Чарльз Мартин - Когда поют сверчки
Я посмотрел на дочь Ширли, которая, привстав на цыпочки, в свою очередь обняла меня за шею и, поцеловав в щеку, шепнула:
– Спасибо вам за маму, доктор Джонатон…
Мое имя показалось мне странным. Оно звучало как что-то незнакомое, словно принадлежало не мне, а какому-то другому человеку – правильному, серьезному, с безупречной репутацией. Правда, я никогда не считал, что замарал свое имя, и все же…
Кивнув, я поспешил надеть солнечные очки, пока мне еще удавалось контролировать слезные железы. К счастью, Гарри заметил, что со мной что-то не так, но приписал это чувству смущения и неловкости, которое, по его мнению, я испытывал.
– Ну ладно, ладно!.. Будет вам!.. – добродушно проворчал он. – Мы и так отняли у доктора слишком много времени. Идемте, наш автобус ждать не будет…
На прощание Ширли поцеловала меня еще раз, и я почувствовал на губах вкус ее слез. Они были горячими и очень солеными.
Потом все четверо взялись за руки и двинулись дальше, а я прислонился к фонарному столбу, потому что у меня подгибались колени. Некоторое время я стоял неподвижно, пытаясь разобраться с тем, что творилось у меня внутри. Наконец я выпрямился – и в ту же секунду почувствовал у себя на плече чью-то руку. Я обернулся.
Сэл Коэн улыбался, но в его глазах светился огонек любопытства.
– Твои друзья? – спросил он, показывая в ту сторону, куда ушли Ширли и ее родные.
Одинокая слезинка выкатилась из-под моих очков, и я поспешил опустить голову.
– Да, – ответил я. – Старые друзья.
Сэл снял шляпу, вытер лоб носовым платком и поглядел вдоль улицы.
– Приятно встретить таких друзей, верно? – спросил он и кивнул с понимающим видом.
Я тоже посмотрел вслед Ширли и тоже кивнул. Когда же я снова повернулся к Сэлу, он уже шагал прочь.
Глава 41
Я просидел в ванне почти два часа – отмокал, дремал, потягивал красное вино и листал «Кардиохирургический вестник» за прошлый месяц. Было около трех ночи, когда я выбрался из ванны, оделся и, удалившись к себе в кабинет, плотно прикрыл за собой дверь. Я знал, что Чарли явится на утреннюю тренировку меньше чем через три часа, а мне еще нужно было кое-что сделать – при условии, что мои пароли все еще действуют и я сумею получить доступ туда, куда хочу. Конечно, не исключено было, что меня давно вычеркнули из списков пользователей больничного сервера, но я был почти уверен, что Ройер, если только я в нем не ошибся, специально позаботился, чтобы этого не произошло, и что все мои профили активны. Правда, зайдя в базы, я, скорее всего, оставлю след, который приведет Ройера прямиком ко мне, но приходилось идти на риск. Другого варианта у меня не было.
* * *Очередная гребная тренировка прошла очень неплохо. Правда, мне снова пришлось как следует выложиться, зато после нее я чувствовал себя так, словно тяжесть с моей души куда-то ушла. Я знал, что это временное облегчение, и тем не менее мне было приятно снова стать почти нормальным человеком.
Оставив Чарли с Джорджией на плоту, я вернулся в дом, чтобы сварить кофе. Наливая воду в кофейник, я заметил на автоответчике мигающий огонек. Кто мог мне звонить, я догадался еще до того, как нажал кнопку воспроизведения.
Я не ошибся. Пленка перемоталась на начало, потом снова пошла вперед, и я услышал голос Ройера. Судя по шуму на заднем плане, он говорил из больницы, причем сразу взял с места в карьер, толком не поздоровавшись.
– Привет, доктор, хотя, если говорить откровенно, «доктор» – не совсем то слово, которое мне хотелось бы сейчас употребить. Сегодня рано утром мне позвонили ребята, которые занимаются у нас компьютерными сетями и прочим, и сообщили, что кто-то проник в мое хранилище конфиденциальных файлов. Между прочим, они уверены, что этот «кто-то» явно знал мои старые пароли и коды доступа… Кое-что из свежих файлов он прочитал, а потом вышел из системы, ничего не украв и не изменив.
То есть почти ничего не изменив… Этот таинственный взломщик сделал одну довольно-таки странную вещь – в файле Энни Стивенс он дописал несколько слов: «Сделать чреспищеводную эхокардиограмму». Когда я это прочел, мне стало ясно, что в данном случае я имею дело не с прыщавым подростком, который возомнил себя компьютерным гением и решил самоутвердиться, стерев или испортив мои файлы. И что человек, который рекомендует сделать Энни ультразвуковое исследование сердца через пищевод, должен знать две вещи: во-первых, для девочки это крайне опасно, а во-вторых, ее родные не в состоянии за это заплатить.
Я собрался было позвонить нашим финансистам и попытаться убедить их снизить стоимость исследования, чтобы дать Энни хотя бы один шанс из тысячи, как вдруг – о, чудо из чудес! – мне позвонили из бухгалтерии и сообщили, что счет Энни Стивенс, который был перерасходован, пополнен. Неизвестный не только покрыл долг в восемнадцать тысяч долларов, но и оплатил авансом эхокардиограмму. Собственно говоря, бухгалтер и звонила-то мне потому, что хотела узнать, рекомендовал ли я подобное исследование.
Я не знаю, кто это сделал, хотя и догадываюсь. Тебя, Джонни, давно здесь не было, и ты просто не в курсе… У нас тут многие хорошо знают Энни. Когда смотришь на нее, сразу хочется улыбаться, поэтому, если кто-то вздумал манипулировать с ее файлами и с программой лечения, пусть побережется!..
Душка Ройер говорил сурово, но другого я и не ждал. Пусть с виду он казался мягким, как плюшевый мишка, но медведь есть медведь, и сердить его не стоит.
А Ройер, выпустив пар, заговорил поспокойнее:
– В общем, я соврал бухгалтерше, что у меня звонит пейджер и что я перезвоню ей через пять минут. Первым делом я проверил файл Энни и убедился, что наши компьютерщики были правы. Ты тоже был прав, поэтому я сразу включил Энни в очередь на исследование. Но меня по-прежнему гложут сомнения: мы с тобой оба знаем, что для проведения чреспищеводной эхокардиограммы девочке придется дать наркоз, а это ей вряд ли понравится. Она может перенервничать, и… Ну и тетка ее – Синди – и без того держится из последних сил и каждую минуту может сорваться. То и другое в данных обстоятельствах весьма нежелательно, так как может обернуться большой бедой…
Тут Ройер сказал несколько слов в сторону, поблагодарив медсестру, которая принесла ему кофе (я знал эту его привычку пить крепкий кофе большими кружками – без этого он не приступал к дневной работе). Я слышал, как он, обжигаясь, тянет горячий напиток (автоответчик прилежно все записал). Затем Ройер сказал:
