Гийом Мюссо - Зов ангела
— Это здесь!
Теперь они находились в проходе, заставленном стеллажами для дегустации мороженого и кофе.
Подгоняемые сзади потоком людей, они пытались тщательнейшим образом осмотреть десятки человек, толпившихся в проходе, но народу было слишком много. К тому же шум стоял невообразимый.
— Это будет непросто, — крякнула Маделин. — У тебя случайно нет другой гениальной идеи?
Джонатан взглянул на экранчик своего мобильного.
— На сайте сказано, что можно вывести на экран украденного мобильного сообщение или же сделать так, чтобы он непрерывно звонил в течение двух минут. Причем неважно, в беззвучном тот находится режиме или нет.
— Ну-ка попробуй!
Джонатан запустил программу, и они с Маделин прислушались.
Напрасно. Толпа вокруг гудела так, что и в собственном кармане было сложно услышать мобильный, а уж в радиусе десяти метров — тем более.
— Приготовься сделать это снова! — крикнула Маделин, извлекая из-под куртки револьвер.
— Что ты…
Не колеблясь ни секунды, она подняла оружие вверх и выстрелила.
— Давай!
Звук выстрела мгновенно заткнул всех присутствующих. Прежде чем гробовая тишина уступила место панической истерике, Джонатан и Маделин сумели выкроить немного драгоценного времени — буквально каких-то полсекунды, но этого оказалось достаточно. Они услышали пронзительный сигнал телефонного звонка.
— Это она! — Маделин ткнула дулом револьвера в сторону продавщицы со стенда эспрессо.
Это была симпатичная девушка восемнадцати-двадцати лет, мулатка с черными выпрямленными волосами. Из кармашка ее фартука торчал мобильный телефон. Маделин подскочила к ней и за руку вытянула из-за прилавка.
— Пошли с нами! — безапелляционно приказала она.
Схватив ничего не понимающую, плачущую девушку под руки, Маделин и Джонатан выскочили из магазина, прежде чем туда успела нагрянуть служба безопасности.
Слава богу, таксист никуда не уехал.
— Эй, это еще что за фигня? — спросил он, заметив «кольт».
— Езжай, или следующая пуля будет твоей! — проревела Маделин. Затем обернулась к плачущей девушке: — Как тебя зовут?
— Майя.
— Давно пользуешься этим телефоном?
— С… со вчерашнего утра, — ответила она в перерыве между двумя долгими всхлипами.
— Хватит ныть! Кто тебе его дал?
— Это подарок моего парня, Энтони.
— Подарок?
— Он его нашел на работе и попросил не выключать, потому что не знает от него пароль.
— И что у него за работа?
— Энтони работает эвакуаторщиком на штрафной стоянке в Бруклине, на Коламбиа-стрит.
Штрафная стоянка… Похоже на место заключения. Интересно…
— Он сегодня работает?
— Нет, он у родителей в Стайвесант-таун.
Маделин вопросительно взглянула на Джонатана, который куда лучше разбирался в нью-йоркской топонимике.
— Это недалеко: к западу отсюда, между 14-й и 23-й улицами.
Маделин пару раз стукнула в стекло, отделявшее их от водителя:
— Все понял, Фанхио?[60]
* * *Построенный на исходе Второй мировой войны, Стайвесант-таун представлял собой разросшееся скопление множества крохотных домиков из красного кирпича. Арендная плата здесь была сравнительно невысока, поэтому он стал излюбленным местом проживания представителей среднего класса: полицейских, пожарных, учителей, которые могли позволить себе жить в самом центре Манхэттена, совершенно не беспокоясь о сумасшедшем росте цен на недвижимость.
Майя показывала дорогу. Такси неспешно петляло между одинаковыми прямоугольными строениями.
— Это здесь: десятый этаж, из лифта — вторая дверь направо.
— Поднимешься с нами. А ты проваливай давай! — крикнула Маделин таксисту, и тот покорно укатил прочь, даже не спросив платы за проезд.
Входная дверь поддалась под мощным ударом Маделин. К девушке не только вернулись ее полицейские навыки, но вместе с ними пришла и решимость, заставлявшая ее действовать решительно и бескомпромиссно. То, как она легко перешла к насильственным действиям, слегка обеспокоило Джонатана, хотя в глубине души он понимал, что без этого им никогда не удастся отыскать Элис.
В квартире, за исключением Энтони, никого не было, да и тот все еще нежился в кровати. Прежде чем он успел опомниться, Маделин стремительно подошла к нему и приставила револьвер к его причинному месту.
Парень был высок, худ, под рэперскими татуировками угадывались стальные мышцы. Он инстинктивно попытался закрыть свой пенис, но Маделин приказала ему поднять руки вверх.
— Если не хочешь лишиться своей Черной Мамбы, придется ответить на пару вопросов, усек?
— У… усек.
— У кого ты украл этот телефон?
Джонатан помахал мобильником Элис у него перед носом.
— Я его нашел!
— Нашел где?
— В машине, которую я вчера вечером снял эвакуатором.
— Что это была за машина?
— Большой «Додж», совсем еще новый, — объяснил Энтони. — Телефон был внутри, под одним из задних сидений.
— И откуда ты увез этот самый «Додж»?
— С Кони-Айленда.
— Конкретней! — надавил Джонатан. — Говори название улицы.
— Да не знаю я! Где-то рядом с пляжем. Неподалеку от старой пещеры ужасов. Возле палатки с хотдогами. Помнится, там еще собаки какие-то вечно лаяли на пустыре…
Джонатан сверился с картой на телефоне.
— Тут? — спросил он, показывая ему отметку на плане города.
— Еще ближе к морю. Вот здесь, правее…
Маделин запомнила дорогу.
— Выдвигаемся! — крикнула она и выбежала из комнаты.
37
Лихорадка в крови
В то время как животное скрывается в темноте, чтобы умереть, человек ищет свет. Он хочет умереть у себя дома, в своей стихии, а тьма — это не его стихия.
Грэм ГринКони-Айленд
10.00
Элис была мокрой с головы до ног. Крупные капли пота текли по ее лицу. Она опустила голову, чтобы убедиться, что пятно крови прошло через штаны в нижней части ее живота. Почки кровоточили. Теперь ей оставалось недолго. Пожираемая лихорадкой, она тем не менее вышла из своего бредового состояния и немного восстановила ясность мыслей.
Не умирать, пока не испробовано все…
Она почувствовала, что пластиковый хомут, сковывавший ее лодыжки, немного ослаб, однако недостаточно, чтобы она могла освободить ноги. Ее ноги были тяжелыми. Лежа на полу, она сделала усилие, чтобы подтолкнуть их вверх и опереться на узкую туалетную стенку. В этом положении она стала тереть нейлоновой поверхностью хомута о край стены. Угол был старый и истертый, но некоторые его части еще оставались достаточно острыми, чтобы надрезать волокно.
