Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 8 2007)
Маркус Зузак. Книжный вор. Роман. Перевод с английского Н. Мезина под редакцией М. Немцова. М., “Эксмо”, 2007, 560 стр. (“История истории”).
Знаю, что многие удивятся, отчего сочинение Маркуса Зузака попало в “фантастический” обзор. Однако формально я имею полное право включить книгу именно сюда. Книгу тридцатидвухлетнего австралийца, потомка эмигрантов из Австрии и Германии, можно назвать фантастикой хотя бы по одной причине: герой-рассказчик не принадлежит к роду людскому. Это ангел смерти. За долгие века сборщику людских душ должны были смертельно надоесть его смертные подопечные. Однако ангел сохранил вполне человеческое качество — любопытство. “Я всегда застаю в людях лучшее и худшее, — замечает он ближе к финалу. — Вижу их безобразие и красоту и удивляюсь, как то и другое может совпадать”. Итак, в поле зрения ангела-рассказчика попадает девятилетняя Лизель, удочеренная Гансом и Розой Хуберман, которые живут в немецком городке Молькинге на беднейшей Химмельштрассе.
Начало истории — январь 1939 года. Финал истории — октябрь 1943 года, когда авиация союзников по ошибке разбомбила Химмельштрассе вместе с ее жителями. Среди персонажей истории наличествуют немцы-горожане, которые с удовольствием кричат “Хайль Гитлер!”, и немцы-горожане, которые делают это безо всякого удовольствия. Есть тут парни из “Гитлерюгенда”. Бургомистр и его жена. Солдаты. Гестаповцы. Старушки и дети. Кроме того, среди персонажей-немцев есть один еврей; его прячут в подвале приемные родители девочки — с риском для жизни. “Им непременно нужно было вести себя так, будто ровно ничего не произошло. Представьте себе, каково улыбаться, получив пощечину. Теперь представьте, каково это двадцать четыре часа в сутки. Вот это и было оно — прятать еврея”... Помимо людей, героями истории станут еще и книги: некоторые из них Лизель украдет, некоторые будут ей подарены и одну Лизель напишет сама. Эта-то книга в финале и спасет девочку от гибели, а ангелу поможет наконец понять, отчего его — неустанного и неумолимого — трогает до слез жизнь самых заурядных, черт возьми, людишек...
Элис Сиболд. Милые кости. Роман. Перевод с английского Е. Петровой. М., “Эксмо”; СПб., “Домино”, 2006, 384 стр. (“Mona Lisa”).
Если героиня Маркуса Зузака уцелела, то девочке Сюзи Сэлмон из романа американки Элис Сиболд, увы, не посчастливилось выжить. “Шестого декабря тысяча девятьсот семьдесят третьего года, когда меня убили, мне было четырнадцать лет” — с этой мрачной фразы начинается книга. Став жертвой маньяка-насильника, Сюзи попала на небеса и уже оттуда, наблюдая за жизнью близких ей людей, ведет свое неторопливое повествование.
Имя Элис Сиболд, супруги упомянутого выше Глена Дэвида Голда, пока не очень знакомо российскому читателю, однако у себя на родине она хорошо известна, а сам роман выпущен миллионными тиражами. Книга повествует о потустороннем мире предельно кратко: это некий вполне комфортный мир, где душам умерших людей нетрудно навоображать себе все, что угодно, — от приятных собеседников и идеальной школы до сливочного мороженого в любых количествах и без малейших последствий. И все-таки большинство небесных обитателей следят, как зачарованные, за событиями внизу. Увидеть сверху можно все, поправить ничего нельзя, повлиять на живущих крайне трудно (увы, материальной силы в реальном мире призраки не имеют — это важное отличие романа “Милые кости” от многочисленных фильмов на ту же тему, начиная со знаменитого “Привидения”). Все, на что теперь способна Сюзи, — это наблюдать и переживать за близких и досадовать, что против затаившегося маньяка нет улик.
Фигура маньяка мистера Гарви выглядит по-киношному стандартной: он не отличается от сотен американских чикатил, которые водятся, по преимуществу, на киноэкранах. Сумасшедший, хитрый, расчетливый, беспощадный — черты убийцы абсолютно предсказуемы. Создательница “Милых костей” не собирается отменять голливудские стереотипы. Все именно так, как и предполагает любой знаток криминального жанра. К моменту, когда маньяк лишил жизни Сюзи, на его счету было уже полдюжины жертв — совсем юных и не очень. И всякий раз негодяю удавалось уйти от расплаты, замаскироваться, затеряться в толпе, притвориться безвредным чудаком. Читатель воображает, что уж на этот раз мертвые помогут живым обнаружить и поймать мерзавца, а зло быстро будет наказано...
Увы! Автор обманывает ожидания читателей. Да, в финале Гарви погибнет, но случится это очень нескоро, через несколько лет (как в дюрренматтовском “Обещании”), и полиция к его смерти будет непричастна. Книга Сиболд — не детектив, она совсем о другом. О том, как трагедия влияет на людей, оказавшихся в ее центре. С отчаянием и горечью главная героиня видит, как после ее смерти непоправимо меняется жизнь ее близких. Рэя, ее школьного друга, мучат смутные видения. Сестра Линдси переживает душевную драму. Отец находится на грани нервного срыва. Мать, не выдержав горя, уходит из семьи... В финале жизнь близких Сюзи как бы отчасти налаживается. Мать возвращается в семью, отец преодолевает кризис, Линдси выходит замуж и называет дочку в честь погибшей сестры... Однако всем очевидно, что в этой истории нет и не может быть хеппи-энда. Девочка умерла, и это непоправимо — несмотря на избранный автором фантастический жанр.
Джонатан Кэрролл. Белые яблоки. Роман. Перевод с английского Л. Бочаровой. М., “Эксмо”; СПб., “Домино”, 2007, 416 стр. (“Mona Lisa”).
“Все страньше и страньше!” — в свое время изумлялась девочка Алиса, героиня сказки Льюиса Кэрролла (перевод Н. Демуровой). “Вся эта история — это ведь чушь какая-то!” — восклицает плейбой Винсент Этрих, герой романа Джонатана Кэрролла. Удивление героя тоже можно понять: в самом начале книги ему сообщают, что он умер, затем был воскрешен своим нерожденным сыном и теперь должен сразиться с первозданным Хаосом, принявшим человеческое обличье. Герой хватается за сердце, а оно не бьется. Значит, точно мертв. Но аппетит хороший и к женщинам по-прежнему тянет. Значит, все-таки жив...
Словом, перед нами — вновь произведение о покойниках и о потустороннем мире. Правда, в “Белых яблоках” нет ни рая, ни ада, зато есть чистилище, посланница которого выглядит вульгарной блондинкой, откликается на имя Коко и считает лакомством мелкую металлическую фурнитуру. Мистическо-фантастические истории видного американского писателя-сюрреалиста традиционно не похожи на обычные книги-fantasy; они замысловаты и погружены в современную реальность, обильно сдобренную традиционным для писателя сюром. Прелесть в том, что привычными законами мистического жанра романист демонстративно пренебрегает. Поэтому читатель, уверенный в финальной победе над злодейским Хаосом, в жизни не догадается, каким именно способом тот будет повержен. И я не открою: если захотите, читайте сами.
Сергей Арбенин. Дети погибели. Роман. М., “АСТ”; СПб., “Астрель”, 2007, 412 стр.
Единственная книга отечественного автора в этом обзоре — не лучшая, но, что называется, репрезентативная. Действие романа происходит в двух разных временных срезах. В одном из них всемогущий генсек товарищ Сталин призывает на беседу шлиссельбуржца Николая Морозова, пытаясь узнать у старого народовольца о тайных делах минувших дней. Параллельная сюжетная линия приводит читателя к событиям последней четверти позапрошлого столетия, когда в смертельном клинче сошлись российская самодержавная власть и тайный Исполнительный комитет, и все завершилось 1 марта 1881 года — двойным взрывом на Екатерининском канале.
С эпилога — с тех самых роковых для дальнейшей российской истории событий — и начинается роман Арбенина, чтобы затем фабула могла надолго нырнуть в многостраничные флешбэки, время от времени выныривая в 30-е годы ХХ столетия. Мертвое прошлое, осмысленное по-новому (и, разумеется, изрядно мистифицированное в соответствии с законами детективного жанра), само направляет фабулу произведения в необходимое для романиста русло.
Конспирология у Арбенина вовсю правит бал. Все — не случайно, все — предрешено и расписано поэпизодно. Историческим событиям постфактум дано иное — роковое! — объяснение. И если, к примеру, Александр Блок в материалах к поэме “Возмездие” простодушно комментирует эпизод неудавшегося покушения на шефа жандармов: “Убийца Дрентельна ускакал на лошади (о, милые романтические времена)”, — то Арбенин срывает тайные покровы.
Романтика? Как же! В “Детях погибели” названное покушение было, оказывается, инсценировкой, лошадь была казенной, террорист Мирский работал на III Отделение, а высшие жандармские чины состояли в заговоре против главы МВД. Интригуют цесаревич и Мария Федоровна, а контринтригой заняты законспирированные лигеры — тайный орден, призванный сохранить в России порядок. Свою игру ведут среди прочих писатель Достоевский и народоволец Михайлов, причем последний выведен опытным контрзаговорщиком.
