорились с ней и разошлись. Вчера. Я ее ненавижу! — вспыхнул Глеб неожиданно и замолчал. А потом добавил: — Вот я вам все сказал, от подробностей избавьте меня.
Подробности, честно говоря, были бы весьма интересны. Но Котлов вел протокол, а поэтому насупился и спросил:
— Почему же вы делали вид, что это ваш номер?
— Так она хотела.
— По какой причине?
— Ну, не знаю. Так ей удобнее. Женщина любит сильное покровительство. Такое положение меня угнетало. Но она ни с чем не считается.
— Когда вы познакомились? — продолжал допрос Котлов.
— В прошлом году. Здесь.
— И поддерживали эту связь весь год, встречаясь в Москве, в ее квартире?
— Да. Но очень редко. Всего три раза, если считать поездку в Архангельское.
— Теперь скажите, в каких отношениях она с Абдуллой? Покупала она для него драгоценности?
— Не знаю, — отвечал Голубев. — Она очень скрытна. Но допускаю. Какие-то дела у нее с Абдуллой есть. Она бывала у него.
— В каких отношениях она была с Хударовым? С Толиком, — пояснил Котлов, ибо Глеб его сначала не понял. А когда услышал имя Толик, на лице его появилось мучительное выражение, гримаса отвращения.
— Он приходил к ней, это я сам видел. А в каких отношениях они были, я не знаю. Но все могу допустить теперь. Этот Толик такой примитив, — замотал он головой, — такая скотина! Я никак не мог этого понять...
— Вам знакома эта вещь? — Котлов вынул из ящика и положил перед Голубевым несессер.
Чуть подумав, тот ответил:
— Это несессер чехословацкий, я видел его в Москве у Кати.
— Почему вы думаете, что это он?
— Я не утверждаю, что тот самый, я говорю, что видел такой. А запомнил потому, что это мужская вещь. Но спрашивать у нее не стал, она этого не любит.
— Расскажите теперь, что вы делали вчера вечером.
— После ужина пошли в бар и сидели там до одиннадцати часов. Она бы еще сидела, но я ушел, и ей пришлось уйти. Она весь вечер вызывала меня на ссору. И мы... Это было так некрасиво! Около двенадцати я ушел от нее и лег спать. Но так и не заснул.
— Пока вы сидели в баре, вы ни разу не выходили?
— Один раз. В туалет.
— А она?
— Тоже один раз. Мы выходили с Колей Кораблевым, а она с Леной.
— И последний вопрос, — многозначительно произнес Котлов, не спуская глаз с Голубева. — Катя употребляет наркотики?
— Нет, — категорически отверг это предположение Глеб. — Иначе я бы знал. Не колется, не нюхает, не курит и ничего такого... Это точно.
— Подумайте, Голубев, подумайте хорошо. Что еще вы можете нам сообщить, чего недоговорили? Чем помочь следствию? Вы теперь знаете, совершено два убийства. И если вы вновь что-то утаили от следствия... Это может расцениваться как ложные показания. Тогда вам уже не отмыться, Голубев.
Но Глеб заверил Котлова, что добавить ему нечего, он сказал все, что знал. Подписал протокол и ушел.
— Мразь... — процедил сквозь зубы Андрей.
— Да уж... так о любимой женщине... Чуть запахло жареным, сразу прибежал. Это месть.
Визит Голубева не доставил удовольствия ни мне, ни Андрею. При всей серьезности положения.
— Но одна зацепочка тут есть, — сказал Андрей, — и может быть, очень даже важная. Бегом за Кораблевыми, Саша. Бегом. Пусть заходят сразу оба.
Я привел их, и мы сели на кровать. На одной кровати — Котлов, напротив — мы втроем.
— У меня к вам один вопрос, — начал Андрей, — один-единственный. Голубев показал, что где-то около десяти часов вы выходили в туалет. Почему вы не сказали мне об этом, Николай Алексеевич?
Лена зарделась, а Коля сказал:
— Мы выходили вместе с Глебом и вместе вернулись. А Лена с Катей.
— Нет, — тихо произнесла вдруг Кораблева. — Мы вышли вместе, а вернулись врозь. Катя предпочла пойти в свой номер.
— И долго отсутствовала? — Котлов был похож на сеттера в стойке.
— Минут пять. Может быть, чуть больше, — услышали мы в ответ.
— Спасибо! — И Котлов опять начал писать протокол. Не может без этого.
Когда Кораблевы ушли, Андрей начал вдруг делать в нашей комнате перестановку. Он отодвинул от окна письменный стол, чтобы сидеть за ним спиной к свету. Перевернул его ящиками к окну и втиснул между ним и окном стул. Другой стул он поставил напротив себя, через стол. Сел, попробовал открыть средний ящик и дверцы стола. Сзади его подпирала батарея, и поэтому ящик почти не открывался. Но это его не смутило.
— Что ж... приглашай! — произнес он многозначительно. — Попроси взять с собой паспорт. Мы даже фамилии ее не знаем.
Я шел по коридору и отовсюду слышал звуки гитар и песни. Из дальних комнат доносился только ритм, отбиваемый по струнам. А песни кричали самозабвенно, взахлеб. Катя сказала, что сию минуту будет, и пришла не задерживаясь.
Она, как всегда, была идеально причесана. Розовый комбинезон поверх белоснежного свитера, на ногах новенькие адидасовские кроссовки. Сев на предложенный ей стул, она положила перед Котловым паспорт, зафиксировав этот жест на долю секунды пальчиками с безукоризненным неярким маникюром.
— Я старший оперуполномоченный МУРа Котлов Андрей Петрович, — представился Андрей. — Вы вызваны ко мне на допрос в качестве свидетеля. — И он начал листать ее паспорт.
— Я знаю это, Андрей Петрович, так же как знаю, что убит истопник. Давайте разговаривать откровенно.
— Откуда такая информация? — мрачно спросил Котлов, продолжая изучать ее паспорт.
— Людям ведь нечего делать, взаперти сидят, — пыталась она своей улыбкой рассеять суровость Котлова, — а больше половины их — женщины. Слухи распространяются молниеносно. За завтраком уже было все известно.
— Еленская Екатерина Федоровна, — читал Андрей, — 12 февраля 1952 года, город Сочи, выдан там же. Так... Семейное положение. Зарегистрирован брак с гражданином Италии Лино Бертони. Вы замужем за иностранцем?
— Да... — вздохнула Катя. — Он итальянец. Но брак наш неудачен. Он не принес счастья ни мне, ни ему. Я не могу покинуть родину, не хочу, а он настаивает на этом. Нам придется разойтись. Я сделала непростительную ошибку.
— Вы не работаете?
— Почему же... Работаю.
— Тогда — место работы и должность, пожалуйста.
— Я литературный секретарь, — отвечала она с некоторой лукавинкой.
— Что такое литературный секретарь? — не понял Котлов.
— Я секретарь писателя Надземского.
Котлов смотрел на нее выжидающе.
— Я вижу, вы не знаете такого писателя, — улыбнулась Катя, — писателей скоро будет больше, чем читателей. И не знаете, видимо, что каждый член Союза писателей имеет право нанять литературного секретаря. Как мы с вами можем нанять домработницу, так писатель — секретаря.
— И он платит вам зарплату из своих денег? — Котлов, как и я, впервые услышал о такой профессии.
— Да, платит по договору. Такая же работа, как и всякая другая. Она заносится в трудовую книжку, и при этом идет стаж. Мало того, у меня даже есть профсоюз, который защищает мои права, — очаровательно улыбалась Еленская.
— В чем же заключается ваша работа? — спросил Котлов.
— Сижу в библиотеках, подбираю литературу, делаю выписки, печатаю на машинке, веду издательские дела... Забот хватает.
Она рассказала, что Надземский пишет исторические романы, что ему нет и пятидесяти, что он очень плодовит и много путешествует. Сейчас он в ФРГ, не сегодня завтра должен вернуться. Поэтому ей срочно нужно лететь в Москву. Просила помочь ей улететь первым же вертолетом. Вещи уже собраны, она хотела выехать вместе с Марианной Львовной, но дорогу закрыли, они не успели...
— Попрошу вас ответить на несколько моих вопросов, — прервал ее соловьиную песню Котлов. — Скажите, не могли бы вспомнить, где вы были восемнадцатого ноября прошлого года и что делали?
Катя рассмеялась и замахала на Андрея руками:
— Бог с вами, Андрей Петрович, как можно вспомнить, что было в прошлом году?! Если бы я вас спросила об этом же, вы бы смогли мне ответить?
— Это не так сложно, как вам кажется, — Котлов помрачнел еще больше. — Во-первых, это всего два месяца назад, а не два года, а во-вторых, восемнадцатое ноября была суббота. Выходной день. Может быть, это вам поможет.
