Дмитрий Правдин - Хирург на районе
Послеоперационный период у этого гада протекал на удивление гладко, несмотря на то что ему не побрили живот и не назначили антибиотики. Видимо, Бог хотел, чтоб педофил скорее отправился в СИЗО, где его ожидала голодная братва. Через девять дней я снял ему швы и выписал, указав в справке только одну операцию — удаление инородного тела (гвоздя).
Совесть меня не мучает, по ночам я сплю нормально и считаю, что поступил совершенно верно. Кто-то, может, и не согласится с моей позицией, кто-то может даже осудить и припомнить клятву Гиппократа. Но уверяю, в клятве ни слова не сказано об извращенцах. Похоже, в те времена их лечили палачи.
Глава 19
Рокировка
Заканчивался май, вовсю цвела черемуха, зеленый ковер покрыл поля и луга; приближалось лето, а с ним и мое перемещение на пост заведующего. Леонтий Михайлович окончил ремонтировать городскую квартиру и написал заявление на увольнение. Отведенные законом две недели его отработки заканчивались 31 мая, и с первого июня я вступал в должность.
За шесть лет работы районным хирургом я многому научился, встал на ноги — и все это благодаря Ермакову. Конечно, мне приходилось работать и самостоятельно, но недолго, в общей сложности пару месяцев в год. И я всегда знал, что скоро приедет Леонтий Михайлович и возьмет инициативу в свои руки. Даже когда его не было на отделении, я всегда ощущал его незримое присутствие. И теперь он уезжал навсегда!
Еще в марте Ермаков съездил в медуниверситет и попросил еще хирургов. Ему пообещали, что летом пришлют и хирурга, и травматолога. Я не верил, что кто-то и правда приедет — мы каждый год просили и пока никого не получили.
Заведующий предлагал нам с Санычем сходить в отпуск. Я согласился, и с конца апреля и до конца мая поработал в N-ске, съездив в свою традиционную командировку. Саныч в отпуск идти отказался. Ни кола ни двора, ехать некуда, пить завязал. Зато он сошелся с медсестрой из инфекционного отделения и переехал к ней жить. Попросил, если что, отпустить его осенью на неделю — картошку выкопать.
Нам тоже предлагали взять в разработку приличный земельный участок, но я отказался. Во-первых, с такой работой у меня абсолютно не получалось выкроить время на сельхозработы, во-вторых, хранить урожай было негде, а в-третьих, просто не хотелось. Благодарные больные круглогодично снабжали меня продуктами, а стоять все лето в позе горного орла ради десятка мешков картошки я совершенно не желал. Не вдохновлял меня крестьянский труд.
Раньше мне и в голову не приходило, что Леонтий Михайлович отчитывается за нас всех перед своим начальством. Теперь я это прочувствовал в полной мере.
В последний рабочий день, 31 мая, Леонтий Михайлович устроил прощальную вечеринку — проставился. В ординаторской накрыли столы, его жена наготовила еды, мы тоже из дома принесли кто что смог. В общем, стол получился на славу. Но где еда — там и выпивка. Саныч не пил, его поставили экстренным, и он постоянно бегал на «скорую» смотреть «острые» животы и шить мелкие раны. Вечер прошел нормально, Ермаков говорил, как он любит нас, мы — как тяжело нам будет без него и как жаль, что от нас уходит такой замечательный человек и хирург.
Разошлись мы еще засветло, все вроде прошло гладко, без эксцессов. Утром я проснулся бодрым и свежим и к восьми ноль-ноль уже сидел в кресле заведующего. Не успел я провести пятиминутку, как меня вызвали к главному врачу.
— Добрый день, Дмитрий Андреевич, поздравляю с вступлением в должность! — поприветствовал Тихий.
— Спасибо, Николай Федорович! — чуть зардевшись, ответил я.
— Не хочется в первый же день вашего заведования ругаться, однако вынужден напомнить, что заведующий несет полную ответственность как за отделение, так и за медперсонал, который у него в подчинении!
— А что случилось?
— Я понимаю, что вы вчера провожали Леонтия Михайловича. Дело хорошее, Ермаков отличный специалист, мне, честно говоря, жаль было с ним расставаться, и поэтому я ничего предосудительного не вижу в том, что вы собрались в коллективе и выпили по этому поводу. Но всему есть предел!
— Не понимаю, о чем вы. Мы посидели, выпили, да, но культурно, и все разошлись по домам без скандалов!
— Ладно, я вас на первый раз наказывать не буду, дам вам время на адаптацию, но если через полгода такое повторится — разговор будет другим!
— Николай Федорович, что вы все загадками говорите. Можете вы мне сказать, что произошло?
— Вот иди и сам выясни, что произошло, и сам разберись во всем, а после мне старшую сестру пришлешь, я с ней отдельно потолкую.
У входа в отделение стояла удрученная старшая медсестра, похоже, она специально здесь находилась и поджидала именно меня.
— Что, Дмитрий Андреевич, сильно досталось вам? — участливо спросила старшая.
— Досталось! Только, Анастасия Романовна, честно сказать, я не понял, собственно, за что?
— А главный врач что, не сказал?
— Сказал, что-то произошло у нас в отделении, велел разобраться с вами, а после вас к нему прислать на ковер. Что произошло-то?
— Да беда у нас, товарищ заведующий, — тяжело вздохнула Анастасия Романовна. — Вы вчера все разошлись, мы столы убрали, посуду перемыли, и я тоже ушла. А санитарки наши, молодые Наташа Косицина и Тамара Степанова, все никак угомониться не могли. Мало им показалось, добавки захотелось. Сходили в магазин, взяли еще «беленькой» и пошли на терапию отношения выяснять с Настей Бобровой, медсестрой, она как раз вчера дежурила. Вроде как Настя у Тамарки когда-то мужика увела. Вот девки поддали и пошли на разборки. В общем, закончилось тем, что наши санитарки облили ее мочой и всю измазали калом. Тьфу, стыдобища!
— Каким калом, какой мочой? Где они ее взяли?
— Да, говорят, они ее в туалет затащили, а там «утки» с этим добром стояли, ну они и воспользовались. (Санитарок, как правило, в учреждениях не хватает, за мизер мало желающих экскременты таскать, приходиться среднему медперсоналу этим заниматься. Медсестры складывают использованные «ночные вазы» в одно место, так как туалет один, в лучшем случае два, и он постоянно, хронически занят, кто-то из больных обязательно «заседает». Сестра ждать не может, она ставит горшок рядом и уходит на пост, а как выпадет свободная минутка от основной своей работы, то возвращается и только тогда моет и выливает. Так и громоздятся рядами полные «утки» в местах общего пользования, распространяя не довольно веселое амбре. Это обычное явление в ЦРБ.)
— Ужас! И что теперь?
— Не знаю. Настя заявление написала в милицию, сожитель ее сказал, что порвет девок, в общем, дурдом!
