Кэтрин Вебб - Наследство
Теперь она была в незнакомом городе, и устала так, что едва понимала, что происходит, а земля все еще уходила из-под ног. Кэролайн приподняла ребенка и усадила на полированную мраморную стойку в отеле.
— Мне срочно нужна помощница, няня, — сдерживая панику, сказала она. — Моя заболела и слегла, у нее жар.
Человек за стойкой, высокий худощавый мужчина, безукоризненно одетый и причесанный, вежливо склонил голову, лишь приподнятой бровью отреагировав на ее акцент. Кэролайн понимала, что выглядит ужасно — изможденная, измученная, что от Уильяма дурно пахнет, но все это лишь удвоило ее решимость, и она сердито взглянула на служащего.
— Очень хорошо, мадам, я наведу необходимые справки, — любезно ответил он.
Кэролайн кивнула и с трудом стала подниматься по лестнице к себе в номер. Она искупала Уильяма в фарфоровом тазу, стараясь не запачкать полотенца липкими испражнениями с его ног и попки. Ребенок перестал плакать сразу, как только она его отмыла, и теперь тихонько радостно гукал, шлепая ногами по воде. Откашлявшись, Кэролайн хрипло пела ему колыбельную, пока он не задремал. В ушах у нее даже зазвенело от тишины, наступившей после долгих часов непрерывного крика. Она крепко прижала малыша к себе, все еще продолжая мурлыкать мелодию, забыв обо всем, кроме его тепла, кроме уютной, доверчивой тяжести спящего у нее на руках крепыша. Вода кончилась, и ей самой нечем было вымыться, так что, оставив спящего Уильяма на кровати, она принялась ходить по коридорам отеля в поисках прислуги, которая вынесла бы зловонную грязную воду и помогла ей принять горячую ванну.
Спустя некоторое время явилась женщина, оповестившая о своем прибытии тихим стуком в дверь. Это была толстуха с лицом в красных прожилках, со светлыми растрепанными волосами, в платье с пятнами от жира. Однако глаза миссис Кокс — так она представилась — выдавали доброту и живой ум: они так и засияли, когда взгляд упал на Уильяма.
— Это и есть тот самый малый, которому нужна нянька? — спросила она.
Кэролайн кивнула и взмахом руки предложила ей взять ребенка из кровати.
— Где именно в отеле вы находитесь? На случай, если мне потребуетесь вы или ребенок? — спросила Кэролайн.
— О, я не служу в отеле, мэм, хотя ко мне частенько обращаются, если надо присмотреть за детишками постояльцев в затруднительных ситуациях, как у вас, мэм… Я с детьми и мужем живу недалеко отсюда, на Роу-стрит. Мистер Стрэчен, тот что внизу, всегда подскажет, как меня найти. Сколько времени вы хотите, чтобы я присматривала за ним, мэм?
— Я… я не знаю. Я пока не уверена. Может, два дня… Или чуть дольше… Я не знаю точно, — заколебалась Кэролайн.
У миссис Кокс вытянулось лицо, но Кэролайн заплатила ей вперед, так что няня вновь заулыбалась. Она лихо подкинула испуганно глядящего на нее Уильяма, усадила на свой крутой бок и вскоре удалилась вместе с ним. Сердце Кэролайн тоскливо сжалось, но стоило двери закрыться, как ее охватила непреодолимая слабость. Она улеглась на кровать как была, в грязной одежде, с урчащим от голода желудком, и немедленно провалилась в сон.
Наутро, надев самое чистое и приличное платье, какое только смогла найти в своем багаже, Кэролайн подала вознице клочок бумаги, на котором Батильда когда-то написала ей адрес в Найтбридже, и уселась в кеб со спокойной решимостью и достоинством человека, поднимающегося на эшафот. Она подъехала к четырехэтажному дому из светло-серого камня с красивой красной дверью, стоявшему в тесном ряду совершенно таких же домов. Кэролайн увидела звонок. Собственная рука показалась тяжелой и негнущейся, словно железный рельс. Она дрожала от напряжения, когда Кэролайн наконец поднесла к кнопке палец. Тем не менее она позвонила и храбро назвала свое имя пожилой экономке, пригласившей ее в мрачный вестибюль.
— Извольте подождать, — произнесла нараспев экономка и неторопливо пошла прочь по коридору.
Кэролайн застыла на месте, будто окаменела. В голове ни одной мысли. Ничего, кроме гулкого эха, — пустое пространство, не голова, а скорлупа расколотого и съеденного ореха. О, Корин! Громом раскатилось в пустоте его имя. Покачнувшись, Кэролайн тряхнула головой, и пустота вернулась.
Батильда еще больше растолстела, а волосы на висках совсем побелели, но, если не считать этого, прошедшие два года ее мало изменили. Удобно расположившись на парчовой кушетке с чашечкой чая в руке, она долго изумленно разглядывала племянницу.
— Боже милосердный, Кэролайн! Я бы тебя нипочем не узнала, если бы ты пожаловала без доклада! — воскликнула она наконец, подняв брови, с присущей ей и с детства памятной Кэролайн сдержанностью.
— Тетя Батильда, — тихо и безжизненно поприветствовала ее Кэролайн.
— Волосы у тебя в полнейшем беспорядке. А этот загар! Просто ужасен. Он тебе совершенно не к лицу.
Кэролайн выслушала замечания, не моргнув глазом, и не произнесла ни слова, пока Батильда пила чай. Она прислушивалась к биению своего сердца — удары были медленными и сильными, в точности как тогда, когда Корина принесли с охоты на койотов. Сейчас перед ней была смерть иного рода, но все же смерть.
— Итак, чему же я обязана такой честью? А где же твой муженек? Неужели отпустил тебя за море одну, а сам остался пасти коров?
— Корин умер. — В первый раз она произнесла это вслух. В первый раз ей пришлось это сказать. К глазам подступили слезы.
Батильда какое-то время осознавала услышанное, затем тон ее смягчился.
— Подойди и сядь со мной, дитя. Я велю подать тебе чаю, — распорядилась она уже далеко не так сурово.
Батильда, не мешкая, взяла в свои руки устройство дел Кэролайн. Ей явно нравилось заниматься этим теперь, когда бывшая бунтарка, усмиренная и надломленная, безропотно подчинялась ей во всем. В тот же день Кэролайн съездила в отель за своими пожитками и заняла свободную спальню в светло-сером доме с нарядной красной дверью. Она была представлена владелице дома, свойственнице Батильды, миссис Дэлглиш, худой и высохшей, с тонкими губами и придирчивым взглядом.
— Где Сара? — с надеждой осведомилась Кэролайн.
Батильда лишь крякнула недовольно:
— Дура девчонка, выскочила за бакалейщика. Она уволилась еще в прошлом году.
Сердце Кэролайн сжалось еще сильнее.
— Они полюбили друг друга? — с легкой завистью поинтересовалась она. — Она счастлива?
— Не знаю и знать не хочу. Поговорим-ка лучше о деле, — отрезала тетка.
Батильда отвезла Кэролайн в банк и помогла перевести родительские деньги из нью-йоркского банка на английский счет. Она возила Кэролайн по магазинам и лавкам, поверив в историю о погибшей на ранчо старой одежде. В парикмахерском салоне, куда отвели Кэролайн, секущиеся кончики ее волос были подстрижены, разлохмаченные выцветшие пряди укрощены и тщательно завиты. В аптеке тетушкой был заказан крем «Сульфолин», довольно едкий, его накладывали Кэролайн на лицо и втирали в руки для отбеливания загорелой кожи. Были подстрижены и приведены в порядок ногти на руках и ногах, пемза помогла вывести мозоли. И — впервые за многие месяцы — тоненькую талию Кэролайн снова туго затянули в корсет.
— Какая же ты худышка, это уж чересчур, — оценивающе взглянула Батильда на плоды своих трудов. — Что там, в прерии, не было еды? — Кэролайн собралась было ответить, но Батильда продолжала: — Ну что ж, теперь ты почти готова для выхода в свет. Тебе нужно думать о повторном замужестве, разумеется. Двух вдов в этом доме и так более чем достаточно. Есть у меня на примете один джентльмен, и сейчас он как раз в городе, присматривается к девушкам на выданье. Барон, изволите ли видеть, славное имя, большое поместье, но маловато денег и нуждается в наследнике. С ним ты станешь леди, благородной дамой, — недурно для жены фермера, и это всего за несколько месяцев! Какая честь! — воскликнула Батильда, взяв Кэролайн за плечи и слегка распрямив их. — Учти, впрочем, хоть сам он и много старше тебя, известно, что ему нравятся свеженькие юные штучки… а не измученные вдовушки заокеанских скотников. Лучше будет, если не станешь даже упоминать о своем несчастном первом замужестве. Можешь ты пойти на это? Нет, надеюсь, обстоятельств, свидетельствующих об обратном? Ничего такого, о чем ты мне не рассказала? — наседала она, сверля племянницу суровыми голубыми глазами.
Кэролайн набрала полную грудь воздуха. Слова рвались наружу, сердце вновь учащенно забилось. Однако она задумалась: стоит признаться, что привезла с собой ребенка, — и вся та новая жизнь, которую созидает для нее Батильда, рухнет в одночасье, растает как мираж, а она останется навек в теперешнем мучительном положении, не имея надежды на сколько-нибудь сносное будущее. Ей придется навсегда остаться с Батильдой или жить в одиночестве. И то и другое казалось ей невыносимым. До боли прикусив язык, чтобы не проговориться, она помотала головой. Но когда она с трудом стащила обручальное кольцо с левой руки, на пальце осталась четкая белая полоска. Кэролайн зажала кольцо в кулак и позднее засунула его за шелковую подкладку своего бювара, рядом с их с Уильямом фотографией.
