Екатерина Щербакова - Мама! Не читай...
У меня был «свой» маленький журнальчик, который я, как настоящая мать своего ребёнка, обожала и лелеяла. Я сама создала его, всё придумала самостоятельно (издатель только «задал тему»). О, я творила! Я «родила» всю редакцию, взяла на работу отличных спецов в нашем деле, да ещё и умниц, придумала концепцию журнала, вместе с художниками разработала дизайн и макет; я сама писала, как минимум, половину материалов в каждый номер, а уж отбирала статьи, работала с авторами и редактировала только я! Это был творческий запой, счастье, радость, полное удовлетворение и сбывшаяся мечта. Хотя, конечно, я, как всегда, смотрела дальше и хотела большего. Я не могла знать, что это — конец...
Очередной мой промах: я не обращала внимания на то, кто у нас издатель, кто финансировал журнал и, по сути, был начальником всего и всех — этого я не учла, за что и поплатилась. Сработаться с этим человеком было бы возможно только в том случае, если бы я сразу поняла, что он за фрукт, и выбрала правильную линию поведения. Но «политесом» я не владела. Проще говоря, в подобных отношениях вела себя как дура. А в нашем деле «товарищ хозяин» понимал примерно столько же, сколько я — в самолётостроении, ко всему прочему был слегка психопатической личностью, склонной к религиозному фанатизму. Всё это, конечно, можно было учесть заранее, но я, видите ли, отдалась страсти творчества и «забила» на политику.
В результате хозяин закрыл наш журнальчик в две с половиной секунды ни с того, ни с сего, из-за попавшей ему под хвост вожжи. Не знаю, была ли я виновата в этом, или, возможно, он банально пожалел денег, а может выпил накануне больше, чем мог вынести его мозг... Его решения всегда были спонтанны и ничем не обоснованы. Деньги в его бизнесе водились только шальные, серьёзно он с ними работать не умел, разбрасывался, разбазаривал, тешил свои капризы, менял пристрастия в делах, как перчатки, словом, любое серьёзное начинание под столь чутким руководством, пожалуй, было обречено. Так что, журнала в один день не стало, и не стало у меня любимой работы.
Но я не отчаялась, я же знала себе цену. Пару дней проведя над оплакиванием своего ребёнка-журнальчика, я встряхнулась и решила начать всё заново, с нуля искать что-то новое, достойное меня. Только не учла одного: теперь я была «отравлена» главным редакторством и ни на что меньшее не желала соглашаться. Быть просто редактором? Или просто журналистом? Да ни за что! Только главным творцом.
В материальном смысле работа для меня в тот период была вовсе не насущной необходимостью: муж сумел пристроиться на вполне приличную зарплату, на хлеб с маслом нам хватало и без моей кипучей деятельности, а больше, чем на этот бутерброд, я уже ни на что и не рассчитывала. И была спокойна, не теребила себя мыслью «зарабатывать больше, жить лучше, выходить на новый уровень». Только дайте мне творческий запой! Ведь кроме него у меня ничего не осталось... Дочь почти выросла, с мужем... ну, сколько уже можно повторять? Ничего больше не было, ничего... Сидя дома перед компьютером и бесконечно рассылая резюме, я постепенно понимала, что даже мой новый дом с новой мебелью и красивой кухней мне опостылел, не нужен. Не радовали элегантные эркеры, новенькая спальня (зачем мне эта двуспальная кровать с ярким лоскутным покрывалом, это ложе любви, она меня бесит!), блестящая серебром и кнопочками видео— и аудиотехника... «Если не найду работу, свихнусь», — думала я, не понимая ещё, что, в сущности, я уже давно свихнутая, что жить так, как живу я — безумие похлеще, чем в буйной палате дурдома.
Вот ведь странно: отчего-то главные редакторы требовались крайне редко и почему-то не всегда (удивительно даже!) я подходила по всем параметрам тем, кому они всё-таки были необходимы. То был долгий, мучительный и, увы, безрезультатный поиск.
Пару раз доходило до серьёзных переговоров и даже планов-проектов издания. Естественно, планы составляла я, идеи были целиком мои. С тех пор меня не оставляет грустная мысль, что меня просто использовали: забирали мои планы-идеи, ласково улыбались, говорили о перспективности нашего сотрудничества и... потом всё уходило в какую-то тину, продолжения не было. Люди больше не брали трубки, когда я звонила, или отделывались от меня дежурными фразами типа «Позвоните завтра». Либо «честно» говорили, что передумали делать сей проект. А я чувствовала себя брошеной дурой, соблазнённой и покинутой бабой, обманутой доверчивой идиоткой. Впрочем, примерно так и обстояло дело.
Через пару месяцев я снизила свои требования: я была согласна и на заместителя главреда, и на редактора отдела... Хотя настроение было уже не то, не такое боевое и уверенное. Что-то не ладилось, никак не получалось нам с работой найти друг друга, чтобы случились взаимная любовь и понимание.
Скучно и медленно плелись месяцы друг за другом, неуверенность в себе, тоска в душе росли в прямой пропорции к вечной непогоде за окном: грязным дождям и мокрым метелям. Иногда я бродила по своей квартире, зачем-то трогая новую красивую мебель, поправляя кокетливые шторы, по десять раз вытирая специальной мягкой тряпочкой несуществующую пыль...
Нужно ли уважать мужа и боготворить мать?
«Что дальше? Дальше — что?» — свербил в моём мозгу жестокий вопрос. Главное чувство, изводившее меня — скука, тоска? Я не могла понять, отчего мне так плохо, что меня грызет. И очень удивилась бы, если бы мне сказали:
— Милая, тебя убивает одиночество!
— Как — одиночество? Вокруг — семья, столько близких, родных людей...
— Родных, — сказали бы мне, — но не близких, это разные вещи. В чём близость-то?
— Ну как? — заметалась бы я, — муж любящий, преданный, верный...
— И что? Что тебе от его преданности и верности? Тебе это надо?
— Ну... Это же всё-таки хорошо...
— Кому? Зачем он тебе нужен? Тебе с ним хорошо?
— Спокойно... мне с ним... надёжно, наверно...
— Тебе с ним хорошо???
— Что понимать под словом «хорошо»?..
— То, что ты сама и понимаешь, бестолочь! Загляни в себя!
Заглянула. Плохо, мне с ним плохо. Рядом чужой, неинтересный ни с какой стороны для меня человек, наводящий на меня тоску, человек, давно потерявший моё уважение, как мужчина, как глава (ой, ха-ха-ха, умру от смеха) семьи...
Родители. Между нами что-то сломалось. Давно уже, возможно, ещё в детстве. Но сознавать это я отчего-то только-только теперь начала. Да, конечно, я сама сто тысяч раз виновата в том, что так поздно повзрослела, что так страшно, невосполнимо поздно начала медленно и мучительно выбираться из-под материнского жестокого гнёта и психологического рабства. Я сама виновата в такой сильной... любви к ней и в такой своей подавляющей разум слабости перед её дурной силой и характером.
