Олег Рой - Капкан супружеской свободы
Немедленно после приезда Натали окунулась в московскую жизнь с такой жадностью, пылом и энтузиазмом, что Алексей лишь посмеивался, не скрывая больше от себя, насколько сильно напоминает ему эта девочка его погибшую дочь. Они как-то быстро и неожиданно легко перешли с ней на «ты», и это новое выражение родства и близости доставило Алексею неописуемую радость.
Девушка целыми днями, а то и ночами, носилась по городу, то репетируя с друзьями, то знакомясь с достопримечательностями столицы, то, благодаря протекции Соколовского, общаясь со знаменитыми российскими актерами, а он только качал головой, вспоминая, как Татка, бывало, умудрялась выжать из любой встречи, любой поездки максимум полезной информации и с юношеским максимализмом заявляла, что сон — это пережиток прошлого. Французская сестричка врывалась в дом, нисколько, кстати, не затруднившись считать его абсолютно своим, отшвыривая в сторону маленький красный рюкзачок и с ходу залетая в рабочий кабинет Алексея с криком: «А ты знал, что?…» И он либо уверенно кивал в ответ, либо недоуменно поднимал брови, выслушав ее очередную новость, — но, во всяком случае, и не думал сердиться за то, что его оторвали от работы. Точно так же, когда-то дочь могла ворваться к нему в любое время и со священным правом собственницы — ведь ей принадлежала вся его жизнь! — захватить внимание Алексея в свой маленький крепкий кулачок… Натали, зевая и нимало не стесняясь короткой полупрозрачной ночной рубашки — ох уж эти француженки! — выползала из своей комнаты по утрам и шлепала в ванную, по пути сонно чмокая Алексея в щеку. А он пугался того, как сильно было в нем в этот миг желание прижать ее к себе и поцеловать в ответ, и принимался устраивать себе допрос с пристрастием: только ли отцовские чувства толкают его навстречу этой девочке? Ему хорошо были известны многочисленные душещипательные истории из жизни друзей-приятелей, умудрившихся к пятидесяти годам свихнуться от любви к какой-нибудь лолите. Но, к счастью, совесть Алексея Соколовского всегда реагировала на нелицеприятные вопросы подобного толка с иронией, и вскоре он перестал испуганно выискивать в своих чувствах к молодой француженке какой-либо сексуальный оттенок. Натали просто стала дорога ему; она так же уверенно и спокойно вошла в его сердце, безошибочно отыскав в нем опустевшую отцовскую нишу, как ее бабушка однажды сумела покорить его сознание и мысли, а ее мать — завладеть всеми его мужскими чувствами.
Гастроли молодежной студии, настоящей примой которой стала Натали Лоран, проходили в студенческих театрах Москвы вполне успешно. Алексей занимался своими делами, работал над проектом нового спектакля, идея которого уже выкристаллизовалась в его голове и захватила его полностью, иногда заходил в гости к Саше Панкратову и его приветливой, тактичной жене, а по воскресеньям непременно бывал у Ксюши и Татки и рассказывал им обо всем, что произошло с ним за неделю. Иногда его недолгий, скорбный путь по заснеженному кладбищу — от кованых чугунных ворот до двух крестов с фотографиями — казался Алексею отголоском его старинного сна, но он ничего больше не боялся — ни во сне, ни наяву, — а потому только горько улыбался, если вдруг замечал в низком сером небе неожиданный след от черного воронова крыла.
Время от времени он встречался и беседовал с Луи и, поддаваясь мало-помалу на его непрестанные уговоры, в конце концов назначил окончательное подписание контракта на понедельник, первого декабря. А двумя днями раньше, в субботу, когда тяжелые темные часы в гостиной Соколовского не пробили еще и девяти утра, в дверь его квартиры позвонили.
Звонок был резким и нетерпеливым, и Алексей, чертыхаясь, выскочил ему навстречу из ванной, где всего минуту назад залез под душ. Накинув на себя халат и вытирая мокрые волосы пестрым махровым полотенцем, он пересек холл и, никого ни о чем не спрашивая, распахнул дверь. Он был уверен, что это Сашка Панкратов, с которым они договорились съездить с утра на авторынок, чтобы посмотреть кое-какие детали для своих автомобилей, бьет все рекорды пунктуальности и спешит побыстрее закончить с запланированными делами.
Однако это оказался не Панкратов.
— Можно войти? — спросила Лида и, не дожидаясь ответа, шагнула в прихожую квартиры, где ни разу до этого не была и куда Алексей никогда не приглашал ее. А он остался стоять перед раскрытой дверью с ненужным уже полотенцем в руках, с выражением растерянности и странной брезгливости на спокойном лице, тут же ею замеченной.
— Ты хорошо выглядишь, — машинально заметил он, приходя в себя от минутного замешательства и ногой захлопывая дверь.
— Спасибо, — натянуто улыбнулась Лида. — Так ты, может, пригласишь меня в дом?
Ему ничего не оставалось, как сделать рукой неуверенный приглашающий жест. Она и в самом деле выглядела прекрасно — свежая, порозовевшая от легкого морозца, с сияющими глазами и задорной ямочкой на подбородке… Но, глядя на эту вполне театральную красоту, Соколовский отчетливо сознавал: он не ждал, не хотел этой встречи. Впрочем, Лида не оставила ему выбора. И, улыбнувшись ей, он привычно подивился ее потрясающему умению брать от жизни все, что ей нужно, и командовать людьми так, точно все они — ее безропотные вассалы.
— Ты не отвечал на мои звонки, — мимоходом, будто о незначительном, сказала она, усаживаясь в кухне на то место, где обычно сидела Ксения. Он едва удержался, чтоб не поморщиться от ее движения, и вдруг сообразил, что Натали каким-то чудом умудрилась ни разу не посягнуть за обеденным столом ни на место его жены, ни на место дочери — она всегда садилась сбоку, на маленькую круглую табуретку, где никто из Соколовских в прежней, счастливой, жизни никогда не сидел, считая ее слишком неудобной для неторопливых семейных застолий. Разумеется, это не было проявлением особого такта или особой прозорливости со стороны девушки; скорее всего, речь шла о случайном совпадении, но Алексею в его несправедливости и теперешней нелюбви к Лиде все казалось значительным, серьезным поводом для неудовольствия. А та между тем продолжила: — Может быть, ты не получил моих сообщений?
Он промолчал, делая вид, что поглощен сложной процедурой заваривания зеленого жасминного чая.
— Нет, этого не может быть, — так же спокойно прокомментировала собственное предположение Лида. — Твой автоответчик работает исправно, я знаю об этом от Демичева. К тому же все мои последующие звонки даже в четыре часа утра наталкивались на бесконечное «занято». Ты внес меня в «черный список», Соколовский?
Он вдруг со странной отчетливостью вспомнил, как когда-то уже пытался сделать это, находясь в больнице, и, отставив в сторону чайник, провернулся к ней лицом.
