Нагиб Махфуз - Избранное
— Стой, сукин сын!
Тень взмахнула дубинкой, Касем даже не успел свернуть в сторону. Но в то же мгновение из–за угла появилась другая тень и ударила первую по голове большой палкой. Первая упала с криком, а вторая сказала Касему:
— Бежим скорее!
Это был Хасан. Друзья помчались со всех ног, не разбирая дороги.
83.
В начале улицы аль-Ватавит к ним присоединился Садек, а в конце ее их ожидали Аграма, Лбу Фисада и Хамруш с лошадью, запряженной в повозку. Все быстро уселись, и конь, подгоняемый кнутом возницы, рванулся с места. Несмотря на темноту, повозка двигалась быстро, издавая неприятный скрип, далеко слышный в ночной тиши. Друзья то и дело оборачивались назад, опасаясь погони. Садек, стараясь успокоить остальных, сказал:
— Они побегут к Баб ан-Наср, так как наверняка думают, что ты решишь спрятаться на кладбище.
Но Касем усомнился:
— Они ведь знают, что вы находитесь в другом месте.
Однако повозка катилась быстро, и, по мере того как она удалялась от улицы, они начинали верить, что опасность миновала.
— Вы хорошо все подготовили, похвалил друзей Касем — Спасибо тебе, Садек. Если бы ты не предупредил меня, я был бы уже покойником.
Садек молча пожал ему руку.
Наконец впереди показался рынок Мукаттам. Вокруг было темно и пустынно. Только в хижине муаллима Яхьи горел свет. Из осторожности друзья остановили повозку посреди рыночной площади и пешком направились к хижине. Постучавшись в дверь, Касем назвал себя, и Яхья впустил друзей. Здороваясь, он горячо обнял Касема.
— Я обязан тебе жизнью, — сказал Касем.
— Это чистая случайность, — ответил Яхья. — Но она спасла жизнь человеку, который более, чем кто–либо, достоин жить. Спешите на гору Мукаттам — это надежное убежище.
Касем крепко пожал старику руку, с признательностью глядя ему в лицо, а муаллим продолжал:
— Сегодня ты как Рифаа или Габаль. Когда ты одержишь победу, я вернусь на нашу улицу.
От хижины Яхьи друзья направились к востоку, в сторону горы Мукаттам. Садек шел впереди, указывая путь, который он знал лучше остальных. А на горизонте уже показалась полоска утренней зари. Воздух был влажным от росы. Издалека донеслись крики петухов, возвещавшие о наступлении нового дня. Дойдя до подножия горы, они обогнули ее и добрались до южного склона, где начиналась узкая тропа, ведущая на вершину. Гуськом, ведомые Садеком, они поднялись на гору.
— Мы приготовили для тебя дом в самом центре нашего лагеря, — сказал Садек. — Там сейчас спит Ихсан.
— Дома наши сделаны из листов железа и мешковины, — добавил Аграма.
— Они ненамного хуже, чем дома на нашей улице, — заметил Хасан весело.
— Главное, что среди нас нет ни управляющего, ни футувв, — сказал Касем.
До них донеслись чьи–то голоса, и Садек пояснил:
— Наша новая улица не спит в ожидании твоего прихода.
Все одновременно подняли головы навстречу первым лучам солнца, которые пробились сквозь темноту уходящей ночи. Садек громко крикнул:
— Ау-у!
Из лачуг повысовывались головы мужчин и женщин, послышались радостные восклицания, слова привета. Кто–то запел: «Птичка крылышками машет…»[27] Касем в порыве радости и гордости воскликнул:
— Как нас много!
Садек с не меньшей гордостью откликнулся: Мы построили на вершине горы новую улицу, и жителей ее день ото дня прибывает. Муаллим Яхья указывает путь сюда всем, кто покидает нашу улицу. Трудность наша лишь в том, заметил Хамруш, — что на заработки и за пропитанием нам приходится ходить в самые отдаленные кварталы, чтобы не встретиться ни с кем из жителей нашей улицы.
Мужчины горячо обнимали Касема, женщины жали ему руку. Все выражали радость и желали ему здоровья. Сакина тоже была тут. Она сообщила, что маленькая Ихсан спит в приготовленном для них доме. Касем и встречавшие его прошли вдоль новой улицы, которая состояла из хижин, расположенных в форме квадрата на самой вершине горы. Люди пели и веселились. Словно отзываясь на их радость, небо на горизонте совсем посветлело и походило на море белых роз.
Один из мужчин провозгласил:
— Добро пожаловать, наш футувва Касем! Касем переменился в лице и гневно ответил:
— Да будут прокляты все футуввы! Там, где они есть, нет ни мира, ни спокойствия.
И, обращая свою речь ко всем, продолжал:
— Мы поднимем дубинки, как это сделал Габаль, но во имя милосердия, к которому призывал Рифаа. Мы завладеем имением, но на благо всех, и мы осуществим мечту Адхама. Вот наша цель, а футуввы нам не нужны!
Хасан осторожно подтолкнул Касема к отведенной ему хижине и напомнил окружившим его людям:
— Он всю ночь не сомкнул глаз, дайте же ему немного отдохнуть!
Касем улегся на мешковину рядом с дочерью и сразу же уснул. Проснулся он днем с тяжелой головой, чувствуя усталость во всем теле. Пришла Сакина и принесла ему Ихсан. Касем посадил дочь на колени и стал ласкать ее. Сакина подала ему кувшин воды.
— Эту воду, сообщила она, приносят нам из колонки, из которой когда–то брала воду жена Габаля!
Касем улыбнулся, он любил все, что было связано с воспоминаниями о Габале и Рифаа. Он огляделся вокруг: кроме мешковины на полу и на стенах, в жилище ничего не было. Поцеловав еще раз дочь, он отдал ее Сакине, а сам вышел наружу. Его уже поджидали Садек и Хасан. Он поздоровался и сел между ними. Его удивило, что на улице он заметил только женщин и детей.
— Все мужчины ушли в квартал ас-Сайида Зейнаб за продовольствием, а мы задержались, чтобы удостовериться, что у тебя все в порядке, — сказал Садек.
Касем следил глазами за женщинами, которые готовили пищу и стирали белье на улице, перед хижинами, за ребятишками, резвившимися тут же.
— Хотелось бы знать, довольны женщины этой жизнью? — задумчиво сказал он.
— Они мечтают владеть имением и жить так, как сейчас живет Амина–ханум, жена управляющего! — объяснил Садек.
Касем широко улыбнулся, посмотрел на своих друзей и спросил:
— Что вы думаете по поводу следующего нашего шага? Хасан поднял голову, гордо посаженную на могучих плечах.
— Мы имеем ясное представление о том, чего хотим!
— Но каким образом этого добиться?
— Надо напасть на них внезапно. Однако Садек возразил ему:
— Надо еще обождать, пока к нам не присоединится большинство жителей нашей улицы, а потом уж перейти в наступление. Тогда мы не только победим, но и добьемся победы меньшим числом жертв.
Касем одобрил его:
— Правильно, Садек!
Они умолкли, задумавшись, как вдруг смущенный голосок сказал:
— Еда готова!
Касем поднял глаза и увидел Бадрийю, сестру Садека, которая принесла блюдо бобов и лепешки и смотрела на него улыбающимися глазами.
— Приветствую моего спасителя! — Касем тоже не мог сдержать улыбки.
Бадрийя подала ему миску с едой.
— Да продлит Аллах твои дни!
С этими словами она ушла в хижину Садека, стоявшую рядом с жилищем Касема. На душе у Касема потеплело, и он с аппетитом принялся за еду.
— У меня есть немного денег, — сказал он друзьям, — они нам пригодятся. Мы должны привлечь на свою сторону каждого достойного доверия жителя нашей улицы. Ведь там много бедняков, которые желают нам победы, но их останавливает страх перед футуввами.
Вскоре Хасан с Садеком ушли по своим делам, и Касем остался один. Он решил обойти улицу и приглядеться к жизни людей. Он прошел мимо играющих ребятишек, но никто из них не обернулся на него, зато все женщины с улыбками приветствовали его. Его внимание привлекла старуха с совершенно белой головой, затянутыми мутной поволокой глазами и трясущимся подбородком. Касем подошел к ней, приветливо поздоровался и спросил:
— Кто ты, тетушка?
— Я мать Хамруша, — ответила старуха голосом, подобным шелесту сухих листьев.
— Приветствую тебя от имени всех сыновей. Как же ты решилась покинуть нашу улицу?
— Лучшее место для меня — рядом с сыном. И, немного помолчав, добавила:
— И подальше от футувв.
Ободренная улыбкой Касема, старуха похвасталась:
— В молодости я видела Рифаа!
— Правда?!
— Да, клянусь твоей жизнью! Он был красив и приветлив, но мне и в голову не могло прийти, что именем его будет назван квартал, а поэты станут воспевать его.
Касема очень заинтересовал рассказ старухи.
— А ты не стала его последовательницей, как другие?
— Нет. Ведь тогда и нас никто не знал, и мы сами себя не знали. Если бы не ты, о бродягах так никто и не вспомнил бы.
С любопытством глядя на старую женщину, Касем подумал: «Интересно, как выглядит сейчас наш дед?» Он распрощался с нею ласково, а она долго молилась ему вслед.
