Александр Огнев - Красным по черному
— Поясни!
— Два дня назад её обнаружили, по вызову соседей, ребята из Московского РУВД. Тамошний зам — мой однокурсник, так что информация — из первых рук, можно сказать. Мало того, что бабульку частично поела собственная кошка, которая после этого взвыла волком — собственно, этот вой и привлёк внимание соседей, — так ещё…
Раздался зуммер селектора. Круглов сделал знак прерваться и нажал на кнопку:
— Слушаю, товарищ генерал.
— Зайди ко мне, Олег. Пожалуйста…
— Иду.
Отключившись, он вновь взглянул на Свинцова:
— Договаривай, Миша. Только — самую суть.
— Самую суть, — вздохнул тот. — Эта бабулька была, на самом деле, «ягулькой» и летала на метле. По словам соседей, недостатка в посетителях у неё не было. Как выяснилось при осмотре квартиры, скорее даже наоборот — наблюдался некоторый их переизбыток. Из-под кроватки, на которой она почивала, извлекли неподъёмный чемоданчик, больше похожий на сундук Али-Бабы, набитый под завязку баксами. В этой связи теперь старушкой посмертно занимается наша доблестная «Чека»…
— Мишка, я — твой должник! — сказал Олег, вставая из-за стола. — Проси, что хочешь…
— Вопрос можно? Как ты думаешь, где, кто и на какие шиши будет её хоронить, принимая во внимание, что она была абсолютно одинока?
Глава 52
«Ибо всякое дело Бог приведет на суд, и все тайное, хорошо ли оно, или худо»
Не успел Круглов войти в приёмную, капитан Гусев вскочил со своего места и с заговорщицким видом устремился ему навстречу.
— Генерал ждёт вас, товарищ подполковник, — проговорил он вполголоса и перешёл вообще на шёпот. — Только хочу предупредить: у него умер сын!
Олег остолбенел.
— ?!!
— Иван Фёдорович заехал сегодня к нему и обнаружил мёртвым. Сразу позвонил полковнику Кирюхину — тот сейчас делает или уже сделал вскрытие. По всей видимости — сердце. Парню только-только за тридцать…
— Ладно, капитан, — чуть скривился Круглов. — Спасибо, что предупредили.
И направился в кабинет.
Генерал сидел за столом и что-то писал. Мельком глянув поверх очков на вошедшего Олега, он кивком указал ему на стул, продолжая скрипеть пером. Кривошеин был единственным человеком в Управлении, который не признавал никаких письменных принадлежностей, кроме карандаша и поршневой ручки. Однажды начхоз спросил его, что он будет делать, когда окончательно прекратят производство чернил. Ответ был предельно лаконичен: «Уйду в отставку!».
Размашисто расписавшись, Иван Фёдорович дважды промокнул лист старинным пресс-папье и вложил документ в лежащую здесь же, на столе, тёмную кожаную папку. Затем снял очки и вновь поднял глаза на Круглова:
— Судя по траурному выражению твоей физиономии, ты уже в курсе? — Он устало откинулся в кресле. — Сорока на хвосте принесла. Точнее, гусь лапчатый…
Олег опешил, не зная, что ответить. В нынешних обстоятельствах он, конечно же, не ожидал такого вопроса, да ещё заданного подобным тоном.
— Попросил выяснить, — ворчливо продолжил Кривошеин, — какие документы нужны, чтобы подхоронить урну к родному отцу — с учётом разных фамилий. Третий час выясняет!
Он тяжело вздохнул и, помолчав несколько мгновений, вдруг тихо поинтересовался, глядя на Олега из-под полуприкрытых век:
— Я запамятовал, у тебя — дочурка, кажется?
— Дочка, — непроизвольно улыбнулся тот.
— Дочка — это замечательно…
Генерал снова устремил на Круглова какой-то просветлённый и удивительно спокойный взгляд уже немного выцветших голубых глаз.
Сколько раз потом будет вспоминать Олег и этот пронзительный взгляд, и паузы, и каждую фразу их такой короткой частной беседы в служебном кабинете…
— Ладно, сынок, вернёмся к делам. — Кривошеин взял со стола и протянул ему небольшой листок бумаги. — Вот, пусть у тебя на всякий случай будут его координаты. Хотя он сам не сегодня-завтра должен связаться с тобой по поводу нашего друга Белова. Так мы с ним, по крайней мере, договорились…
Слегка нахмурившись, он ударил по загоревшейся кнопке селектора:
— Что такое, я же просил?!.
— Извините, товарищ генерал, — раздался голос Гусева. — Полковник Кирюхин — по внутреннему.
Кривошеин снял трубку:
— Да, Яша, слушаю… — Он посмотрел на настенные часы. — Хорошо, договорились. Жду тебя.
Отсоединившись, генерал покачал головой:
— Не дают нам… — он грустно усмехнулся, — делами заняться. Совсем времени не осталось. Ну что ж… — Иван Фёдорович опять как-то прерывисто-утомлённо вздохнул. — Ты можешь подъехать завтра с утра пораньше, скажем, часов в семь? Чтобы… у нас были час-полтора в запасе?
— О чём речь, товарищ генерал!
— Отлично! Значит, ровно в семь… До завтра, сынок!
Заметно обескураженный, Круглов встал и направился к двери.
— Да! Подожди минуту! — остановил его Кривошеин, с видимым усилием поднимаясь из-за стола.
Он подошёл к сейфу и достал оттуда запечатанный довольно объёмный пакет из плотной бумаги.
— У меня к тебе ещё просьба, а то завтра снова могу забыть… Строго между нами! Не исключено, что через несколько дней мне придётся на пару-другую недель лечь в госпиталь. Пусть эти документы побудут у тебя.
Он вновь улыбнулся — в ответ на красноречивый взгляд Олега (не сразу, но всё же взявшего пакет):
— Доживёшь до моих лет — научишься предусмотрительности. Выйду — заберу. Ну, а… в противном случае — вскроешь, разберёшься, что к чему.
— Вы меня пугаете, товарищ генерал…
— Всё, время не ждёт, — перебил его Кривошеин и, неожиданно и как-то неловко обняв, слегка подтолкнул к двери. — Постарайся завтра не проспать, сынок…
* * *Было без одной минуты четыре, когда к дому подъехало такси — обычная грязно-жёлтая «Волга» с «шашечками». Стоя у окна, Агата видела, как сидевший рядом с водителем здоровяк — один из тех, что приезжали к ней накануне в мерседесе — выскочил и открыл заднюю дверцу. Из машины медленно выбрался (не вышел, а именно выбрался!) он — высокий и худой. Молодой человек хотел было помочь своему боссу, но тот что-то коротко бросил ему, и здоровяк отступил в сторону.
«Да, хорош „монах“», — усмехнулась Агата, продолжая свои наблюдения.
Тяжело опираясь на толстую резную палку, визитёр медленно направился к незапертой калитке.
Охранник проводил его взглядом, осмотрелся по сторонам и, перейдя на противоположную сторону, устроился на дощатой скамейке в тени огромного куста сирени. Такси осталось стоять на месте.
«Похоже, мы ограничены во времени! Что ж, тем лучше…» — Агата не спеша прошла в сени.
Никогда ещё не оказывалась она в подобном положении.
Люди обращались к ней за советом и помощью, и она самолюбиво-добросовестно делала своё дело. Могла подыграть (что называется, подпустить антуражного тумана) для усиления эффекта или пущей убедительности, дабы сломать неверие или сомнения клиента. Могла что-то скрыть от него, следуя основным ведовским законам и не желая врочить. Могла даже иногда — как в случае с этим бандитом Профессором — помочь поторопиться «перейти со стояния в положение», как говорит её друг и «сообщник». Но никогда ещё не приходилось ей вот так «изображать себя», заранее продумывая собственное поведение, действуя по предварительно разработанному сценарию.
