Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 4 2007)
И вот когда тебе демонстрируют всего-навсего некую меру с неким вкусом, ты сначала удивляешься, а потом с признательным чувством прощаешь ловкачам авторам выбор места действия, выбор жанра, количество трупов и минус-мораль. Точнее, не то чтобы прощаешь, но попросту лениво закрываешь кое на что глаза. Еще точнее — фокусируешься на более-менее приятном. А приятного в картине, поверьте же, хватает. Хватает для того, чтобы не ругаться по поводу всего остального.
Приятное — это же своеобразная взятка! А наше время, как известно, — это время тотальной коррупции. Конечно, в первую очередь меня купили актерами и актрисами. Актеры с актрисами тут за редкими исключениями хороши, человеческий материал что надо. Месхиев работает с артистами весьма и весьма грамотно.
Хочется сказать очередные теплые слова в адрес отечественной актерской школы. Школа эта, безо всякого сомнения, великолепна. Талантами земля не оскудела, навыки в лучших театральных институтах и даже во ВГИКе успешно прививаются. В сущности, картину можно рассматривать как набор учебных этюдов, как работу на преодоление. Будто бы актерам дали задание: эстетически освоить внеэстетическую территорию, женский туалет на ремонте. Когда-то Михаил Чехов советовал зажмурить один глаз, выкатить куда-нибудь в область лба второй, замотать рот скотчем, побрить голову налысо, сесть в позу “пистолетик” и попытаться сыграть в этом состоянии объяснение в любви. Нечто похожее осуществляется в фильме “Семь кабинок”. Фабула, повторю, картонно-заемная, место действия маргинальное, перипетии позорно-предсказуемые. Однако задействованные в фильме парни с девушками делают художественный объем наперекор предложенному материалу, удивительно!
Смотреть на процесс преодоления невероятно интересно. Очень хорошо интонируют. Очень грамотно выдают на лицо одну порцию переживаний, одну порцию реакций за другой. Не портит картину даже Федор Бондарчук, который, на мой вкус, актер весьма и весьма посредственный и который задействован здесь в одном-единственном эпизоде. Бондарчука в последнее время слишком много, у Месхиева он играет наркодилера. Бондарчук как умеет ассистирует актеру, ставшему главным открытием 2006 года, Александру Яценко.
Яценко блестяще исполнил главные роли в фильме Алексея Балабанова “Мне не больно” и в фильме Бориса Хлебникова “Свободное плавание”. Здесь Яценко появляется минут на пять, на шесть, однако его эпизоды — украшение картины, образцово-показательные этюды, школа мастерства, свернутый, упругий стиль! Очень интересно. Сдержанная манера, минимум внешних движений, но при этом невероятная скорость внутренних переключений; психологические микрожесты — как из пулемета.
Всех прочих актеров называть по именам не буду, все равно имена по большей части незнакомые. Очень хороша девочка, играющая главную героиню. Хорош и подыгрывающий ей, влюбленный в нее мальчик-поваренок. Оба умудряются сделать внутренний объем в ситуации почти полного отсутствия исходного драматургического материала. Кругом, снова извиняюсь за выражение, понасрано, а молодые люди все равно выдают посреди туалета нечто человеческое, да еще умудряются играть развитие, остроумно предъявляют то типическое-комическое, а то и нечто индивидуальное, сродственное понятию “характер”. Хороши все без исключения актеры, играющие гангстеров. Существуют остроумно, двупланово. Каждый влипает в бессмысленный сюжет, но еще и держит руку на пульсе своего персонажа…
Да, это школа, это национальная традиция высокого артистизма! Месхиев, Тодоровский и “Никита Питерский” не имеют к этой традиции никакого отношения. Они всего-навсего на ней паразитируют.
Короче, великолепный кастинг, образцово-показательное существование то внутри, а то рядом с предложенным картонным героем.
Впрочем, отдадим должное и постановщику с оператором, монтажеру. Фильм очень грамотно порезан. Обеспечен упругий ритм. Никакой театральности: жизнеподобие все время корректируется будто бы необязательными короткими врезками. Своего рода жонглирование деталями, особого рода балет. Взмах рукой, поворот головой вклеиваются не для того, чтобы что-нибудь прояснить, а для того, чтобы отвлечь и облагородить. Акценты в декоративных целях, да.
Поначалу-то полагал: снова будут люди для туалета. Но потом убеждаешься: все-таки туалет для людей. Ничего себе достижение! Однако и на том спасибо. В наше время и такой вот малости от зажравшегося постсоветского художника не допросишься, не дождешься.
Впрочем, одною декоративностью сыт не будешь. Попробую сформулировать, почему эта безделушка имеет некоторый социокультурный смысл.
Ближе к финалу один из бандитов извергает в ходе разборки такую вот формулу: “Оказывается, я выпал из социума?! Отдай диск, сволочь!” То есть авторы вполне отдают себе отчет в том, что некоторым образом моделируют нашу нынешнюю реальность, что каким-то способом выходят на обобщение и, преодолевая столь уместный в туалете метеоризм, даже и на метафоризм.
Картина начинается с проезда по Москве. Взгляд изнутри автомобиля. Пару минут кружим по бестолковой, по раздольно выстроенной столице. Здесь явно звучит мотив “большого пространства”. Через несколько минут возле клуба остановятся еще и бандиты. Еще немного улицы, свежего воздуха. Но потом, до самого финала, действие замкнется в туалетном пространстве, то есть в пространстве малом и по определению нечистом. Ага!
Мне кажется, авторы недостаточно отрефлексировали эту весьма сильную и выразительную оппозицию. Скорее всего, оппозиция получилась случайно. Но тем лучше, тем лучше. Здесь явная проговорка, и здесь объективно существующий конфликт.
У одного политического мыслителя наших дней я нашел лозунг, который весьма меня воодушевил, ибо совпал с моими интуициями. Мыслитель предположил, что подлинная война миров разыгрывается теперь не в параметрах Запад — Восток или Север — Юг, но в терминах “Большие пространства” против “Глобализации”.
Самое любопытное, текст Михаила Ремизова, опубликованный на сайте “АПН” 27 ноября 2006 года, попался мне на глаза только теперь, сразу после просмотра “Семи кабинок”. Едва я успел прочувствовать и осознать кинофильм Месхиева — Тодоровского в подобном же ключе, как получил в свои руки авторитетную и обеспеченную терминологией речь, которая будто это кино комментирует.
Ремизов взыскует “социально ориентированного индустриального общества”, которое имеет шанс осуществиться только на пресловутых “Больших пространствах”. В этом смысле “Семь кабинок” — крайне показательное зрелище. Мышление и сопутствующая публичная речь вот уже два десятилетия замыкаются у нас в пространство маргинальное. Вместо просторов огромной страны, вместо полей, степей, лесов и рек, деревень, городов, а хотя бы даже и Москвы мыслится, а потом еще и овеществляется некая маргинальная территория, на которой ничего не производится. Напротив, на этой территории в криминальном стиле осуществляют перераспределение некоей информации постиндустриального характера (запись на мини-диске, скорее всего, финансового свойства и банковского происхождения, из-за которой и случается в отчетной картине весь сыр-бор), а еще там пьют, блюют, сплетничают, опорожняются и сношаются прямо на унитазе.
Кроме того, имеем остроумный образ “закрытых кабинок”, в каждой из которых скрывается до времени нечто брутально-маргинальное (труп, киллер, наркоман, которому, впрочем, тоже суждено прямо на наших глазах стать трупом), хотя и предсказуемое.
Внимание, внимание, в процессе анализа и письма ставки отчетной картины резко повышаются! Да тут же форменный, хотя и непредумышленный, шедевр. Выдающееся описание нашей социальной действительности.
Глобализация, по словам Ремизова, призвана подавить и демонтировать национальный “средний класс” — “культурное и социальное ядро современного общества”. Который, замечу со своей стороны, в позднем СССР как раз таки был и который напрочь изведен теперь. Один из существенных признаков существования среднего класса — развитая социальная мифология, утверждающая идею некоей социальной нормы. Такую норму принимает в качестве ориентира большая часть населения. Напротив, отождествиться с гламурными ценностями, которые навязывают обществу предательские “элиты” вкупе с выпущенными на волю социальными меньшинствами самого разного толка, большинство населения не в состоянии. Кроме прочего, маргинальные ценности не провоцируют никаких “больших нарративов”. Социальная реальность коллапсирует, а художественное пространство стремительно сжимается. В конечном счете — до туалетной кабинки.
