Арчибальд Кронин - Мальчик-менестрель
— О нет! — поспешно сказал Десмонд. — Если вас не затруднит, выкиньте ее, пожалуйста, на помойку.
— Хорошо, сэр. В свое время это была отличная шляпа, но сейчас… Пожалуй, я ее сожгу.
— Ну как, не очень устал? — спросил я своего друга, когда мы вышли из магазина. — На сегодня у нас запланировано еще две примерки, а потому предлагаю немного перекусить.
— Прекрасная идея! — обрадовался Десмонд. — Я как раз видел там дальше по улице вполне приличную кафешку.
— Спокойно, Фицджеральд! Неужели ты думаешь, что я могу испортить такой день, угостив тебя чаем с булочкой в ближайшей забегаловке?!
Мы снова перешли через дорогу и свернули на Гросвенор-стрит. Но когда вдалеке показался отель «Кларидж», с двумя гигантами в униформе в дверях, Десмонд попятился.
— Нет, Алек, я туда не пойду. Только не в этих лохмотьях. Мне вовсе не хочется тебя позорить.
— Вперед, малыш! Возьми меня за руку и кончай скулить!
Мы прошли через роскошный главный вход и спустились вниз. На диване в холле у ресторана я увидел свою старую знакомую, блистательную леди Крейфорд, которая явно кого-то ждала.
— Итак, Алек, — приветствовала она нас, — что это за красивый молодой человек в такой ужасной одежде?
— Это Десмонд Фицджеральд. На следующей неделе мы с ним едем в Голливуд. Он только-только со съемочной площадки и поленился переодеться.
— А что вы снимаете? — заинтересовалась она.
— Современную версию «Гамлета», мадам, — поддержал шутку Десмонд, пустив в ход свою неотразимую улыбку. — Я третий могильщик.
— А разве их было не два?
— Это ужасно глубокая могила, мадам.
— Ну тогда, перед тем как войти в зал, по крайней мере протрите ботинки. И, пожалуйста, Алек, береги себя. Пришли мне подписанный экземпляр твоей новой книги.
Метрдотель, который видел, как мы непринужденно болтаем с леди Крейфорд, отвел нам первоклассный столик, ибо в противном случае нам пришлось бы жаться где-то в углу длинного зала. Мы принялись изучать меню, набранное золотыми буквами на плотной тисненой бумаге.
— Ну что, не будем выпендриваться и возьмем комплексный обед? Он здесь всегда очень вкусный.
— И никакого вина, — поддержал меня Десмонд. — Только «Перье», если хочешь. А что это за милая женщина?
— Сибил Крейфорд. Она сделала много добра нам с женой. Приглашала на званые вечера и на ланч. Даже когда мы только-только приехали в Лондон и были неопытными провинциалами.
Ланч, как и следовало ожидать, оказался на редкость хорош. Мы почти не разговаривали, поскольку мне не хотелось особо засиживаться. Нам предстояла еще целая уйма дел. Было еще только чуть позже двух, а мы уже доели десерт — малиновый мусс со взбитыми сливками, — допили кофе, заплатили по счету, дали на чай официанту и собрались уходить.
— Алек, давай вызовем такси и дадим на чай старшему портье. Мне стыдно выходить бочком в рваных ботинках из такого шикарного места.
Я охотно согласился, но, когда мы уже ехали обратно, заметил:
— Кстати, о чаевых, здесь ходит байка об одном сказочно богатом восточном владыке, который месяцами жил в «Кларидже», но перед отъездом никогда не оставлял чаевых старшему портье, хотя горячо заверял его, что непременно упомянет его в своем завещании. Когда Магомет наконец призвал владыку к себе, завещание огласили. Угадай, сколько получил старший портье?
— Полмиллиона?
— Абсолютно ничего.
— Ну и здорово же его надули, — сочувственно прошептал Десмонд. — Но ведь не все богатые люди такие мерзавцы.
— Десмонд, я вовсе не богач, — засмеялся я. — Но мне нравится тратить деньги. И я никогда-никогда не забуду, как вы с матушкой были добры ко мне, когда я ходил в рваных ботинках.
Мы оказались в конце Берлингтон-эркейд, так как водитель повез нас длинным путем по Сент-Джеймс. Но он сполна получил свои чаевые, ибо ни один коренной житель Лондона никогда не вступит в перебранку с таксистом — эту роковую ошибку совершают лишь туристы. На углу Берлингтон-эркейд и Пикадилли мы зашли в маленькое ателье, на вывеске которого значилось «Бадд». Здесь мы опять принялись за дело: осматривали, изучали, щупали и наконец выбирали самые разные ткани: шелк, поплин, хлопок. И с Десмонда снова сняли мерку.
— А теперь обувь, приятель, — сказал я, когда мы покинули ателье, где нас неоднократно заверили, что все будет доставлено в срок.
— Ради всего святого, Алек, — взмолился Десмонд. — Это уж чересчур. У меня такое чувство, будто меня отправляют в школу-интернат.
— Ты едешь в Голливуд, идиот несчастный! Ты что, хочешь придти туда босиком?! Я по собственному опыту знаю, что твои башмаки долго не протянут.
Через несколько дверей от сапожного ателье Лобба, поставщика двора его королевского величества, до которого я еще, слава богу, не дорос, находилось ателье Черчилля, не столь известное, но гарантирующее не менее высокое качество.
Мой статус постоянного клиента несколько уменьшил шок, вызванный устрашающей обувью Десмонда. Его усадили, сняли с него опорки и начали тщательно обмерять. Мне даже стало как-то спокойнее на душе, когда я заметил всего лишь одну маленькую дырочку у него на носке. Наконец, когда мы заказали две пары черных, две пары темно-коричневых ботинок и одну пару лакированных туфель для выхода в свет, Черчилль, проявив чрезвычайную деликатность, сказал:
— Мне кажется, у меня есть пара ботинок, которые этот джентльмен сможет носить, пока не будет готов ваш заказ.
Он прошел в подсобное помещение и вернулся с парой новеньких черных ботинок.
— Джентльмен, который их заказал, наш старый и уважаемый клиент, мы обслуживали его пятьдесят лет, а тут он скончался, не успев получить заказ. Мы, естественно, не стали требовать от родственников оплаты.
Ботинки оказались Десмонду как раз впору, хотя Черчилль и заметил пренебрежительно:
— Неплохо, сэр. Слишком свободно в ступне, но на первое время сойдет.
Я поблагодарил Черчилля, сказал, что мы их берем, и попросил включить стоимость и этих ботинок в счет.
— Уверен, те, что на вас, сэр, — произнес Черчилль, — очень хорошо носятся. Только не говорите мне, что отдавали их в починку!
— Боже упаси, Черчилль, конечно же, нет, — солгал я. — У меня и в мыслях такого не было.
— Я всегда использую кожу самого высокого качества, — сказал Черчилль и грустно добавил: — Моей обуви сносу нет.
Когда мы вышли из ателье, я спросил Десмонда:
— Ну как тебе в ботинках, шитых для покойника?
— Я будто заново родился. Ты даже представить себе не можешь, какое блаженство чувствовать, что у тебя на ногах добротная обувь!
