Энтони Берджесс - Человек из Назарета
Здесь Иоанн заговорил своим громовым голосом, который всегда так плохо сочетался с его крепкой, но казавшейся хрупкой фигурой:
— Проклятье! Вы что, так скоро все забыли?! Суббота для человека, а не человек для субботы! Неужели среди вас нет ни одного мужественного человека?! Какими христианами вы станете — теперь, когда его больше не будет рядом с вами?!
— Что это за слово ты сейчас произнес? — спросил Варфоломей. — По звучанию похоже на латинское.
— Само собой вырвалось, — ответил Иоанн. — Должны же мы как-то называться. Так кто свернет этим курицам шеи?
— С этим делом хорошо справляется Матфей, а я сварю их, — предложил другой Иаков.
Теперь они начали осознавать, что обстоятельства действительно изменились. Фома, разгрызая мягкий конец косточки, сказал:
— Выходит, придется нам привыкать, друзья. Действовать без подсказки. Смешно, но этот ужин можно было бы назвать началом нового пути, которым мы пойдем.
— Пока мы не можем считать, что он нас покинул, — заметил Иаков-меньший. — Сами увидите.
— Да, сперва я должен увидеть, — сказал Фома. — Пока не увижу — не поверю.
ШЕСТОЕПетухи громко возвестили начало воскресенья, или дня Йом Ришон. Петр их криков будто не слышал. Казалось, что после субботы, греховно проведенной ими за сбором хвороста, стиркой одежды и приготовлением ужина из тощей курицы, все были готовы бросить вызов прошлому. Как заявил Фаддей (которого они вообще-то не считали выдающимся мыслителем), глупо было говорить, что новый день начинается на закате. День в это время заканчивается. Начинается день на рассвете. Петухи громко прокричали о наступлении воскресенья. Кто должен пойти к гробнице в скале? Никто не горел желанием идти туда, никто не хотел оказаться разочарованным. В конце концов в Иерусалим снова отправились Иоанн и Иаков-меньший. Придя к склепу, они увидели там мать Иисуса и Марию Магдалину. Здесь же был Зара с двумя другими священниками (которых, как мы знаем, звали Аггей и Аввакум). У входа в склеп стояли римские стражники. Мария Магдалина, надеясь на помощь двоих последователей Иисуса, христиан, сказала:
— Мы просили их, умоляли, но они говорят «нет».
— Кто это здесь говорит «нет»? — язвительно спросил Иаков. Затем, обращаясь к Заре: — Уж не обмана ли вы боитесь?
— Когда человек погребен, его больше не тревожат, — отвечал Зара. — После смерти его оставляют покоиться с миром. Таков обычай.
— Разве это также и закон? — громко спросил Иоанн. — Разве мать умершего не имеет права сказать последнее «прощай»?
— Да здесь и оставить нужно кое-что — пряности, душистые травы, — сказала Мария Магдалина. — Видите, они у меня с собой.
— Послушайте, — сказал командир стражи, — у вас было достаточно времени сделать все это раньше.
— Тогда было то, что известно как Суббота — день отдохновения, — сказал Иаков-меньший. — Вы ведь слышали об этом? Суббота. Когда людям запрещается покупать и продавать или делать что бы то ни было, что может считаться работой.
— Однако это не дает вам никаких оснований для дерзости.
— Хорошо, постараемся быть вежливыми. Дело в том, что мы родственники покоящегося в этом склепе. Его передали римлянам для распятия эти трое господ в нарядных шапках…
— Думаю, — с угрожающим спокойствием начал Аввакум, — мы не потерпим такую…
— Ну продолжайте! — выкрикнул Иаков-меньший. — Давайте устроим еще одну видимость суда и пару распятий. Я хочу открыть склеп.
— Ты этого не сделаешь, — предупредил младший командир. — Ты знаешь, что не имеешь права этого делать.
— Вы собираетесь меня остановить?
Младший командир вопросительно посмотрел на старшего, затем оба посмотрели на Зару. Тот пожал плечами.
— Мы вам поможем, приятель, — вызвался один из стражников.
— Вы будете ждать приказа, — остановил его младший командир.
— О, давайте откроем его, — сказал старший командир. — Мы уже так много слышали об обмане. Посмотрим же, какой обман вы имели в виду.
Он снова взглянул на Зару, и тот опять пожал плечами. Огромный камень откатили в сторону с некоторыми усилиями, но уже без проклятий. Зара сказал Иакову-меньшему:
— Есть кое-что, на что вы надеетесь, не так ли? Даже верите в это. Но теперь этому конец. Внутри вы найдете труп.
Он хотел войти в склеп первым — по праву священника. Однако Иаков-меньший преградил ему путь:
— Это не для тебя, приятель.
Он показал жестом, чтобы Мария, мать Иисуса, прошла первой, затем вошел сам. На мгновенье они зажмурились, потом снова открыли глаза, стараясь привыкнуть к темноте. Там было пусто. Не было обернутого в погребальные пелена тела. Действительно, в склепе стоял запах масла и миро, но тела не было. Пораженная Мария стояла с открытым ртом, прислушиваясь. Иаков жестами позвал Марию Магдалину с Иоанном:
— Ну, если вы сможете здесь что-то обнаружить…
— Тише! — остановила его Мария. — Голос. Мне знаком этот голос.
Она прислушалась. Иоанн покачал головой.
— Мне знаком этот голос. Послушайте. Вот что он сказал: «Глупая, почему ты ищешь живых в том месте, где покоятся мертвые? Иисус воскрес. Иди и скажи его ученикам, что он уже отправился в Галилею. Они увидят его там».
Иаков-меньший удовлетворенно кивнул, затем с улыбкой обратился к троим священникам и римлянам:
— Можете войти, если хотите. Всем добро пожаловать. Потом у нас будет неспешная беседа о надувательстве.
Некоторое время трое священников, с мертвенно-бледными лицами, не могли вымолвить ни слова. В склепе не было никого. В склепе было пусто. Ничего, кроме пряного запаха. Римляне ненадолго зашли внутрь и вышли мрачные, озадаченные и несколько напуганные. Командир произнес:
— Вы уверены? Вы абсолютно уверены? Это, должно быть, произошло в те два часа, когда меня здесь не было.
— Здесь ничего не происходило, господин, клянусь. Клянусь Геркулесом, клянусь Кастором и Поллуксом, что…
— Да, да… Что вы, конечно, всю ночь не спали и не сходили с этого места.
— Так точно, господин. Мы ведь получили строгие указания. Здесь никого не было. Клянусь Минервой, Венерой и всеми богами, господин.
— Тогда кто отодвинул камень? Должен же был кто-то его передвигать. Причем — дважды.
Все молчали.
— Мне это совсем не нравится. — Командир оглядел стражников. — А вы уверены, что кому-то из вас не вздумалось заняться игрой, чтобы скоротать время?
— Да разве мы посмели бы, господин? — сказал покрытый шрамами ветеран. — Мы ведь, как он сказал, получили указания. И эти трое еврейских жрецов все время были здесь, вместе с нами. Они-то не похожи на тех, кто стал бы играть.
— Это то, что я назвал бы необъяснимым случаем, — заключил старший командир.
— Можно тебя на два слова? — спросил Зара, жестом приглашая его отойти в сторону.
— У тебя, кажется, есть объяснение этому, господин? Хорошо, пойдем.
Зара и римлянин отошли к стоявшей поблизости смоковнице, которая была разбита молнией или еще чем-то и потому почти не давала тени.
— Полагаю, ты согласишься, — начал Зара, — что нам не нужны сплетни и слухи, которые пойдут по городу.
— Я сам не прочь немножко посудачить, господин. Но я тебя понимаю. Не дело поощрять суеверных людей.
— Вот именно. Поэтому объяснение будет только одно. Ночью пришли его последователи, отодвинули камень, унесли тело, а камень поставили на прежнее место.
— Но почему они решили вернуть на место камень, господин? Я хочу сказать, это вроде того, как будто лошадь украли, а дверь конюшни…
— Чтобы не было подозрений. Чтобы у них было время скрыться — без криков «держи!» за спиной. Ты понимаешь меня?
— Дай подумать, однако, — сказал командир, который не отличался особой сообразительностью. — Никто не приходил. Я всегда выставляю часовых с двух сторон. Нет, не пойму я что-то, ты уж прости меня, господин.
— На часовых ночью напали. В темноте. Люди, которые бесшумно к ним подкрались. Их было двенадцать, нет — одиннадцать. И люди очень сильные. Напали и оглушили.
— Ага, теперь понимаю, — задумчиво произнес командир, потирая свой подбородок, за ночь покрывшийся щетиной. — Это, однако, будет кое-чего стоить.
— Это будет много стоить. Очень, очень много. Но, полагаю, казначей Храма сможет заплатить, сколько бы это ни стоило. Конечно, показания должны быть даны под присягой и заверены подписью. Это не какая-нибудь болтовня. Должно быть и предупреждение о наказании за лжесвидетельство, и некоторые подлинные…
— Следы нападения? Ну что ж… — Командир повернулся кругом и, улыбаясь, посмотрел на учеников Иисуса. — Мы могли бы начать сразу. Небольшая драка — двое наших против тех двоих. И нам, конечно, следует их арестовать, не так ли? За нарушение римского закона и порядка. Скажем, что остальные скрылись, а этих двоих…
