Наталия Вико - Шизофрения
Через пару часов, доехав на такси до площади Рамзеса, Александра стояла вместе с Онуфриенко на одном из перронов старого Каирского вокзала и с интересом поглядывала по сторонам, с наслаждением вдыхая железнодорожные запахи, которые полюбила еще в малолетстве, когда с отцом на дачных прогулках ходила к железной дороге махать ручкой проезжающим составам, а отзывчивые машинисты могучих тепловозов приветствовали ее короткими трубными гудками. С тех пор Александре полюбился густой дегтярный запах шпал, таивший аромат дальних странствий. Полюбился настолько, что уже став взрослой, она иногда покупала дегтярное мыло и клала пахучий продукт под подушку на всю ночь. Терпеливый Кузя, которого она однажды решила приобщить к собственной аромакультуре, продержался в постели всего пару часов и… на следующий день с виноватой улыбкой вручил ей огромный флакон французских духов. Такое извинение она не смогла не принять. А мыло куда-то пропало…
— О чем задумалась? — услышала она голос Онуфриенко и обернулась. Бодрый вид и азартный блеск глаз Сашечки ясно говорили, что поездка в Эль-Минью — цель всей его жизни. По крайней мере, сегодня.
— Долго нам туда ехать? — поинтересовалась она.
— Часа три, три с половиной, — ответил он, всматриваясь в дальний конец перрона. — Эль-Минья — рядом с Ахетатоном — столицей царя Ахенатона. Знаешь такого?
— Ну, кто ж не знает мужа Нефертити! — быстро сообразила она. — Все знают. Даже рядовые туристы. Хотя вчера, помнится, ты называл его Эхнатон?
— Вчера — по русской традиции, сегодня — по британской, — важно заявил Сашечка.
— А как правильно?
— Никто на самом деле точно не знает, как звучал язык древних египтян. А если скажет, что знает — соврет. Хотя и непреднамеренно. В их иероглифическом письме звуки не обозначались и фонетического алфавита не было. То, что мы слышим сегодня — вероятностная реконструкция с опорой на коптский язык. Потому — столько вариантов, особенно по гласным звукам. Но в русском — смысл древнеегипетских имен особенно затуманен из-за слитного написания разных слов. Такова наша египтологическая традиция. А научные традиции, как известно, живучи и ох как агрессивны к любым новым идеям. Научные школы — как церкви со своими апостолами, священными книгами и… коровами, — засмеялся он. — Кстати, ты еще не проголодалась? — в его голосе послышались беспокойные нотки.
Александра помотала головой.
— Хорошо! — явно обрадовался Сашечка.
— А что мы там, в Эль-Минье будем смотреть? — поинтересовалась она. — Что там интересного?
— Там… — Онуфриенко задумался. — Там много интересного! Для тех, кто знает…
— Ну, так расскажи! — потребовала она. — Обогащай меня знаниями, раз в путешествие позвал.
— Как скажешь, дорогая, — улыбнулся Онуфриенко. — Вообще-то путеводитель по Египту не советует массовым туристам посещать Тель-эль-Амарну, — сказав эту обнадеживающую фразу, он бросил взгляд на часы, а потом на выход на перрон.— Время на дорогу и труднодоступность не сопоставимы с тем, что там можно увидеть.
— И зачем мы тогда туда едем? — немедленно спросила она.
— Но это — всего лишь жесткий экономический расчет, — продолжил Сашечка. — Турфирмам необходимо впихнуть в каждую уплаченную туристом денежную единицу как можно больше достопримечательностей, поэтому и возят галопом только по известным местам и грузят краткой информацией… о многотысячелетней истории. К концу подобных экскурсий, которые иначе как, — он задумался, подбирая слова, — информационной диверсией не назовешь, обычно начинает подташнивать от обилия имен царей, цариц и дат, которые выветриваются их головы, так и не успев выстроиться в хронологическую цепочку. А Египет надо попробовать на вкус. Потрогать…
— Подышать, услышать, — продолжила за него Александра, вспомнив лектора в «Артефакте».
Онуфриенко одобрительно кивнул.
— Поэтому, чем меньше, тем лучше, — сказал он. — Достопримечательностей в единицу времени и одногруппников. Памятники Древнего Египта можно услышать только в тишине, — бросил обеспокоенный взгляд на вокзальные часы.
— Мы кого-то ждем? — поинтересовалась Александра.
— А им есть, что рассказать, — Онуфриенко, будто не услышав вопрос. — Например, о том, что Ахен-Атона в начале царствования звали Амен-Хотеп Четвертый, — имена в этот раз он произнес, разделив на две части, — и составной частью его имени вначале было имя бога Амона… или Амена, — глянул с хитрой улыбкой, будто получая удовольствие от того, что называет варианты произношения имен, — одного из главных египетских богов. А потом царь-реформатор, опережая время, но скорее для того, чтобы избавиться от влияния жрецов бога Амона…
— Или Амена, — успела ехидно вставить Александра.
— …обосновавшихся в Фивах, решил перенести столицу, ввести единобожие с культом бога Солнца и включил имя нового единого бога солнечного диска — Атона в собственное имя, и потому стал называться Эхн-Атон …
— Или Ахен-Атон, — снова добавила Александра. — А может Ахен-Атен? — глянула вопросительно, пряча усмешку.
— Может и Ахен-Атен, — согласился Онуфриенко, — что, вероятно, означает — «Угодный Атону». — Он замолчал и начал старательно протирать очки.
— А что было потом? — напомнила о себе Александра.
— Трагедия, — сказал Сашечка, — лишь слабые отзвуки которой дошли до наших шумных дней. Новая столица Ахенатона город Ахетатон был разрушен, а гробницу царя-еретика так до сих пор и не нашли. Хотя предполагают, что возможно это саркофаг, найденный в захоронении номер 55 в Долине Царей.
— Так мы едем искать гробницу? — воскликнула Александра, не оставившая надежду выяснить действительную цель поездки.
Сашечка снова пропустил вопрос мимо ушей.
— А прекрасная царица Нефертити, образ которой стал символом женской красоты? — задал он риторический вопрос. — Возможно, брошенная жена. И тогда это еще одна драма. Семейная. Достойная пера великого Шекспира. Хотя, есть версия, что она стала наследницей Ахенатона под именем таинственного царя Сменхкара. Так-то вот, — он извлек из кармашка рюкзака мобильник и стал, близоруко щурясь, тыкать пальцем в клавиатуру. — Некоторые считают Ахенатона пророком, — приложил мобильник к уху. — В том же Коране, к примеру, говорится, что были еще пророки до Моисея, но людям о том неведомо. Надо же, занято! — закрыл крышечку мобильника. — На самом деле, вдумайся, Эхнатон ввел монотеизм, создал божественную триаду — Атон, Эхнатон, Нефертити! Перенес столицу царства туда, куда мы сейчас поедем, оградил территорию специальными знаками, показывающими границу, — снова открыл мобильник, нажал кнопку повторного набора и прижал трубку к уху, — один из них я тебе покажу, и поклялся никогда границу не пересекать. И клятву свою сдержал. Когда же он умер, жрецы разрушили почти все, что было связано с мятежным царем. А ты, кстати, его статую в Каирском музее видела?
— Я в музее еще не была. Видела только фото Эхнатона. Странное лицо. Вытянутое. И форма головы — удлиненная. Выглядит как инопланетянен. Кстати, он не был болен? Почему изображался с вздутым животом? По внешним признакам очень похоже на «синдром Марфана».
— Вроде того, — неопределенно сказал Онуфриенко. — Хитрая какая-то болезнь. Может, последствия кровосмешения предков. Но никто толком не знает. Их же не нашли — ни Эхнатона, ни Нефертити. Кто говорит, жрецы уничтожили мумии, а кто-то, что они просто покинули этот мир неподвластным человеческому разуму способом…
— На самолете, первым классом, — хмыкнула Александра.
— Ну, наконец-то! — воскликнул Онуфриенко и радостно замахал рукой, чтобы привлечь внимание мужчины и женщины, появившихся в конце перрона.
— Познакомься. Это Марина, — представил подошедшую женщину средних лет, с чуть вздернутым носом, на котором громоздились очки с толстыми линзами, делающие ее зеленые глаза по-детски беззащитными.
— Привет! — женщина улыбнулась, с любопытством разглядывая Александру сквозь свои увеличительные стекла.
— А это… — Онуфриенко пожал руку мужчине в ветровке защитного цвета…— А-а, журналистка! — радостно воскликнул тот, оказавшийся уже знакомым лектором из «Артефакта».
Онуфриенко бросил на Александру удивленный взгляд, но ничего не сказал.
— Я же говорил вам, голубушка, что наш мир необычайно тесен, — выделил лектор слово «наш». — Все-таки добрались сюда? Несмотря на препятствия, — указал глазами на загипсованную руку.
— Очень она сопротивлялась, Пал Палыч, — пряча улыбку, пояснил Сашечка. — Пришлось насильно за руку тянуть.
— Как вашу лекцию послушала — сразу же сюда и помчалась, — не обращая внимания на Онуфриенковскую подколку, сказала Александра. — Чтобы «попробовать Египет на вкус. Потрогать. Подышать. Услышать», — процитировала, выразительно взглянув на Сашечку.
