Юлия Кова - Живой журнал
«В щёчку чмо… Фак, да какие у неё могут быть разговоры? Иванченко — это вообще кто?» Я зло и судорожно вытряхиваю из памяти все имена, которые знал в приложении к Красной Шапочке. Моя память тут же услужливо выдаёт мне связку: «» Алексеевская» — Ира — Митя Кузнецов — поездка в Серебряный бор — «бабушка, дай пожевать что-нибудь» — и Миша Иванченко».
«Та-ак. Видимо, старая любовь не ржавеет», — раздражённо думаю я и немедленно перезваниваю Петрову.
— Виталь, говорить можешь? — Вообще-то это не вопрос.
— Да, а что? — Виталик явно пугается.
— Иди к этому упырю ногами, — требую я.
— К какому упырю? — Петров не понимает.
— К такому упырю, — нажимаю я голосом. — Иди ногами к этому самому Иванченко. Иванченко — друг детства Самойловой. Как и Кузнецов. — Я разом выкладываю все карты. — Из-под земли достань мне эту сте… эту самую женщину. Убедись, что она с Иванченко в кафе сидит, а не лежи… короче, не находится ещё где-нибудь. У тебя есть десять минут. Всё, позвонишь мне. Не возьму телефон — напишешь.
— Ну, ты даёшь, Сергеич. Всё знаешь. Прямо справочное бюро, — восхищается Петров.
— Да или ты в… — посылаю Петрова к Иванченко.
— Бегу. Пять сек, Сергеич.
«Ну, спасибо тебе за это утро, Красная Шапочка. Век помнить буду!»
Но, если честно, то я не столько устал, сколько взбешён получать такие вот сюрпризы. Что там и с кем было у Иры до меня — это я исправить уже не могу. Но то, что сейчас происходит при живом мне, не лезет ни в какие ворота. Короче, так: я делиться ни с кем не люблю, и третьим лишним не буду. Да, вот такой я собственник. Раздражённый и злой, снова встраиваюсь в дорожный поток. Поиграв на Ленинском в «пятнашки» с «мицубиши», к 11:47 я уже был на парковке у «Альфы».
Подъезжаю к своему законному месту и вижу, что на нём красуется неизвестный мне красный «Kawasaki Ninja». На ручке байка болтается чёрный шлем с цифрой «46». Шлем поменьше, чем мой. «А вот это уже интересно…». Меня посещает мысль, уж не с хозяином ли этого красного «кавасаки» в одиннадцать утра должен был встретиться Фадеев? Моё сердце тут же даёт два глухих удара, и я хватаюсь за телефон (неужели неладное с Ирой?). Но в телефоне — первозданная тишина. Прислушиваюсь к себе, и меня пронзает одна очень неприятная догадка. Оглядываюсь в поисках охранника.
— Привет, Колобок. Иди-ка сюда, — голосом, не предвещающим ничего хорошего, подзываю я к себе Лобова. «Скала с бейджиком» немедленно подбегает ко мне.
— Привет, Сергеич. А ты…? — начинает Коля, но я его обрываю:
— Да, это я. Это чей зверь? — киваю на «кавасаки». Под моим немигающим взглядом Лобов вытягивается по стойке «смирно» и чуть ли не честь мне отдаёт.
— Извини, что я здесь этот байк поставил. Но все места были заняты, а к Фадееву его знакомая приехала, — винится Колобок. — Тебя мы сегодня не ждали, ну я и отдал твоё место этой знакомой Фадеева.
— Что за знакомая? — быстро расстёгиваю куртку.
— А я… я не знаю.
— Что значит, «не знаю»? — Я в упор смотрю на Колобка. Тот покрывается пятнами и начинает блеять:
— Так эта знакомая к Фадееву приезжает только по выходным, — бормочет Коля. — На такси. Или её сюда ейный мужик привозит. А сегодня она с утра заявилась. На этом вот самом байке. Все настроение мне испортила… Слушай, джинсы у тебя клёвые, Сергеич.
— Ага, сестра сама вязала, — перебиваю я Колобка и возвращаю разговор в нужное мне русло. — Как эту знакомую Фадеева зовут?
— Слушай, ну не знаю я, правда. — Здоровенное, с арбуз, лицо Колобка сжимается в печёное яблоко.
— Опять «не знаешь»? А временный пропуск ты ей как выдаёшь? — прищуриваюсь я.
— А ей временный пропуск не нужен, потому что у неё постоянный сюда есть, — переминается с ноги на ногу Колобок.
— Так, ладно, хорошо. А как эта знакомая Фадеева выглядит?
— Ну, выглядит-то она клёво, — непонятно чему радуется Колобок. — Беленькая такая. Задница у нее просто офигительная. Прямо мечта, а не задница. Представляешь, сегодня она заявилась в такой короткой кожаной куртке. И ноги у неё… такие, я тебе скажу, у неё ноги…
— Колобок, да пёс с её ногами, — начинаю терять терпение я. — Я тебя спрашиваю, какой у неё рост, вес, лицо, глаза, нос… хоть какие-нибудь особые приметы, — требую у этого межеумка я, быстро просчитывая в голове варианты. Да, я решил, что это Самойлова нагрянула к нам в гости. Но в мою стройную версию не вписываются ровно два факта. Во-первых, эта короткая куртка, о которой сообщил Колобок (Виталик предупреждал, что Самойлова ушла из дома в пальто, которое позже оставила в «туареге»). Во-вторых, по базе данных МВД (с которой никак не поспоришь) у Самойловой есть права категории «А», но нет никакого байка. Пока я ломаю голову над очередной загадкой, которую мне подкинула неугомонная женщина, Колобок мучительно морщит лоб, вспоминая приметы гостьи:
— Так, Сергеич. Ну, рост у неё — метр шестьдесят семь — шестьдесят восемь. Вес — не знаю, но она худенькая. Зато грудь у неё точно третьего размера! — оживляется Колобок.
— Господибожемой, Колобок, скотина, я тебя спрашиваю: цвет глаз у неё какой? Голос? Походка? Особенности речи какие? — не выдержал я.
— Да нет у неё никаких особых примет, — Лобов нервно дёргается под моим взглядом. — А глаза у неё… в общем, глаза у неё тёмные. Впрочем, точно не скажу, потому что обычно эта девушка приезжает сюда в очках… А кстати, те, наши, из «Альфы», кто с ней сталкивался, её не любят.
— Это за что же? Она что, остроумные шутки любит шутить?
— Да нет, какие уж там шутки. — Лобов грустно всплёскивает руками. — Она вообще… ну, короче говоря, она вообще ни с кем не разговаривает. Проходит мимо, молча, вот и всё. И фак особо настырным показывает. Мне, например, сегодня, показала, когда я полез к ней, — нехотя сознаётся Колобок.
Факи показывает? А вот это точно не про Иру — интеллигентная, аристократичная, хорошо воспитанная Красная Шапочка никогда так себя не вела. А что касается моей сложной эйдетики, то, видимо, меня подвели эмоции. Да, я боюсь за Иру и при этом отчаянно её ревную.
««Настоящая любовь — это то, что не проходит вечно…”. Вот интересно, кто же этот её загадочный вечный избранник: этот неведомый мне Иванченко — или же этот её, Митя? Ладно, с этим мы в три часа дня разберемся… ишь, «погулять она захотела», гулёна… Я с тобой так в три часа погуляю, что ты неделю ноги ровно ставить не сможешь!»
— Ладно, Колобок, вольно. — Закинув перчатки в рюкзак, я делаю шаг к двери, которая ведёт в «Альфу». Но Лобов обгоняет меня и заглядывает мне в лицо:
