Дина Рубина - Гладь озера в пасмурной мгле (сборник)
– Она тебе что, сама призналась? – недоверчиво спросила Вера...
Дядя Миша усмехнулся...
– Зачем же, я догадался... по некоторым признакам... Ну, и запах... Хотя они, производители, оборачивают пакет много раз... говорят, еще сухофрукты запах отбивают – курага, чернослив... И потом, я же, Веруня, химик все-таки... и столько лет с растениями связан. Так что, вот – Cannabis sativa, конопля обыкновенная... неприхотливое однолетнее растение... содержит каннабиновое масло, алкалоиды, мускарин... Произрастает в горах, и нужны ей большие перепады температур... И собирать смолу и пыльцу нужно в жаркий...
– Погоди! – воскликнула она вдруг с силой, хватая его за руку. – Постой!... В горах?! – Она вскочила, быстро прошлась по кирпичной дорожке от гамака до двери во времянку, вернулась, нервно пританцовывая, щелкая пальцами.
– Значит, Стасик был прав, когда говорил об охоте за гашишем! Да я же видела это, видела своими глазами! В детстве... И все время считала, что это был сон. Она однажды взяла меня с собой в горы... Сначала мы ехали на машине, потом оставили ее во дворе одного дома, где-то в глухом кишлаке... Потом явился красивый, рослый – он мне тогда казался гигантом! – парень, дядя Садык... И – поле на склоне... с высоченными кустами...
– Да-да... конопля достигает больше двух метров в высоту...
– ...мне было года три-четыре, и я, видимо, устала, мать уложила меня спать на траве. Просто расстелила свою кофту... А когда я проснулась, то увидела голого всадника на коне... Он скакал и хохотал...
– ...Я только слышал, что есть такой экзотический способ сбора конопли... Обычно комбайнеры счищают с ковша своего экскаватора... Очевидно, в то время она только начинала... подручными средствами... Но смолу, как правило, собирают на кожаный пиджак или пальто – просто человек бегает по полю... потом скребками счищают...
– Да, да! – воскликнула Вера, опять, как маленькая, хватая его за руку, словно боялась потерять нить воспоминания, вернее, боялась, что дядя Миша исчезнет куда-то, увернется от разговора, который ей прежде никогда не был нужен, но от которого сейчас зависела новая картина...
– Он забыл пиджак, понимаешь?! Господи, вот сейчас все проявляется, как на фотографии... Ну да, он вроде забыл пиджак, или не отыскал его, что-то такое... – они ругались... Потом, когда уже оказались на месте... этот, молодой, дядя Садык... мылся над ручьем... и мать подошла, шлепнула его по голой спине и сказала: «А это чем не кожа!»...
И, знаешь, когда я проснулась... это было такое потрясение – багровое солнце, заливающее вершины снежных гор, блеск потного человеческого тела, единого, слитного с телом животного: полуконь-получеловек!... Потом ужасно стонал, скрежетал зубами, когда с его спины и груди ножами счищали что-то вроде... пластилиновой корки... И между ладонями так, скатывали шарики... как курт...
Вера ошарашенно смотрела на дядю Мишу:
– Почему я это помню? Ведь я спала? Как я могу это помнить?
– Ты не спала... Просто запах конопли, дурман, – это ведь наркотическое вещество... А ты была очень мала... Да-а-а... – он покрутил головой, глухо пробормотал: «Из глубины взываю к тебе, Господи!»
– Что? – напряженно спросила она.
– Ничего... Это из Псалмов... – видно было, что дядя Миша устал от разговора. В последнее время он вообще очень быстро от всего уставал. – Она не учла твоей памяти и твоей впечатлительности... Впрочем, ты же тогда ничего не поняла...
– Но мне часто это снилось... – медленно проговорила Вера... – Моя память позаботилась о том, чтобы законсервировать картинку... до времени употребления...
Только я не понимаю – почему ты связываешь то убийство... (и она и дядя Миша – оба! – упорно продолжали называть тот кошмар убийством)... Ведь она все-таки любила тебя...
– Какая там любовь! – он поморщился, вяло махнул рукой, свисающей с борта гамака, как на давней пожелтелой открытке свисала с плетеного кресла рука художника Левитана... – Катя не способна любить... Просто она никогда не могла допустить, чтобы хоть что-то, ей принадлежащее, вдруг не оказалось на месте. Теперь уже я могу сказать тебе, – однажды она призналась, что не стала делать аборт, а родила тебя, только поэтому: ты принадлежала ей, была ее животной собственностью, а никому отнять ее собственность она бы не позволила... Выгрызть глотку посягателю – наиглавнейший ее рефлекс. А здесь все совпало: бизнес становился особенно опасным, она знала, что в любую минуту угры могут на нее выйти... Ну, и я стал отбиваться от рук... Ей надо было сесть на чуток, отсидеться, заодно проучить меня... вот и все! Она и не собиралась так уж меня калечить... Это у нее случайно, в процессе получилось... Я ведь не сопротивлялся – удивился очень... Известный феномен: покорность жертвы... Артистизм ее подвел, азарт... актерское вдохновение накатило...
Он опять закашлялся, изнемог от натуги, так что высокий лоб покрылся капельками пота... Наконец утих...
– Дядя Миша... – тихо позвала Вера... – ответь, ради бога... почему ты с нею жил?
Он долго молчал, прикрыв глаза... Ей даже показалось, что он заснул... и она с жадной исследовательской любовью смотрела на его, все еще густые, но с сильной проседью, волнистые волосы, и совсем уже седую бороду... словно снимала прижизненную маску, поскольку посмертная ей была не нужна... Интересно, дожил ли до седой бороды великий русский пейзажист Исаак Левитан...
Вдруг он открыл глаза и сказал:
– Но ведь это был единственный способ остаться с тобой... Она положила ладонь ему на рубашку, туда, где вздымалось и опадало захлебывающееся сердце.
– Так ты... оставался с ней... ради меня?
– Помоги зайти в дом, что-то стало прохладно... – просипел он, приподнимаясь в гамаке... – И перестань плакать! Это просто жизнь, Веруня... Просто жизнь...
Лет этак через двадцать пять, уже в Америке, она со своим вторым мужем будет принимать в гостях супружескую пару: их приятельницу-пианистку с новеньким супругом, человеком молчаливым и за столом несколько... чопорным, чужеватым... Однако все разом изменилось, когда выяснилось, что Роман Григорьич, так звали гостя, в прошлом – подполковник уголовного розыска МВД Узбекистана. И разговор забурлил, закрутился вокруг сразу нескольких тем. Сначала усмешливо и раскрепощенно, – с обеих сторон – обсудили промахи КГБ в некоторых событиях, связанных с личностью Вериного мужа, потом разговор перешел на другие темы. Вспомнили, что Ташкент всегда был криминально неблагополучным: климат такой, гостеприимный для всякой швали, население – доверчивое, открытое... Ворье и мошенники были немаловажной закваской в этом конгломерате...
– Ну, и не забудьте о наших садоводах-любителях, – сказал бывший подполковник... – Добрая половина нашей деятельности была посвящена наркотикам – гашиш, опиум...
