Иосиф Гольман - Вера, Надежда, Виктория
Эх, хороша жизнь простого обывателя! Может, и недостаточно романтична, но хороша.
– Лена, не пора нам оформить отношения? – Круглов начинает этот разговор не впервые. Всякий раз наталкиваясь на вежливый, но твердый отказ.
Вот и сейчас она промолчала.
– Ты хоть можешь объяснить, чего ты боишься? – не выдержал Николай. – Всегда мужчин в этом обвиняют. А здесь – с ног на голову. Может, тебе свободы жалко?
– Нет, – покачала головой Лена.
– Ну так в чем дело? Я же от тебя ничего не требую. Просто хочу, чтобы ты была моей женой официально.
– Я пока не готова, – опустила голову она.
Сложно объяснить нормальному человеку, что влезли в душу какие-то совсем дурные мысли. Вот стукнут штамп в паспорт – и чудесный сон, в котором она живет последние недели, вдруг с хрустальным звуком рассыплется.
Объяснишь – и Круглов тебя к какому-нибудь психоаналитику, если не к психиатру, на прием запишет.
И будет прав.
Кстати, они и развод с первым мужем официально не оформили. Лене с больным ребенком было не до того. А бывший муж, похоже, боялся лишний раз с ними встречаться.
Рассказать про эту проблему оказалось гораздо проще, чем про рассыпающийся хрустальный сон. Круглов оценил ее как несерьезную. К бывшему мужу он относился без нелюбви. Скорее с неиссякаемым удивлением: как это можно, имея такую жену и дочку, вдруг от них отказаться?
Лене предложил на выбор: либо она с ним переговорит об официальном разводе, либо он. Лена решила – сама, без Николая. Только попросила, чтобы к бабушке, маме бывшего мужа, отношение было максимально внимательным – пожилая женщина это точно заслужила.
Круглов не просто не возражал. Он был двумя руками за всех, кто помогал Лене и Марго в их самые тяжелые времена.
И еще один вопрос последние две недели мучил Лену.
Даже не то чтобы мучил. Скорее она сама пока не знала правильный ответ.
Та их первая ночь – когда все случилось прямо в коридоре, – похоже, не прошла бесследно. И первая проба, и вторая, и третья – все говорили одно и то же: если ничего не предпринимать, то у Марго может появиться братик или сестренка.
Предпринимать не хотелось. Оставлять, имея на руках тяжелобольного первого ребенка, страшно. Вдруг и второго атакует та же напасть?
– Коля, – наконец решилась она.
– Да, Леночка. – Он сидел в глубоком кресле у окна, нагулявшийся, наигравшийся с Маргариткой, напившийся горячего вкусного чаю. Довольный и немножко усталый. А еще совсем миниатюрный на фоне дорогой и тяжеловесной мебели.
Зато уже почти родной.
Даже к первому мужу она ничего подобного не испытывала.
Тем страшнее было бы оказаться на осколках счастливого сна.
– Что ты молчишь? – переспросил он.
– Похоже, я беременна, – сказала она.
– Что? – переспросил Николай.
Она поняла его удивленный вопрос по-своему.
– Это только моя проблема, – тихо сказала Лена. – Ты ни при чем.
Он, как подпружиненный, выскочил из своего кресла.
– Как это ни при чем? Ребенок – мой. Ну, я хотел сказать – наш, – сам себя остановил Круглов.
– Наш, конечно, – улыбнулась она. – Я просто не знала, как ты к этому отнесешься. У тебя же своих забот полон…
Договорить он не дал.
Подхватил на руки, закружил по комнате, благо размеры гостиной позволяли.
Лену всегда поражало это несоответствие миниатюрных кругловских «габаритов» и какой-то чуть ли не медвежьей мощи.
– Оставь, упадем же! – засмеялась она.
И они упали. На большой пушистый ковер в библиотеке – не заниматься же этим при ребенке, пусть даже и крепко спящем.
Вдруг Николай испуганно спросил:
– А можно? Мы ему не навредим?
– Нет, – покачала головой Лена. – Этим мы ему точно не навредим.
Она никогда еще не видела Круглова таким счастливым. А он никак не мог взять в толк, чего она продолжает кукситься.
Наконец не выдержала. Сказала:
– Я тоже очень хочу ребенка. Но я боюсь.
– Чего конкретно?
– Того же, что было с Маргариткой.
– Этого не будет.
– Откуда ты знаешь?
– Не важно. Знаю – и всё. Гарантирую. Ты мне веришь?
И как тогда, перед сканированием, у раскрытого жерла томографа, Лена ему поверила. Раз Круглов сказал – значит, так и будет.
Счастливый день тянулся бесконечно, но вовсе не так, как тянутся несчастливые или скучные дни. Просто каждый его миг был дорог обоим, вот они их по отдельности и проживали, мгновение за мгновением.
Ближе к вечеру к Николаю Владленовичу прибыл странный гость. Чай пить не стал. Даже в комнату не прошел. О чем-то пошушукался с хозяином и так же незаметно вышел.
А Круглов взял мобильный – не свой обычный, а почему-то запасной, лежавший в ящике его письменного стола, – и стал набирать номер Береславского.
Трижды пытался – и трижды выслушивал длинные гудки. Странно, значит – в зоне досягаемости. Но почему-то не берет трубку.
Еще раз позвонил через час. С тем же результатом.
Потом набрал перед тем, как лечь спать. Ефим не отвечал.
– Что-нибудь случилось? – спросила Лена.
– Нет, ничего, – спокойно ответил Николай Владленович.
Просто позвонит завтра.
Когда-нибудь, да дозвонится – не мог же профессор уехать надолго перед их захватывающим тендером?
Глава 25
Береславский, Вичка и клуб «Лимон»
5 января 2011 года. Москва
Уже восьмой день Ефим Аркадьевич находился в небольшой отдельной палате, с кремовыми стенами и белым потолком. В ней и Новый год тихонько встречал. В палате стояли две койки (на второй вначале, когда ему было совсем тухло, ночевала Наталья), стол со стулом, телевизор и даже маленький холодильник. Палата была коммерческой, но платить Береславскому не пришлось: лечение в этой пригородной больнице являлось частью операции прикрытия, организованной ведомством Перова.
– У тебя точно ничего не болит? – После покушения прошло больше недели, но Наташка так и не могла поверить, что ее ненаглядный ожил окончательно: уж слишком страшно тогда выглядел Ефим, лежавший на спине, на заснеженном тротуаре, с залитым кровью лицом.
И даже три опустошенных тарелки на столике возле кровати – из-под борща, тушеной телятины с картошкой и овощного салата – не успокаивали ее полностью.
– Точно, точно, – отозвался уставший от обильного обеда больной: он как раз допивал вишневый компот.
Наташа собрала грязную посуду и пошла в ванную комнату: на каждые две палаты приходился один полноценный санузел.
На скрип двери мгновенно нарисовался парень лет двадцати семи, с цепкими внимательными глазами. Он прикрывал вход из коридора. Второй охранник крейсировал поблизости, изучая вероятные и невероятные варианты угроз для драгоценной профессорской жизни. Кроме того, стандартная, чоповская, охрана медучреждения также получила четкие дополнительные инструкции.
