Наталья Нестерова - Татьянин дом
Сергей складывал вещи (завтра в госпиталь), когда пришел Борис. Он призывно звякнул пакетом, в котором покоились литровая бутылка водки, банка маринованных огурцов, килограмм докторской колбасы и батон. У Сергея нашлись еще кильки в томатном соусе и сваренные утром холодные пельмени с желтыми катышками масла.
По хмурому лицу друга Сергей сразу понял, что у того неприятности, но вопросов задавать не стал. Они быстро накрыли холостяцкий стол, разлили водку.
— Я с Галиной развожусь, — сказал Борис, поднимая стакан.
— Ага, — нейтрально ответил Сергей. — Татьяна? — После кивка друга чокнулся с ним, проследил, как Борис опрокинул стакан, и выпил сам.
Сергей, не закусывая, шумно втянул ноздрями запах маринованного огурца и тут же разлил по второй:
— Как говорил Дед, женщина — важная часть мужского организма. Давай за эту часть!
Они молча хрустели огурцами, жевали бутерброды с колбасой и сталкивались вилками, ковыряя в консервной банке с кильками.
Они дружили много лет и редко виделись, потому что жили в разных городах. Встречаясь, они не делились мелкими житейскими проблемами, не знали коллег, недругов и приятелей, среди которых каждый вращался ежедневно. Они существовали автономно, но всегда помнили друг о друге, как помнят о спрятанном на черный день кладе или оружии. Их связывала даже не дружба, а братство. Без клятв на крови, вообще без произнесенных слов — только абсолютная вера в надежность и преданность. Они по-своему, по-мужски, любили друг друга. Не так, конечно, как любили родителей, жен или детей. Да и слово «любовь» применительно к их отношениям вызвало бы у них насмешку и зубоскальство.
Кроме Сергея и Олега, на свете не было людей, перед которыми Борис мог бы открыться, подчиняясь редкому и странному позыву вывернуть душу. Он знал, что все произнесенное им уйдет в песок, в пропасть, в небытие — никогда не вспомнится, никому не передастся. Выступив перед Галиной законченным подлецом, он испытывал потребность рассказать о своей подлости и грядущем счастье с Татьяной. Оправдаться, объяснить, утвердиться — прежде всего самому перед собой.
Сергей слушал не перебивая, только время от времени наполнял стаканы. Захмелевший Борис стал повторяться, возвращаться к одним и тем же пассажам: понимаешь, это как гнойник вскрыть; идиотский закон сохранения любовной энергии — чтобы одну женщину сделать счастливой, ты должен другую в землю урыть; я первый раз в жизни по-настоящему люблю, и я редкая скотина; я ломаю свою жизнь, Галинину, Тоськину, но я не могу иначе.
Наконец Борис выдохся и спросил Сергея:
— Что ты молчишь? Что по этому поводу думаешь?
— Ничего не думаю. Это тебе думать нужно. Это ты у нас всегда был самым умным. Все нормально, Бориска. Все — путем. Ты все правильно делаешь.
— Тебе легко говорить. — Борис громко икнул. — Водка кончилась. Мало взял. Ты такое переживал?
— Ага! — Сергей вдруг рассмеялся. — Сейчас сбегаю к студентам, займу вина и расскажу.
Когда он вернулся с бутылкой апельсинового ликера, одолженного у аспиранток, Борис спал за столом, уронив голову на грудь.
— Продолжение банкета отменяется, — заключил Сергей и перетащил друга на кровать.
* * *Утром Бориса разбудила похмельная головная боль. Он открыл глаза, и первое, что увидел, была этикетка на бутылке с ликером. Представил, как в его сухой рот льется тягучая сладкая жидкость, и застонал от отвращения. Водички бы холодной. Или рассолу.
Сергея в комнате не было. Он пришел через несколько минут.
— У тебя аспирина нет? — спросил Борис.
— Есть. Четыре литра. — Сергей принялся выставлять на стол бутылки с пивом. — Вставай, будем лечиться.
Через час и после принятия литра пенного лекарства Борис уже мог вести осмысленную беседу на темы, действительно заслуживающие внимания, и не морочить голову Сергею своими исповедями-покаяниями.
Старшая дочь Сергея в этом году заканчивала школу, хотела поступать на факультет журналистики. Девочка училась отлично, но протолкнуть ее на дневное отделение МГУ за здорово живешь, без взяток в приемную комиссию Борис не мог.
— А на юридический, к нам? — предложил он.
— Бредит журналистикой, — покачал головой Сергей, — в рязанской молодежной газете печатает статейки. Я ее отговаривал. Продажная профессия. Знает ведь, что отец терпеть не может журналюг, а стоит на своем.
— Нормальная профессия. От человека зависит. Глядя, как Сергей чистит вяленых лещей, которых купил к пиву, Борис предложил:
— Что, если сначала на заочное? Там конкурс меньше и условия проще. А после первого семестра попробуем перевести на дневное.
. — Не знаю. — Сергей с досады громко ударил рыбиной об стол. — Сидела бы дома под крылом у матери, книжки читала и крестиком вышивала."Поступала бы у нас в педагогический или в медицинский, как все девочки. Нет, тянет ее нелегкая в омут. Хотя… я тут посмотрел на ваших ребят, приличные экземпляры попадаются. У меня студенческой жизни никогда не было. Курсант на казарменном положении — это совсем другое. Бориска, ты думал когда-нибудь о том, что Тоська замуж выйдет?
— Мне пока рановато беспокоиться.
— А я как представлю жениха рядом со своей Машкой, так тут же ему морду набить хочется.
— От такого папаши девушке нужно срочно удирать. Решено: сдаст выпускные экзамены в школе и сразу в Москву. Ну а ты сам? Чем собираешься заняться на пенсии? Олег говорил, хочет по своим каналам устроить тебя в налоговую полицию.
— Кто ж меня на государственную службу с судимостью возьмет? Пойду в вахтеры. За месяц я тут навыки вышибалы освоил.
— Брось! — поморщился Борис. — Что ты передо мной кокетничаешь?
— Я серьезно. Вам, ребята, конечно, спасибо за участие, но я — материал отработанный. Родине мои знания и навыки не нужны.
В похмельном состоянии, терзаясь раскаянием за вчерашнее, Борис легко раздражался. Он злился на себя, но, если под руку подворачивался объект, на которого можно было спустить собак, он не упускал возможности.
— Не строй из себя балерину! — Борис повысил голос. — Они в тридцать семь уходят на пенсию и считают, что жизнь закончилась. Тебе сорок лет, ты здоров как бык, тебе еще лет тридцать пахать, а ты сопли распустил — Родине не нужен, ах, обидели мальчика. Радоваться должен, что шанс выпал с армией распрощаться. Не настрелялся еще?
— Ты! Как все эти сволочи! — Сергей легко заводился. — Считаете, что в армии одни недоумки и убийцы! Которые вас защищают!
— От кого? От кого нас защищать должна миллионная армия? От американцев? От китайцев? В Чечне воевать нужна регулярная армия?
