Алексей Колышевский - Откатчики. Роман о «крысах»
Герман лишь пожал плечами. Он давно уже не смотрел телевизор и почти не читал газет, так как решил не увеличивать собственный и без того сверхдостаточный внутренний уровень стресса.
– Успокойся, Настя. Нам, видимо, дано пережить эпоху, описанную Брэдбери в «Фаренгейте». Помнишь: телевизионные стены, всеобщий цинизм и жестокость, возведенная в ранг самого рейтингового телешоу?
– Ну, разумеется. Скоро мы станем вспоминать о той культуре, на которой выросли, исключительно выезжая за границу. Здесь, по крайней мере, можно наслаждаться не разрушенными одуревшими богоборцами храмами и бродить по улицам, не застроенным панельными многоэтажками и скульптурами Церетели.
– Ну да, ты права, разумеется. У них если на памятнике культуры написано «охраняется государством», то можно быть уверенным, что он на самом деле содержится на деньги налогоплательщиков, и никакая сволочь не норовит поджечь памятник архитектуры, чтобы потом скупить за бесценок землю, на которой он стоял, и выстроить дворец для себя. А вообще-то знаешь, что я тебе скажу, Настя, на правах, так сказать, твоего старшего товарища. Не стоит отравлять себя этим ядом. Ничего хорошего ты этим не добьешься, лишь истреплешь себе нервы понапрасну.
Настя упрямо покачала головой:
– Но ведь нельзя так! Ведь если пустить все на самотек, то страна утонет в комиксах, книгах, состоящих наполовину из названий брендов, а наполовину из откровенной похабщины и желтого телевидения! Ведь надо что-то делать!
– Что именно?
– Ну… Не знаю… Писать честные статьи!
– Не надо писать честные статьи, Настя. Если увлечься этим, то можно раньше времени обрести вечный покой. Ты скоро станешь моей женой, и я прошу тебя, – он мягко накрыл ее руку своей, – я очень прошу тебя умерить свой гражданский пыл. Мы не в силах ничего изменить, поверь мне. А что касается меня, то я до смерти хочу уехать из нашей страны! Ну не верю я в нее, понимаешь?! Уж больно много в ней противоречий, с которыми мне трудно смириться. В каждой стране имеется свой примечательный артефакт. Это я так ради смеха говорю, разумеется. В Америке, например, есть копье судьбы, то самое, которым убили Христа. Оно, по преданию, приносит счастье и процветание стране, в которой находится. А у нас вместо копья судьбы мумия в пирамиде Ленина. Нет. Нужно уезжать…
Настя вырвала свою руку:
– Как же так? А я тогда что буду делать?
– Глупенькая, ты поедешь со мной, разумеется.
– Но я никуда не хочу уезжать из России, понимаешь? Да и ты… Ведь ты врач, кардиохирург. Если такие ценные для страны люди навсегда уедут из нее, то кто же в ней тогда останется? Кто будет помогать людям и заставлять их сердца биться заново?
Герман решил не осложнять прекрасный вечер дурацкими, с его точки зрения, разногласиями. Он примирительно поднял руки вверх:
– Шучу! Ей-богу, шучу! Никуда не поедем, останемся в своей стране и принесем ей массу всяческой пользы. Мир?
Она улыбнулась…
К дворцу Palazzo Corsini на villa Farnesina они подъехали в такси к шести часам вечера следующего дня. Гера расплатился с водителем, забрал всю сдачу до последнего цента. Водитель, не дождавшись чаевых, неодобрительно поцокал языком, пульнул в адрес прижимистого пассажира колкое итальянское словечко и, высадив их, быстро уехал. Герман взглянул на великолепное палаццо XVIII века и восхищенно присвистнул:
– Однако! Как, оказывается, могут жить наши соотечественники.
– Дядя Петя славный. Он всего этого достиг сам. Собственным умом.
Герман безуспешно попытался сдержать эмоции и сарказм:
– Я и не спорю. Хорошо, когда хоть кому-то воздается по уму его.
– Не ерничай.
– Молчу, молчу… Слушаюсь.
У ворот дежурил огромного размера охранник, похожий на бронированного монстра из компьютерной игры. Он настолько не гармонировал с изысканным фасадом дома и витой ковкой ворот, что его хотелось стереть ластиком. О визите двух молодых людей он, видимо, был предупрежден: служба безопасности дяди Пети работала настолько быстро и эффективно, что перед тем, как заступить на дежурство, охранник внимательно изучил фотографии Геры и Насти, невесть каким путем добытые теми, кто отвечал за жизни олигарха и его семьи. Поэтому никаких препон на входе он чинить не стал, а просто молча открыл калитку в створке ворот. За воротами оказался еще один охранник, точная копия первого, и металлодетектор в виде арки. Они прошли через нее и спустя несколько секунд оказались в огромном холле дворца, а сверху по роскошной лестнице уже спускался легкой спортивной походкой тот самый загорелый теннисист с фотографии, увиденной Германом в Интернете. Одет олигарх был в простую пару из некрашеного льна и туфли-мокасины на босу ногу.
– Приветствую, молодежь!
Герман пожал протянутую руку и мимолетно поморщился от боли – таким крепким у дяди Пети оказалось рукопожатие. С Настей они расцеловались по-свойски, как старые знакомые.
– Прошу в столовую! Ужин стынет!
Все по той же лестнице все трое поднялись на второй этаж, прошли через анфиладу комнат и попали в столовую. Герман несколько раз незаметно щипал себя за ногу, до того вся эта настоящая антикварная роскошь изумляла его своим изобилием. Огромный стол, накрытый на шестерых, был уставлен серебряной посудой, за ужином прислуживали трое официантов. Жена олигарха Пети была vip-стандартной блондинкой с фарфоровыми челюстями и баснословно дорогим бюстом. Она постоянно широко улыбалась и за весь ужин выпила лишь стакан минеральной воды. Дети олигарха – мальчик и девочка примерно одного возраста, скорее всего погодки, – как и все дети, больше ковыряли вилками еду на серебряных тарелках, чем воздавали ей должное. Общего разговора как-то сразу не получилось. Жена олигарха заговорила с Настей, и они проболтали весь вечер, причем стандартная блондинка вела партию соло, небрежно раскидываясь сотней разных тем, а Настя скорее немного аккомпанировала ей, вежливо изображая из себя благодарную слушательницу. Олигарх Петя, радуясь мужской компании в лице Германа, подливал ему и себе бренди, и спустя полчаса между ними завязалась обыкновенная задушевная застольная беседа двух мирно выпивающих в спокойной обстановке мужчин. Детей тем временем увела няня, жена Пети заявила, что собирается показать Насте несколько помещений дворца, «в которых вам, мужикам, делать нечего», и женщины покинули столовую. Герман, поглядев вслед своей уходящей невесте, с иронией подумал, что Настя после этого визита к небожителям сядет за стол и, высунув язычок, настрочит в свой «Профиль» какой-нибудь «очерк из жизни миллиардеров», но потом вспомнил, что журнал, где она работает, издание серьезное, и мгновенно устыдился своего цинизма по отношению к любимому человеку.
