Юрий Трещев - Избавитель
— Мне показалось, что… впрочем, я, наверное, ошибся… — Незнакомец украдкой посмотрел на Моисея, потом на деву. Она теребила длинными, тонкими пальцами бахрому рукавов и обручи браслетов, скрывающие шрамы на ее запястье, слегка подрагивали и позвякивали.
— Уходи…
— Ты слышала, что-нибудь об Избавителе?..
— Все о нем говорят, а что?.. — В каком-то затмении дева обернулась к незнакомцу. Лицо ее порозовело.
— Все ждут Избавителя, но они Его не узнают, даже если увидят…
— Ну, все, уходи…
— Я не уйду, пока ты не простишь меня… ну, прости… скажи, как мне сгладить дурное впечатление, которое, наверное, сложилось у тебя обо мне… я не должен был, но я… я…
— Уходи… — Дева вытолкала незнакомца за дверь и задвинула засов…
Незнакомец сел на ступеньки перед запертой дверью, не выдержал, тихо постучал.
— Открой… я буду стучать, пока ты не откроешь…
Ксения услышала стук, голоса, погасила лампу и, осторожно сдвинув занавеску, выглянула в окно, потом зажгла лампу и с зажженной лампой в руках вышла на террасу. Никого. Она спустилась по лестнице в сад и пошла. Она шла, как во сне, не касаясь ногами земли, слизывая пересохшими губами росу с листьев, которая казалась ей вином.
Над ее головой бесшумно скользнул ангел или сова. Все вокруг как-то вдруг преобразилось. В воде плескалась рябь и звезды. Отцветший сад снова зацвел. Она сорвала губами один лепесток, другой.
«Что со мной?.. меня как будто околдовали…» — подумала она.
Поставив лампу под яблоню, она распустила волосы.
Донесся детский смех, звуки музыки. Никогда Ксения не слышала такой нежной, завораживающей музыки. В звуки музыки вмешивались голоса, как будто кто-то окликал ее по имени. Она стояла, закрыв глаза, и ждала, но никто не приходил. Было тихо и светло. Из слухового окна дома беззвучно одна за другой вылетали птицы. Шлепая по грязи, она обошла лодочный сарай, неуверенно шагнула в камыши и остановилась…
Инспектор примерил парик, потом одел очки с дымчатыми стеклами, косо улыбнулся своему отражению в зеркале.
— Не понимаю, зачем я должен все это носить?..
Услышав плеск воды, он выглянул в окно Никого, лишь рябь бежала по воде от другого берега. Окна в доме Ксении были темные…
«Почудилось, наверное… она спит и вовсе не думает обо мне…» — подумал он.
В доме напротив вспыхнул и погас свет. В полосе света обрисовалась женская фигура.
Хлопнула дверь. Свет погас, и все исчезло…
Инспектор стоял у окна и смотрел, как и что. Он как будто чего-то ждал.
В этом птичьем доме он жил уже несколько дней. Он выполнял приказ по линии. Жил он в доме один. Все жильцы уже дано съехали. Вечером он купался в пруду или сидел на террасе, затянутой проволочной сеткой, когда шел дождь. Он вслушивался в шум листвы и с равнодушной нежностью оглаживал рыжего приблудного мопсика, который не знал тоски и не тосковал от своего любопытства. Иногда он и засыпал на террасе и просыпался, разбуженный воем. Мопсик глухо подвывал дождю…
Послышались шаги. Ксения вышла из тумана, как из мутной воды. Инспектор узнал ее по походке и выбежал на улицу. Он шел и шел за ней и не мог ее догнать. Она была как призрак, который удаляется по мере приближения к нему. Он уже не чувствовал ног, но она тянула его все дальше и выше, на Лысую гору, в тишину и прозрачность. Густой кустарник преградил ему путь, скрывая пропасти, вздымающиеся скалистые отроги. Он остановился. Она окликнула его и медленно-медленно приблизилась. Не понимая, что она лишь образ и все его блаженство ложное, он раздвинул ветки и шагнул к ней.
Из этой жизни нет иного выхода, кроме как через смерть.
Осыпался песок, камни. Нерешительным и стыдливым движением руки Ксения обвила его шею. Она удерживала и подталкивала его к краю, ближе, ближе.
Инспектор оступился, выскользнул из ее рук и полетел вниз, увлекая за собой песок, камни…
Он упал ничком на камни, перевернулся и затих, как тряпичная кукла. Чуть поодаль поблескивали разбитые очки с дымчатыми стеклами и выцветший от дождя рыжий парик. Его обнюхивал приблудный мопсик в заплатанной жилетке…
52
Дождь кончился. Над городом уже летали хлопья белого снега. Подняв воротник плаща, Моисей направился в сторону Башни. На улицах было тихо и пусто. Он перешел Горбатый мост, приостановился у осыпающейся кирпичной стены. За стеной послышалось пение. Моисей пошел на звуки.
В арке он наткнулся на Агента в отблескивающем дождевике с капюшоном, скрывающим лицо.
Во дворе было светло, как днем. Во всех окнах горели лампы. Избавитель, как будто не замечая грозившей ему опасности, ходил из комнаты в комнату и там, где он появлялся, звучали песни. Пел он искусно. Слова как будто лились из его сердца. Он пел о том, что не так-то просто сделать мир справедливым и удобным для жизни. Ему подпевали. Пели нестройно и как в бреду…
— Ты кого-то ищешь?.. — спросил Моисея незнакомец в сером подозрительного вида.
— Нет… — отозвался Моисей.
— Я же вижу, не слепой… у тебя несчастный вид, а все несчастные ищут Избавителя… не надо его искать, он сам найдет тебя в свое время…
— Я только что видел его… — сказал прохожий, появившийся неизвестно откуда.
— Только что?.. — переспросил Агент довольно холодно и нахмурился.
— Да, только что, правда, он был далеко, он шел по краю обрыва, а потом исчез… мне показалось, что прежде чем исчезнуть, он махнул мне рукой, словно он хотел, чтобы я последовал за ним…
— И ты последовал за ним?..
— Нет…
— Я так и знал… — воскликнул Агент и, потеряв интерес к прохожему, обернулся к Моисею. — Если бы он это сделал, он бы почувствовал беспредельное счастье, но есть какая-то причина, неизвестная мне, которая останавливает их… нет, ты только послушай, как они поют!.. просто хор ангелов… это и есть музыка небесных сфер… она и в земле звучит, и в каждой травинке, только преклони ухо и ты услышишь… об этом я и пишу не словами, а красками и ликами, это мои сны о Царстве Божием… иногда я даже теряю сознание или вдруг разражаюсь рыданиями, а люди смотрят на меня как на сумасшедшего и делают из меня зрелище, шепчутся между собой про меня…
— Это мне знакомо… — сказал Моисей.
— Надо радоваться жизни, а они сами себе жизнь отравляют завистью и подозрениями… человек подобен дуновению, как след на воде или уклончивая тень… — Незнакомец заговорил несколько темновато в образных выражениях, и Моисей пошел дальше вдоль стены. Стена как будто нигде не кончалась, опутывая город.
Он снова очутился у часовенки, заросшей ржавеющими лесами.
На кладбище было темно и пусто. Лишь сторож бродил с собакой среди могил и мертвецов. И вдруг, вызывая трепет и изумление, с оглушающим шумом над ним пронеслась стая птиц. Отступая, Моисей поскользнулся и свалился в вырытую яму. Пошарив в темноте возле себя руками, он невольно вскрикнул от боли. Он наткнулся на заступ для рытья могил…
53
Савва раскладывал пасьянс. Мрачноватый зал освещали белый огонь Гермеса, огни Святого Эльма германцев. Пылал очаг из храма Весты. Чадили светильники Авраама. Разливался сокровенный свет розенкрейцеров. Попугай настороженно следил за отсветами, блуждающими под сводами. Он сидел на карнизе над северным окном. Несколько черных голубок ворковали чуть поодаль. Рыкающий белый дог бродил по зале, косясь красными навыкате глазами на двойников Саввы, замерших в разных позах. Лишь дог отличал их друг от друга. Кроме магических огней в зале был и естественный свет, который собирался и направлялся зеркалами, проникая через четыре окна со стеклами разного цвета: совершенно прозрачные, белые, красные и синие.
Пасьянс не сходился и Савва потел и морщился, пытаясь сосредоточиться. Некстати в голову лезли давние мысли, путались, мешались. Они стали проклятием его жизни…
Огни чадили, гасли. Темнота медленно обступала Савву. Закрыв глаза, он почувствовал, как темнота крадется к нему…
В стене бесшумно отпахнулась дверь, и перед Саввой вырос лысоватый господин в очках с дымчатыми стеклами.
— Ах, это ты…
— Я… — Лысоватый господин приблизился и зашептал что-то на ухо Савве.
— Говори внятно, что ты шипишь…
Савва слушал и раздражался.
«Все это слухи… нет, я не верю… — Полулежа в кресле, Савва посмотрел на лысоватого господина, как пустое место. Голос его становился далеким и невнятным. Какое-то время Савва блуждал в дебрях одиночества и вернулся весь какой-то сникший, все меньше понимающий. Никогда он не чувствовал себя таким одиноким, неуверенным и старым. — Вот Иуда… даже говорит голосом Старика… и смотрит его глазами… хотя, кто знает… опять начался этот проклятый дождь… не нравится мне все это… надо бы чем-то отвлечься, может быть устроить музыкальные игры… выпустить на улицы духовые оркестры, поэтов, мимов?..»
![Альфонс Доде - Малыш[рис. В.С. Саксона]](/uploads/posts/books/138467/138467.jpg)
