Бернар Вербер - Смех Циклопа
– Когда пишешь о военных действиях, нужно мыслить кинематографично. Это всегда производит впечатление.
Для статей на тему семьи у него тоже был любимый сюжет: фотография мальчика с глазами, полными мух.
– Успех обеспечен на сто процентов.
Еще одно открытие: в журнале с ярко выраженной левой направленностью не было ни одного левого журналиста.
Пеллегрини объяснил:
– Они пишут передовицы на политические и экономические темы, притворяются социалистами, но на самом деле, думают о деньгах и о том, как обеспечить детей, и, как все богачи, голосуют за правых. А руководители некоторых отделов, такие как Тенардье, даже за крайне правых. Она никогда и не скрывала, что сочувствует Национальному фронту.
Сначала Исидор считал, что старый репортер критикует начальство, потому что у него желчный характер. Но некоторые тревожные факты ему и самому бросались в глаза.
– Сам посуди, директор ездит на шикарной машине с шофером, а большинство журналистов работает внештатно, за копейки, некоторые – сдельно, получают построчно или постранично, не дотягивают до минимальной зарплаты. И ты хочешь сказать, что конторой руководят люди, сочувствующие левым?
Чертов Пеллегрини!
Исидор знал, что именно он посвятил Лукрецию в тонкости журналистского ремесла. Она тоже работала внештатно, с постраничной или построчной оплатой. Она тоже надеялась когда-нибудь стать постоянным сотрудником.
Исидор садится на край ее кровати и смотрит, как она спокойно дышит во сне. Они с Лукрецией дважды открывали сенсационные факты, которые так и не дошли до печати. Но теперь он больше не зависит от офисной иерархии, от Тенардье и ей подобных. Теперь он сможет написать правду.
Мир встал с ног на голову. Журналисты сочиняют статьи, полные выдумок. А писатели пишут романы, в которых описывают реальные факты. Но реальность кажется неправдоподобной.
Исидор касается волос Лукреции. Конечно, он помнит, как они занимались любовью. Она казалась маленьким зверьком, который хотел контролировать весь процесс, но в итоге не проявил никакой инициативы. Он долго ласкал ее, чтобы успокоить. И подумал: «Сколько в ней гнева». И: «Что бы я ни сделал, она потребует больше».
В общем, ему не понравился их первый сексуальный опыт.
Неожиданно Лукреция пошевелилась, словно ее что-то беспокоило и произнесла с закрытыми глазами:
– Восемнадцать. Я бы выпуталась.
– Девятнадцать, – тут же отзывается Исидор.
– Восемнадцать.
Она садится на кровати, видит Исидора и начинает кашлять. С трудом переводит дух. Он приносит ей стакан воды. Она пьет, опять откидывается на подушки, опирается на локоть, вздыхает.
– Зачем вы вмешались? Я бы выиграла.
– Если бы я промедлил еще секунду, вы бы погибли. От недостатка юмора.
Лукреция трет глаза.
– Зачем вы спасли Мари-Анж?
– Это вы ее спасли, а не я. Кто бросился на сцену и отвел дуло пистолета?
– Я хотела победить ее в честной борьбе. Я имею на это право.
– Она – ваша Немезида, не так ли?
– Опять ваши ученые термины…
– Ну, скажем, личный враг, и вы живете ради того, чтобы отомстить ему.
– А кто ваша «Немезида»?
– Тенардье. Создание, ничтожное во всех отношениях.
Лукреция глубоко вздыхает и окончательно приходит в себя.
– Вы спасли фотоаппарат и камеру?
– Нет. Я уже говорил, я отдаю предпочтение живым существам. Спасти и то и другое было невозможно.
Лукреция снова вздыхает.
– Значит, опять все напрасно.
Исидор приносит влажное полотенце и кладет ей на лоб.
– Нет, расследование идет успешно. Я воспользовался тем, что вы отвлекли внимание на себя, и обыскал кабинет Тадеуша.
– Нашли что-нибудь?
– Нет. Но сделал выводы.
– И какие же, мистер Холмс?
Исидор достает айфон.
– Я порылся в Интернете, пока вы спали, и нашел несколько упоминаний об аббревиатуре «B.Q.T.» на форумах комиков. Это значит «Blague Qui Tue»[15]. Многие юмористы верят в ее существование.
– Ага! Вы признаете, что текст, хранящийся в шкатулке, смертельно опасен.
– Я этого не говорил. Но многие в это верят. Так же, как в существование инопланетян. Но, даже если многие верят в какую-то легенду…
– Да, я знаю, «если многие ошибаются, это не значит, что они правы».
Она поудобнее устраивается на подушках.
– В любом случае, расследование продолжается. Теперь надо выяснить: первое, кто убил Дария, второе…
– Тадеуш, – быстро отвечает Исидор. – Он наследник империи Возняк. И ему наверняка до смерти надоела слава брата.
– Он сидел в зале. Он не мог нарядиться грустным клоуном и не мог войти к Дарию – пожарный и телохранитель увидели бы его.
– Грустным клоуном мог нарядиться один из его подручных. Кто-то из «розовых громил».
Лукреция смотрит на Исидора, впиваясь взглядом в его карие глаза. Потом пожимает плечами, неожиданно встает и уходит в ванную.
– Одна проблема все-таки остается, – говорит Исидор, повышая голос.
– Какая? – спрашивает она через дверь.
– Рано или поздно люди Тадеуша нас найдут.
Ее удивляет это замечание. И она решает без долгих размышлений помыть голову шампунем с ромашкой, чтобы осветлить рыжие волосы и придать им апельсиновый оттенок.
– Что вы предлагаете?
– Нападение – лучшая защита. Если у них есть «Шутка, Которая Убивает», мы ее украдем. Это их главное оружие, и мне кажется, я знаю, где оно.
– Где же?
– В их замке. В Версале.
97
1600 год нашей эры
Франция, Версаль
В ту пору в Италии вошла в моду комедия дель арте. Ставить подобные комедии в 1531 году начал Анжело Беолько, чтобы рассказать о жизни крестьян. Жанр эволюционировал и приобрел свои характерные черты. Представления комедии дель арте происходили перед толпой на площадях и рынках. Наспех установленные подмостки служили сценой для бродячих актеров, путешествовавших в фургончиках. Пьесы комедии дель арте имели несколько обязательных признаков: в них действовали одни и те же сатирические персонажи, которых зрители узнавали по маскам – Панталоне, Доктор, Капитан, Арлекин, красавица Изабелла и ее служанка Зербинетта. В них впервые появились женщины-актрисы. До этого женские роли исполняли накрашенные и наряженные в платья мужчины в париках. Каждое новое представление отличалось от предыдущего, так как актеры импровизировали. Основным выразительным средством в комедии дель арте были жесты и движения, что требовало от актеров таланта к мимике, акробатике и жонглированию.
Однажды на гастролях в Париже к знаменитому руководителю итальянской труппы Николо Барбьери подошел какой-то мальчик с восторженно блестящими глазами. Он сказал, что тоже мечтает стать актером. Мальчика звали Жан-Батист Поклен.
