Джон Ирвинг - Чужие сны и другие истории
Роман был написан в конце тысяча девятьсот семьдесят девятого года, вскоре после возвращения Грасса из Китая, куда он ездил вместе с режиссером фильма «Жестяной барабан» Фолькером Шлёндорфом. Это первый роман, где писатель затрагивает тему политики. Роман «Роды из головы» увидел свет незадолго до выборов тысяча девятьсот восьмидесятого года, когда социал-демократ Гельмут Шмидт (в этой партии состоит и Грасс) победил христианского демократа, премьер-министра земли Бавария Франца Йозефа Штрауса. Это еще и творческие раздумья о фильме, который Грасс так и не сделал (с Шлёндорфом). В основе сюжета — история вымышленной немецкой супружеской пары, отправляющей в Азию посмотреть на тамошнюю жизнь. Вместе с собой супруги везут ворох политических и личных проблем — от угрозы перенаселения до своих сомнений насчет того, обзаводиться им потомством или нет. Предпосылкой этой небольшой по объему и внешне такой невинной книги является то, что Грасс называет «спекулятивным перевертышем».
«Что, если бы в современном мире жило девятьсот пятьдесят миллионов немцев, а население Китая уменьшилось бы до восьмидесяти миллионов — до нынешнего населения обеих частей Германии? — спрашивает Грасс и тут же задает новый лукавый вопрос: — Сумел бы мир это вынести?»
Заглавие книги и будущего фильма намекает на греческий миф о боге Зевсе, «из чьей головы родилась богиня Афина, — парадокс, который и по сей день “оплодотворяет” мужские мозги». Подзаголовок — «Немцы вымирают» — взят из речей Франца Йозефа Штрауса. Эти пугающие слова имели своей целью посеять среди немцев беспокойство и заставить задуматься над тем, что другие страны, не озабоченные вопросами планирования семьи, в конечном итоге задавят Германию численным превосходством.
«А поскольку страх в Германии, — пишет Грасс, — всегда быстро завоевывал обширные пространства и плодился быстрее, чем плодятся китайцы, этот страх порождал паникеров-политиков с паникерской программой». Предвыборные ухищрения политиков правого крыла и поездка в Китай позволили Грассу сравнить моральные и политические проблемы разных стран. В беднейших странах, несмотря на голод, население быстро растет, тогда как благополучная немецкая пара терзается вопросом: иметь или не иметь детей. Язык романа похож на язык дневника или путевого журнала (чего не скажешь о языке последующих романов Грасса). Своим воображением Грасс создает молодую немецкую пару и придумывает их поездку в Азию (накануне выборов в Германии, в которых они затем примут добровольное и сознательное участие).
За обманчивой простотой повествования Грасс прячет неразрешимые и непреодолимые сложности. О некоторых из них пишет он своим ярким, красочным языком. «Супружеская пара, будто сошедшая со страниц какой-нибудь немецкой книжки с картинками» — так характеризует Грасс придуманную им супружескую пару. Его зовут Харм, ее — Дёрте. «У них есть кошка, но до сих пор нет детей». (Супруги познакомились во время сидячей демонстрации против войны по Вьетнаме.) Они серьезны и обладают развитым политическим сознанием. Дёрте по своим убеждениям тяготеет к свободным демократам, Харм читает лекции о третьем мире на встречах социал-демократов. Одна из целей их азиатского путешествия — Китай. Они — немецкие школьные учителя, путешествующие для расширения кругозора, чтобы получше узнать мир и составить о нем собственное мнение. Вопрос о ребенке (иметь или не иметь) — не дает им покоя, возникая в личной и политической плоскостях. «Ребенок присутствует всегда. Бродят ли они по торговому центру “Гольштейн” в Итцехо, стоят ли на дамбе, перерезающей Эльбу в Брокдорфе, лежат ли на своем двуспальном матрасе или выбирают подержанную машину, — ребенок всегда участвует в их разговоре. Он таращит глазенки на детские наряды, норовит выползти на пляж берега Эльбы. В период овуляции он с надеждой ждет животворной капельки, которая позволит ему появиться на свет, а в остальное время требует, чтобы двери в машине имели замки, недоступные для детских ручонок. Но супруги так и не идут дальше стадии “что, если” и “давай представим”. Поэтому они периодически привозят в свою квартиру мать Харма (в качестве суррогатного ребенка) и потом возвращают ее в дом престарелых. Все эти “что, если” продолжаются до тех пор, пока какое-нибудь событие позднего утра не обрывает привычный своим однообразием диалог супругов».
Как и великое множество мотивов в творчестве Грасса, дилемма этой пары возникает снова и снова; она повторяется, словно припев, усложняется, порою превращается в элегию, а иногда — в насмешку. Поскольку книга задумана наподобие сценария будущего фильма, у Грасса есть возможность визуализировать нерешительность супругов. Он делает это со своей характерной иронией, не лишенной сопереживания. «На этот раз Дёрте смеется несколько громче обычного. И вдруг, совершенно неожиданно, занимает противоположную точку зрения. “Но я хочу ребенка. Я хочу ребенка! Хочу забеременеть, растолстеть, округлиться. Хочу, чтобы глаза у меня стали как у коровы. И мычать хочу. Слышишь? Му-у! И на этот раз, мой дорогой Харм, отец моего запланированного ребенка, мы с тобой не свернем дело через пару месяцев. Так помоги же мне. Как только мы усядемся в самолет… я брошу принимать таблетки!”»
«Примерные указания для режиссера: оба смеются. Но поскольку камера по-прежнему направлена на них, они не только смеются. Они хватаются друг за друга, шумно возятся, стягивают друг с друга джинсы и “трахаются” (слова Харма) или “пихаются” (слова Дёрте). Это происходит на дамбе, под открытым небом, среди коров и овец. Возможно, их видят несколько охранников на стройплощадке будущей атомной электростанции в Брокдорфе, но больше никто. Затем над ними проносятся низко летящие истребители. (“Насрать мне на НАТО!” — томно стонет Дёрте.) Вдали видны корабли на Эльбе; время прилива».
«Заметка в блокноте, побывавшем со мною в Азии и вернувшемся домой: “Незадолго до приземления в Бомбее или Бангкоке, — когда они позавтракали, — Дёрте глотает противозачаточную таблетку. Харм, притворяющийся спящим, видит это и принимает как неизбежность судьбы”».
В полотно будущего киносценария Грасс вплетает реальные эпизоды своей поездки в Азию с Шлёндорфом. «В каждом городе, где мы останавливались, я читал простые главы из “Камбалы” — о том, как Аманда Войке познакомила Пруссию с картошкой». В уме каждого крупного романиста все события взаимосвязаны. По мнению Грасса, история еды «очень актуальна д ля современной Азии». Грасс не только отличный писатель, но и, как говорят, недурной повар. Поэтому он отводит пище (в данном случае — немецкой ливерной колбасе) почетную роль побочной сюжетной линии. «Сюжетообразующая колбаса» — вполне справедливое название. Харм и Дёрте везут с собой целый килограмм ливерной колбасы. Этот типично немецкий подарок предназначается для какого-то дальнего родственника друга их друзей, живущего вроде бы где-то на Яве и готового отдать половину тамошнего мира за ливерную колбасу из «фатерланда».
Итак, наши немецкие туристы добросовестно таскают с собой эту колбасу — подарок, который им так и не удается вручить. Им приходится жить в жарких номерах, где нет холодильников. Колбаса усыхает, покрывается зеленой плесенью. Качество ее становится все более сомнительным. Но супруги, пообещавшие исполнить просьбу, аккуратно упаковывают несчастную колбасу и везут дальше. Человека, которому предназначался подарок, они так и не находят, и колбаса возвращается в Германию — в заметно худшем состоянии, нежели привезшие ее супруги. Эта неврученная колбаса перекликается с невыполненным обещанием Дёрте. В конце романа Харм и Дёрте по-прежнему терзаются вопросом: иметь им детей или нет. «Даже в Китае, — поддразнивает их Грасс, — они не найдут ответа на этот вопрос». (Вопрос далеко не прост.)
Грассу свойственно смеяться над своими героями, но в его голосе всегда ощущается симпатия к ним. Роман «Роды из головы» — не исключение. Помимо мастерски выстроенной побочной сюжетной линии с ливерной колбасой Грасс даже в этом небольшом романе проявляет внимание к мелочам — признак писательской добросовестности. На «широком песчаном пляже… черепаха, выброшенная на берег, становится фотоснимком». В селении пять тысяч жителей, из которых три тысячи — дети («изъеденные червями, явно больные телом и с признаками глазных болезней. Они не попрошайничают, не смеются и не играют; они лишь тихо занимают собой значительный кусок пространства»).
Грасс сообщает: заполняя анкеты, там, где требовалось указать профессию, он честно ставил «писатель». Профессия, уходящая своими корнями к началу мира, если мир действительно имел начало. Прекрасная, опасная, самонадеянная, сомнительная профессия, заслужившая немало самых разных эпитетов. Восточногерманский «аппаратчик», китайский «красный охранник» или Геббельс, когда был жив, могли бы сказать то же, что год назад сказал Франц Йозеф Штраус. Перейдя с парламентского на простой немецкий язык, он назвал писателей «крысами и мясными мухами».
