Нил Гейман - Дым и зеркала (сборник)
«Нет, — ответил я. — Боюсь, что нет».
В центре Серебряного города был парк, место для рекреации и отдыха. Там, у реки, я нашел ангела Люцифера. Он просто стоял и смотрел, как бежит вода.
«Люцифер!»
Он наклонил голову.
«Рагуил. Есть новости?»
«Не знаю. Возможно. Мне необходимо задать тебе несколько вопросов. Не возражаешь?»
«Ничуть».
«Как ты обнаружил тело?»
«Я его не обнаруживал. То есть обнаружил не я. Я увидел Фануэла, застывшего посреди улицы. Он выглядел расстроенным. Я спросил, не случилось ли чего, и он указал мне на мертвого ангела. И я отправился за тобой».
«Ясно».
Он наклонился, опустил руку в холодный поток. Вода бурлила и плескалась вокруг его руки.
«Это все?»
«Не совсем. Что ты делал в этой части города?»
«Не понимаю, какое тебе до этого дело».
«Мне есть до этого дело, Люцифер. Так почему ты здесь находился?»
«Я… я гулял. Иногда я прогуливаюсь. Просто хожу и думаю. И пытаюсь понять». — Он пожал плечами.
«Ты гуляешь вдоль пределов Города?»
Пауза, затем:
«Да».
«Это все, что я хотел спросить. На данный момент».
«С кем еще ты говорил?»
«С начальником Каразэла и его партнером. Им обоим кажется, что он убил себя, покончил с собственной жизнью».
«А с кем еще собираешься говорить?»
Я взглянул наверх. Нас окружали башни Серебряного города.
«Возможно, с каждым».
«Со всеми ангелами?»
«Если понадобится. Это мое предназначение. Я не успокоюсь, пока не пойму, что случилось, и пока Кара Имени не падет на того, кто за это ответствен. Но могу сказать тебе то, что знаю наверняка».
«И что же?»
Капли воды, сверкая как бриллианты, падали с совершенных пальцев ангела Люцифера.
«Каразэл себя не убивал».
«Откуда тебе известно?»
«Я есть Возмездие. Если бы Каразэл умер от собственной руки, — пояснил я начальнику Небесного Воинства, — меня бы не призвали. Разве не так?»
Он не ответил.
И я вознесся вверх, к свету вечного утра.
У вас не будет еще сигаретки?
Я вынул из кармана красно-белую пачку, протянул ему.
— Благодарю.
Келья у Зефкиэла была больше, чем моя.
Это не было место ожидания. Это было место для жизни и работы, для существования . Там были полки с книгами, и свитки, и бумаги, а стены были увешены образами и презентациями: картинами. Никогда прежде я не видел картин.
В центре комнаты был большой стул, и Зефкиэл сидел на нем с закрытыми глазами и откинутой назад головой.
Когда я приблизился, он открыл глаза.
Светились они не ярче, чем глаза других ангелов, которых я встречал, и все же они словно больше повидали. Это заметно было по тому, как он смотрел. Не уверен, что смогу это объяснить. И у него не было крыльев.
«Добро пожаловать, Рагуил», — сказал он. Голос его звучал устало.
«Ты Зефкиэл?»
Не знаю, почему задал этот вопрос. Ведь я и так все знал. Должно быть, отчасти в этом мое предназначение. Знать. Я ведь знаю, кто вы .
«Ну да. Что ты так смотришь, Рагуил? Да, у меня нет крыльев, но ведь и мое предназначение не предусматривает того, чтобы я покидал свою келью. Я сижу здесь и размышляю. Фануэл отчитывается передо мной, приносит на мой суд новые разработки. Он посвящает меня в проблемы, а я их обдумываю, и в конце концов приношу пользу, высказывая некоторые незначительные предположения. В этом мое предназначение. Как твое — в возмездии».
«Да».
«Ты здесь в связи со смертью ангела Каразэла?»
«Да».
«Я его не убивал».
Когда он так сказал, я знал, что это правда.
«Тебе известно, кто это сделал?»
«Это ведь твое предназначение, не так ли? Найти, кто убил беднягу, и подвергнуть его Каре Имени».
«Да».
Он кивнул.
«Что ты хочешь знать?»
Я помолчал, обдумывая все то, что в тот день услышал.
«Тебе известно, что делал Люцифер в этой части Города, прежде чем было обнаружено тело?»
Старый ангел смотрел на меня в упор.
«Могу лишь догадываться».
«И что же?»
«Он прогуливался во Тьме».
Я кивнул. Теперь в моей голове что-то сложилось. Что-то, что я вот-вот мог ухватить. Я задал последний вопрос:
«Что ты можешь сказать мне о Любви ?»
И он сказал. И я понял, что у меня все это было.
Я вернулся к месту, где лежал Каразэл. Останки были убраны, следы крови смыты, а разметанные ветром перья собраны. На серебряном тротуаре не осталось никаких следов, которые бы указывали, что здесь было его тело. Но я знал, где оно лежало.
Я расправил крылья и полетел вверх, пока не добрался до вершины башни Зала Бытия. Там было окно, в которое я и вошел.
Саракаэл работал, он поместил в маленькую коробочку бескрылого пигмея. На одной стороне коробки была картинка крошечного коричневого существа с восемью ногами. На другой — бутон белого цветка.
«Саракаэл!»
«Мм? А, это ты. Привет. Посмотри-ка. Если ты должен умирать и жить, скажем так, запертый на земле как в коробке, что бы ты хотел, чтобы лежало сверху, вот здесь, паук или лилия?»
«Наверное, лилия».
«Да, я тоже так думаю. Но почему ? Я хочу… — Он поднял руку к подбородку, уставясь на две модели, положил одну из них на коробку, потом другую, экспериментируя. — Так много нужно сделать, Рагуил. Столь во многом разобраться. А у нас всего один шанс, как ты знаешь. И будет лишь одна вселенная, которую мы не можем использовать, пока все в ней не наладим. Мне хочется понять, почему все это было так важно для Него…»
«Известно ли тебе, где находится келья Зефкиэла?» — спросил я.
«Да. То есть я никогда там не был. Но я знаю, где она».
«Хорошо. Лети туда. Тебя он тоже ждет. Встретимся у него».
Он покачал головой.
«У меня работа. Я не могу просто…»
На меня вновь снизошло мое предназначение. Я посмотрел на него сверху вниз и сказал:
«Ты летишь туда. Прямо сейчас».
Он ничего не ответил. Отступил к окну, не сводя с меня глаз; потом повернулся, взмахнул крыльями, и я остался один.
Я направился к главному колодцу Зала и, упав в него, кувыркаясь, полетел через модель вселенной; она поблескивала вокруг, неизвестные мне цвета и формы бурлили и корчились без всякого смысла.
Достигнув самого низа, я расправил крылья, замедляя снижение, и мягко приземлился на серебряный пол. Фануэл стоял между двух ангелов, а те наперебой задавали ему вопросы.
«Меня не заботит, насколько это эстетически оправданно, — объяснял он одному ангелу. — Мы просто не можем поместить это в центре. Фоновое излучение воспрепятствует даже зарождению любых форм жизни; к тому же оно слишком нестабильно».
