Евгений Гришковец - Асфальт
Тот мужчина и девушки, которых они разглядывали, сидели рядом с большим аквариумом. В аквариуме ползали разнообразные ракообразные и огромные крабы. Вдруг два работника ресторана в белых коротких халатах подошли к этому аквариуму с большими щипцами на палке, схватили одного краба этими щипцами и вытащили его из воды. Краб отчаянно задрыгал всеми лапами. Одна девица радостно взвизгнула. Потом она, видимо, попросила показать ей краба поближе. Сотрудники ресторана поднесли ей несчастное существо, зажатое щипцами, к самому столику. Девицы посмеялись, мужчина выпустил облако сигарного дыма, улыбнулся, и краба унесли. Стёпа заворожённо смотрел в ту сторону.
– Я не понимаю этого, – сказал он грустно. – Этого великолепного краба унесли убивать и ломать на куски. Я помню, мальчишки во дворе синицу из рогатки подбили, так я её выхаживал, выхаживал. Она сдохла, а я чуть с ума не сошёл. А эти девочки вчера ещё в куклы играли. А теперь, видал, как веселятся. А это краб – это не кукла. Это живое существо. Они и над нами так же смеются, наверное, между собой.
– Сёпа! Что с тобой сегодня? Девки как девки. То ты говоришь, что стервы – это твоя стихия, то из-за краба сейчас заплачешь. У меня вот Аня купила карпов в магазине. А они оказались живые. Я так этих карпов хотел. Так нет же! Катька как увидела, что рыбки живые… Устроила истерику. Ну и что? Поехали с ней этих чёртовых карпов на Чистопрудном бульваре в пруд и отпустили. А мне до сих пор обидно. Так хотелось рыбы тогда…
– Вот ты правильный отец! – пафосно сказал Стёпа. – Поэтому твои дочери здесь с такими, как я, деятелями сидеть не будут.
– Да я бы ни за что этих карпов тогда бы не выпустил, – засмеялся Миша. – Я тогда чуть Катьку за её вопли не выпорол. Я хотел тем карпам тогда головы поотрубать, но Аня не дала…
– Так не поотрубал же! – ещё более серьёзно сказал Стёпа. – Вот я занимаюсь животными с той самой синицы. А не подбили бы её тогда мальчишки, глядишь, у меня была бы другая, более высокая и успешная судьба. Но я занимаюсь животными и птичками. И зарабатываю этим деньги. Но я не об этом… Я так часто видел, что люди животных любят больше, чем людей. Раньше я думал, что это хорошо. А теперь уже не знаю. Но тут у моих приятелей на днях сдох попугайчик волнистый. А их внуку три годика. Я им быстренько нашёл очень похожего. Цвет такой же. Ну, очень похожие попугаи. Сам бы спутал. А мальчик узнал и не поверил. Хороший человек, скорее всего, вырастет. А эти девицы радовались, как прекрасного краба потащили убивать… Хотя я думаю, что этот мужик с сигарой к этим девчонкам относится не лучше, чем к крабам. Сломает им жизнь и забудет. Мы такие…
– Сёпа! Дались они тебе! Мы же ещё не выпили вовсе, – улыбался Миша. – Ну что ты сегодня, ей-богу! Надо было тебе со своей подружкой прийти. Был бы ты сейчас весёлый.
– Я просто животных люблю, – насупившись, сказал Стёпа. – А жестокости и бесчувственности не люблю. И давай выпьем за тебя, – сказал Стёпа и налил две рюмки.
– За меня-то почему? – удивился Миша. – Мне эти крабы так, как тебе, не дороги. Я, если что, и сам с удовольствием их ем. И девки мне эти безразличны.
– Давай выпьем за тебя, – перебил его Стёпа, – потому что ты правильный человек. Выпьем за то, что ты хороший отец, за то, что ты хорошо воспитываешь своих дочек. За то, что у тебя прекрасная жена, и за то, что ты её любишь и её не обманываешь, а это видно! Выпьем за то, что ты хорошо делаешь свою работу, за то, что ты свою работу любишь и делаешь её так, как другие не могут. За то, что у тебя много друзей. За то, что ты всегда готов прийти на помощь. За то, что ты так правильно и хорошо живёшь. Если бы не ты, Миша, я бы думал, что уже никто нормально в этом мире не живёт. За тебя!
Стёпа выпил, не закусывая, и сморщился. Миша слушал Стёпин тост и не знал, пить ему за такие слова или не пить. Он сидел и понимал, что ничего того, что так легко перечислял Стёпа, он сам про себя сказать бы не смог. Но начинать спорить со Стёпой он не считал возможным и не хотел. А потом Миша подумал: «Но тех рыб же я, действительно, чёрт бы их побрал, через всю Москву вёз, чтобы дочь успокоить. Вёз? Вёз! Дочь была рада? Рада! Ну и ладно!»
Миша поднял рюмку, кивнул Стёпе и одним глотком выпил налитую Стёпой водку. Он чувствовал, что жизнь проще не становится, но думать о жизни становится проще.
«А сейчас ещё и эта рюмочка упадёт куда надо, и станет ещё проще, – с удовольствием подумал Миша. – Удивительны химические реакции мозга! Так тому и быть!»
Телефон на углу стола снова подал сигнал. Миша взял его. Номер снова был не определён. Миша колебался секунду, но отвечать не стал, а нажал на отбой. Ощущение тревоги и неведомой опасности на миг заставило сердце сжаться.
Потом принесли суп. Стёпа моментально наполнил рюмки, и водка в графине кончилась. Стёпа распорядился, чтобы принесли ещё столько же, и стал неистово перчить свой суп.
– Сейчас, Мишенька, под супчик выпьем, – сообщил Стёпа, – и это у нас начнётся другой этап опьянения.
– Тогда скажу тост я, – решительно заявил Миша.
– Давай!
– Выпьем, Сёпа, за тебя, дружище! – сказал Миша, улыбаясь.
– А я когда произносил предыдущий тост, именно на это и рассчитывал, – улыбаясь, сказал Стёпа.
– Хочу выпить за тебя, дорогой Сёпа, – начал Миша и наклонился над столом, держа рюмку в правой руке, – потому что ты очень лёгкий человек. Ты не врёшь, не изображаешь из себя чёрт знает что. Ты любишь тех, кто с тобой рядом. Ты любишь жизнь и умеешь ею наслаждаться. От общения с тобой появляется аппетит. Ты умеешь жить вкусно! За тебя!
Стёпа слушал, не отвлекаясь. Он улыбался, и глаза его увлажнились и заблестели.
– Спасибо, друг! – сказал он, когда Миша закончил. – Если бы я был таким, как ты сказал, то цены бы мне не было. А так цена мне невысока. Но выпью я с удовольствием.
Они выпили и принялись есть суп. Большего веселья Мише не хотелось. Ему хорошо было так сидеть со Стёпой и ничего больше не хотеть. Но тут Стёпа испортил идиллию.
– Мишенька, а сигаретки у тебя нет? – спросил Стёпа. – Сейчас бы закурить, и счастье будет полным.
– Нет. Сигаретки у меня нет. С утра не закурил, и не тянет. Вот ни капельки не хочется. Хочу этим воспользоваться. Ты, если хочешь, кури, а я не буду.
Миша говорил это, а сам думал о том, что выкурил бы сейчас сигаретку с удовольствием. Но всё же ещё потерпит. Ему хорошо было сидеть со Стёпой. И так не хотелось, чтобы приходили Сергей и Соня, потому что сразу кончится их со Стёпой бессмысленный, но такой сладкий разговор.
***
А Миша уже давно знал про себя, что веселиться и радоваться он не умеет. Точнее, ему удавалось радоваться, но это с ним случалось редко, и ему неведом был некий безотказный и верный рецепт радости.
