Хари Кунзру - Без лица
— Свист?
— Свист падающего снаряда.
Гиттенс обеспокоен:
— Это как-то странно.
— Еще как странно. Сводит его с ума.
— Так вы были с ним во Франции?
— Был его ротным старшиной.
— И до сих пор вместе?
— Ну, — говорит Марчент, позволяя паузе максимально растянуться, — после того, как тебе приходится кое-что видеть и кое-что делать, единственные люди, с которыми можно говорить, — сами понимаете…
— Правда? То есть да. Конечно. Да. — Гиттенс размышляет об этом некоторое время. — А что именно?
— Ну, вы же понимаете. Война. Лично мне это трудно дается, но мистер Грегг, можно сказать, в своей стихии.
— Действительно…
Встревоженный Гиттенс нервно косится на крышу.
Поначалу река загружена, десятки таких же пароходиков бороздят ее вверх и вниз по течению, набитые товарами или людьми. У одного из них на крыше виден станковый пулемет, окруженный хмурыми солдатами в хаки. Однажды они проходят мимо туземного города, где узкие улицы петляют вокруг мечети, построенной из прессованных кирпичей. Постепенно путешествие становится монотонным. Один изгиб русла в точности похож на другой, как и оборка зеленых деревьев на обоих берегах.
Затем «Нелли» садится на мель, и вся команда вынуждена сталкивать судно в воду длинными деревянными шестами. Джонатан лежит в гамаке целую неделю или даже больше, слушает неровный рев мотора и пытается разобраться в том, что думает и чувствует. Не зная, что делать, он не делает ничего — подобно остальным. Постепенно время начинает самоорганизовываться во все менее понятные узоры.
Минуты перетекают в часы. Профессор спит. Грегг курит. Удивляться нечему, разве что самой стране. Джонатан ждет, когда же его проглотит высящийся над берегами лес. Когда он почувствует, что приближается к первобытному сердцу малоизвестного континента. Тем временем местность распахивается, расширяется небо, и листва на берегах редеет, сводясь к полоскам низкорослой акации. Поселений по берегам попадается меньше. Расстояния между европейскими торговыми постами увеличиваются, а туземные деревни уменьшаются в размерах и видимом богатстве. Единственный положительный момент в скучной жизни на корабле — чувство перемещения по прямой, спокойное движение от начала к некоему гарантированному концу. Мало-помалу и оно ослабевает, а линия воды разворачивает новое измерение — истинно незнакомый, непредугадываемый мир.
Они продолжают идти против течения по неожиданно узкому протоку, ширина которого чуть превышает двойную ширину «Нелли». Очевидно, что вскоре река перестанет быть судоходной. После заката они видят разрушенную пристань с деревянными опорами, торчащими вкось под опасными углами, как зубы, выступающие из общего ряда.
Берег за пристанью весьма оживлен. На звук корабельного мотора к воде приходят сотни оборванцев. Они тянут руки к белым людям и что-то кричат. За ними темноту подсвечивает зарево костров. Едкий запах древесного дыма и экскрементов забирается в ноздри к Джонатану.
Потерявший присутствие духа профессор отдает приказ бросать якорь у дальнего берега. Это не мешает нескольким туземцам броситься в реку и подплыть к «Нелли». Они пытаются забраться на борт. Судовая команда сбрасывает их обратно в воду. Они долго болтаются там, среди плавающего мусора. До тех пор, пока Грегг не стреляет из пистолета поверх голов.
— Где мы? — жалобно спрашивает Гиттенс.
— Б конце реки, — отвечает Морган.
Марчент сплевывает:
— Скорее, в конце света.
Ни у кого не возникает желания сойти на берег. Они проводят беспокойную ночь, по очереди стоя на карауле. Дважды их покой нарушает громкий треск, по словам Грегга — ружейные выстрелы. Следовательно, заключает он, там есть и другие белые. Никого эта новость особенно не радует.
Постепенно большинство наблюдателей уходит с берега. Ученым остается только вглядываться в темноту, прислушиваясь к шуму в ушах. Они не могут определить, сколько человек стоят там лагерем. Все, что профессор помнит об этом месте по предыдущим путешествиям, — это то, что здесь находится крошечный торговый пост, владелец которого однажды продал ему испорченную банку аргентинской тушенки.
Утром их глазам открывается странное зрелище. Торговый пост исчез, если, как съязвил Морган, он вообще когда-либо существовал. На его месте — руины большого сарая с металлической крышей; деревянный крест на фасаде позволяет предположить, что это церковь. Возле нее припаркованы два грузовика, их прицепы забиты огромными мотками кабеля, а вокруг на милю в каждом направлении — временный лагерь. Люди роятся повсюду, готовят еду, стирают, набирают воду или просто собираются в унылые кучки. Речной берег, насколько глаз хватает в обоих направлениях, лишен растительности. Все дрова собраны.
Этнографы отправляются на поиски официальных лиц, осторожно вступая в этот хаос, держа пистолеты и охотничьи винтовки наготове. Вокруг них моментально собирается огромная толпа Она страшит Джонатана. Остальные, очевидно, чувствуют то же самое и крепко держатся за оружие. Здесь, похоже, нет ни малейшего признака порядка. Они уже близки к тому, чтобы окончательно потерять самообладание, и тут со стороны грузовиков их окликает голос с сильным акцентом:
— Эй! Эй! Белые! Идите сюда!
Их двое — Эйно белобрыс, а Мартти темноволос. Лица обоих обожжены солнцем, покрыты волдырями. Их финские фамилии не даются даже самым опытным этнолингвистам в отряде. Вот уже неделю они стоят здесь, в центре хаоса. Их интересует, привезли ли англичане рыбу.
— Рыбу? — спрашивает профессор.
— Селедку, — говорит Мартти.
— В банках, — поясняет Эйно. — У нас есть аквавит[206], но нет селедки.
— У нас есть селедка? — спрашивает профессор.
Джонатан сверяется со списком продуктов:
— Нет, сэр. Селедки у нас нет.
— Это ужасно, — говорит Мартти. — Мы надеялись, что у вас есть селедка.
— Мне очень жаль, — говорит профессор.
— Так, — говорит Эйно. — А что с шинами?
— Для грузовика, — поясняет Мартти. — Вы привезли шины?
— Нет, — говорит профессор. — Полагаю, нет. Я ведь и не знал, что тут грузовики. Здесь же нет дорог.
— Вы не правы, — говорит Эйно. — Здесь есть дороги. Ну ладно. Но хоть что-нибудь у вас для нас есть?! Припасы? Письма?
— Джонатан, у нас что-нибудь есть?
Джонатан качает головой:
— Нет, сэр.
— Так, — подавленно говорит Эйно.
— Позволите спросить, — вежливо говорит профессор. — Что вы тут делаете?
Сколупнув с носа чешуйку омертвевшей кожи, Эйно показывает на мотки кабеля.
— Телефон, — говорит он. — Мы тянем телефонную линию.
Антропологи не верят своим ушам. Мартти и Эйно довольны. Они-то знают, как важна их работа. Потому что однажды весь мир будет соединен телефонными линиями. Работа у них очень трудная, потому что туземцы ничего не понимают и режут проволоку, чтобы добыть медь, а столбы выкапывают, чтобы пустить их на костер. Возможно, Эйно и Мартти не удастся разбогатеть. Возможно, в Финляндии их дела пойдут лучше. Но у них сломался грузовик, и они вынуждены сидеть тут и ждать, когда придет пароход с запчастями, письмами и припасами. Они думали, что англичане приплыли на том пароходе, но это другой пароход.
— Так, — говорит Мартти. — Придется нам посидеть тут еще.
— А все эти люди? — спрашивает профессор. — Откуда они пришли?
Финны пожимают плечами:
— Кто-то пришел, чтобы построить дорогу. У других могли быть другие причины.
Профессор качает головой.
— В прошлый раз тут не было так многолюдно, — неуверенно говорит он. — Здесь было очень мирное местечко.
— Думаете, так теперь будет повсюду? — говорит заметно расстроенный Морган.
— А что с властями? — интересуется профессор. — Почему никто не держит ситуацию под контролем?
— Власть в церкви, — говорит Эйно. — Постучите хорошенько. Скорее всего, он проснется.
Оказалось, что церковь обустроена под жилище. Большая часть глинобитных стен развалилась, но вокруг алтаря они отремонтированы, а дыры в крыше залатаны переплетенной соломой. Остаток периметра превратился в дворик с многочисленными горшками и велосипедом, стоящим в углу. Цепь велосипеда проржавела и слиплась в плотный комок.
— Эй! — кричит профессор в дверной проем. И стучит изо всех сил.
Изнутри доносится кашель, и бесплотный английский голос говорит:
— Отвали, кретин. Я думаю.
— Простите?
— Тебя, случайно, не зовут Джонни Уокер?
— Нет, сэр, я Чэпел. Профессор Генри Чэпел из Оксфордского университета.
— Если ты не Джонни Уокер, я с тобой и говорить не хочу. Отваливай!
Глухой звук. Что-то тяжелое падает на пол. Затем стон.
— Помогите! — жалобно взвывает голос. — Помогите. Я упал с кровати.
