Лиз Мюррей - Клуб бездомных мечтателей
– Тринадцать? – переспросила я. – Ты имеешь в виду съезд номер тринадцать?
Лицо Карлоса исказила гримаса, и он утвердительно кивнул.
– Да, – ответил он, наконец, тоном, по которому я поняла, что он в состоянии психического срыва.
Я не представляла себе, на каких наркотиках сидит Карлос.
«Боже, – подумала я. – Зачем я вообще с ним поехала?»
Я сказала водителю:
– Отвезите нас на трассу «Новая Англия», съезд номер тринадцать.
Услышав слово «тринадцать», Карлос разразился потоком ругательств на испанском. Машина поехала быстрее.
Я запустила руку в свой рюкзак и дотронулась до маминой монетки «Анонимных наркоманов», которую хранила все эти годы. Когда я прикасалась к ней, мне казалось, что я прикасаюсь к маме.
«Господи, дай мне спокойствия, чтобы принять то, что я не могу изменить…»
Наше новое пристанище под названием Holiday оказалось мотелем у огромной фырчащей трассы, в котором останавливались дальнобойщики и те, кто пару часов хочет заняться плотскими утехами. В принципе, он был похож на наш предыдущий мотель, за тем исключением, что я понятия не имела, где Holiday находится. Я не представляла, как добраться до остановки общественного транспорта и в вопросах передвижения полностью зависела от Карлоса. У меня было гнетущее чувство, что Карлос не собирается привозить сюда Сэм.
Я решила, что лучшей тактикой будет соглашательство. Что бы Карлос ни говорил, я всегда соглашалась. Я боялась ему перечить.
– Пошли в номер, – приказал Карлос, расплатившись с администратором, и я послушно последовала за ним.
У Карлоса был ключ от номера, и пока он открывал, я покорно ждала. В номере он проверил свой пейджер, телефон. На протяжении последующих нескольких дней мы мало говорили друг с другом. Время от времени Карлос говорил: «Пора есть!» – я хватала пальто и шла за ним. Иногда вечерами он уезжал, не удостоив сообщить мне, когда собирается вернуться.
Я часто вспоминаю ночи, проведенные в одиночестве в мотеле Holiday на трассе «Новая Англия», съезд «двенадцать плюс один». Пожалуй, это одни из худших ночей всей моей жизни.
В ожидании Карлоса я смотрела телевизор, через тонкие стены отчетливо слыша, как в соседних комнатах занимаются любовью. У меня не было денег, чтобы позвонить, и мне некуда было бежать. Помню, как папа однажды рассказывал мне, что ему пришлось провести восемь недель в одиночном заключении в тюрьме, и книга была единственным предметом, который у него был. Папа говорил, что у него начались галлюцинации про героев той книги, которые с ним разговаривали и как бы присутствовали в камере. По ночам я ходила по номеру из угла в угол. Я страдала из-за смерти мамы и скверной ситуации, в которую попала.
Я вспоминала своих знакомых. К кому из них я могла бы пойти? К Бобби? Но только на очень короткое время. К Джейми? Ее мама была социальным работником и занималась детьми, переданными на воспитание в другие семьи. Она бы очень быстро «помогла» мне вернуться в приют, так что долго у Джейми оставаться я не могла. После приюта Святой Анны, с его подлыми обитательницами, безразличным персоналом и тюремной обстановкой, я точно не желала туда возвращаться. Назад к Брику? Там меня ждал мистер Домбия, который незамедлительно отправил бы меня в приют.
Я попала в ловушку. Я пыталась забыться при помощи телевизора и долгого сна, но мне постоянно мешали мысли о маме. Я вспоминала ее гроб из сосновых досок, сколоченный крупными гвоздями. Похоронили ли ее в больничном халате? Я же обещала, что обязательно ее увижу. Карлос постепенно начинал сходить с ума, и мне казалось, что он тянет меня в пучину безумия.
Карлос возвращался в мотель после многочасового отсутствия и вынимал из своих карманов черно-желтые гангстерские бусы, тюбик крема, которым он смазывал татуировки, количество которых постоянно росло, пистолет, пакет каких-то таблеток, брикеты травки и две банки колы.
Лежа в кровати, я наблюдала, как он отвинчивает крышку на банке колы и вынимает из нее пакет с белым порошком, который, без всякого сомнения, был кокаином. Карлос стоял напротив трюмо, и я видела перед собой трех Карлосов – одного настоящего и два отражения. Все они ухмылялись. Видимо, Карлосу нравилось, как хитроумно он прячет свои наркотики.
Приятным было то, что он перестал со мной спать. Возвращаясь морозным январским утром, он брал одеяло и плюхался спать на ковре. Сперва я была рада этому, но потом начала волноваться. Если мы перестали общаться и спать, что же тогда держало нас вместе? Несмотря на то, каким он стал, я помнила его прежним: заботливым и нежным. Раньше Карлос любил меня, и я любила его. Он с теплотой отнесся к моей матери, потому что его собственный отец умер от СПИДа. Мне было сложно на него злиться после всего, что мы вместе пережили.
* * *После нескольких одиноких ночей я наконец решилась задать Карлосу волнующие меня вопросы. Самым робким тоном я спросила его: «Карлос, куда ты уходишь? Можно я поеду с тобой? Мы можем съездить и привезти сюда Сэм?»
У меня не было телефонного номера Оскара, и все друзья, с которыми я связывалась, ничего не слышали о Сэм. Я волновалась о том, что с ней могло произойти. Я устала доедать объедки, которые оставались в номере. Я не была уверена, что Карлос вернется.
В глазах Карлоса появилась злость, и он усмехнулся. Я целый день не ела, и если бы он ушел, то могла бы остаться голодной еще на один день. Я не хотела, чтобы он уходил без меня.
Очень вежливо я сказала:
«Карлос, ты меня слышал? Я могу поехать с тобой?»
Он медленно подошел ко мне, а потом молниеносно ударил кулаком в стену всего в нескольких сантиметрах от моей головы. Я завизжала. Он держал кулак так, словно ударит меня в лицо. Я заморгала и закрыла лицо руками. Карлос посмотрел на меня, засмеялся, сказал: «Глупая», – и ушел в ванную. Меня трясло, и больше я не осмелилась сказать ему ни слова. Раньше он мне никогда не угрожал.
Карлос тихо и незаметно подавлял волю других людей и делал так, чтобы никто ему не перечил. В ванной он что-то бормотал себе под нос и грохал дверцей туалетного шкафа. Я больше не осмелилась его о чем-либо спрашивать. Сквозь приоткрытую дверь ванной я наблюдала, как он намазывает гель на волосы, подравнивает бритвой свою бородку, надевает золотые кольца, засовывает пистолет за ремень штанов и раскладывает по карманам наркотики. Он вышел из номера, больше не сказав мне ни слова.
