Если бы я знал (ЛП) - Уайт Рейн

виновата, или если бы он не любил. Он и сам не знал. Разве

любовь так разрывает на части? Это, скорее, эгоизм. И

возможно, в феврале действительно стоило позвонить, решить

всё и больше не мучиться, но Ник был обижен. Нет, не так ―

Обижен. С большой буквы.

Сдаться и кинуться к Джою после коробки с пиццей? О

нет, что вы, он выше этого, он гордый. Долбодятел он гордый и

обиженный ― вот точное определение. Однако когда оно

пришло в голову, когда ломка и здравый смысл возобладали, а

желание хотя бы увидеться захватило бесповоротно, было

поздно. Никита даже пару раз в мае бродил у Джоя под окнами, но зайти так и не решился. Дважды снова включал запись того

стрима, листая в серединку, где Джой миловался со своим

другом. Думал, раздражение вернётся, но не вернулось. Кроме

злости на себя и тщательно подавляемой агрессии не вернулось

ничего.

Блин, Никита даже список воспроизведения составил из

грустных песенок. Закинул туда ту самую, которую пел на

крыше, ещё парочку от той же группы, немного рока, немного

попсы… Брат, приехавший весной на каникулы, покрутил у

виска, посоветовав относиться ко всему легче, а этот шлак

вообще удалить.

― Я не знаю, кто и кому там у тебя не снится, но мне за

тебя стыдно, Ник, ― заявил Адриан-Андрей, в очередной раз

услышав из-за двери комнаты брата строчки пресловутой песни.

Никита завис где-то между бесцеремонностью и

нерешительностью, но когда пытался прощупать почву, получил

от Димки категоричное: «Джой? Лучше всех: работает, живёт, отдыхает. Он никогда не испытывал дефицит внимания и

положительных эмоций. А чего спрашиваешь?» С одной

стороны, это было похоже на камень в его огород, с другой, на

предупреждение: не влезай ― убьёт. Ему без тебя хорошо. И

Ники малодушно «не влезал». Даже когда решился, он всё равно

переложил ответственность на Джоя. Сделал первый шаг, целую

вечность пытался придумать, что подарить ему на день

рождения, пока не вспомнил о розе. Глупо было повторять идею

брюнетистого геймера, но ведь кроме цветка была коробочка с

подарком, с запиской…

Он считал себя рассудительным, умным, правильным до

мозга костей? Куда всё это делось? Полгода думать «как там

Джой», но молчать? Как и с подарком. Незачем было оставлять

записку, стоило просто принести подарок самому. Как Джой

поступил сегодня. Позвонил сам, никем и ничем не

прикрываясь.

Вот кто здесь умный и рассудительный, а Никита… он был

и продолжает быть трусом.

― Но я хотя бы признался, что скучал, ― выдохнул он, рывком поднимаясь с постели.

Никита не знал, как иначе назвать то, что он испытывает к

Джою. Как вообще называется чувство, когда тебя

выворачивает, если долго не видишь человека? Когда ломает?

Когда скручивает одновременно жуткий стыд, жгучее желание

увидеться и адское волнение? Когда готов разрушить себя за то, что слабак?

Тоска, пожалуй. Любовь, она же, наверное, другая.

Хотя сейчас Никита готов был признать и любовь, и всё на

свете, лишь бы завтра они действительно встретились. Хотя в то

же время понимал, что записка когда-то не сработала. Наверное, Джой вообще выкинул её не читая, иначе бы знал, что номер его

ещё весной был убран из чёрного списка. Как и все профили

соцсетей.

И что Нику было в принципе стыдно за свой дурацкий

порыв с блокировкой.

***

Когда к шести вечера Джой шёл на встречу, он до

последнего не верил, что Никита исполнит обещание, а не

заметив его у крыльца знакомого ресторана, даже усмехнулся: ну вот, что и требовалось доказать. Только Ники явился ―

догнал Джоя на углу дома, обежал и, останавливаясь перед ним, выдохнул:

― Привет! ― Он согнулся пополам, упираясь руками в

колени: отчаянно пытался отдышаться, потому говорил с

трудом. ― Я… прости… немного опоздал. Не рассчитал, что из

этого района… в общем, что оттуда дальше.

― Привет, ― кивнул Джой, пытаясь сдержать улыбку. Во-первых, обрадовался, во-вторых, Ники выглядел чертовски

мило. Или это просто встреча действовала на него так

эйфорически? ― Оттуда ― это откуда?

Ники ещё раз глубоко вздохнул и выпрямился. На нём

была лёгкая худи тёмно-серого цвета и серые же джинсы.

Совсем по-подростковому выглядел, но Джою так и хотелось

подойти и уткнуться лбом ему в грудь. Хоть на пару секунд, чтобы почувствовать, что это действительно он.

― Из Кировского района, я недавно переехал в квартиру

сестры, пока она…

― Живёт у Егоровых? ― догадался Джой.

― Ага. Однокомнатная, но мне хватает.

― Поздравляю! Больше никаких ссор с мачехой? ―

спросил Джой.

Он даже не старался вести себя так, словно не было года

мучений, из которых шесть месяцев они вовсе не общались, ―

просто чувствовал себя так. На дворе июнь, ему ещё двадцать

пять, и… ничего не было. Почему бы и нет? Но Ники, судя по

вспыхнувшим щекам, так легко освободиться от прошлого не

мог.

― Мы ещё до нового года помирились, ― неловко

отозвался он.

Этой новости можно было искренне порадоваться. Джой

помнил, как Ника ломало из-за этого, ― потому он вздохнул с

облегчением.

― Блин, круто, поздравляю! ― Он развёл руками. ― Как

так вышло?

Никита коротко ответил что-то про «недопонимание», пока они шли к крылечку пиццерии. Там уже он разговорился

чуть больше, начал рассказывать про отца, про поведение

мачехи, которая на самом деле ничего плохого не хотела. Джой

слушал, смотрел в небо, где медленно плыли облака, и ощущал

себя счастливым. Возможно, завтра ему для счастья нужно

будет гораздо больше. Возможно, уже сегодня вечером глупые

чувства перехватят контроль над разумом. Но пока что Джою

было хорошо, точно как в прошлом году в то же время.

― Возьмём пиццу и на крышу, как прошлым летом? ―

предложил Джой, когда они скользнули за дверь.

Ники замолк на полуслове. Уставился на него так, словно

Джой сморозил редкостную глупость, и наконец признался:

― Я там с осени не был.

Джой усмехнулся:

― Знаю. Зато я был. И мой плед ничуть не хуже твоего.

Рискнёшь? ― Он поднял насмешливый взгляд.

Чёрт, Никита смущался, тушевался и вообще вёл себя

глупо, а Джой был настолько «в своей тарелке», что становилось

смешно. Нет, у него всё так же чаще билось сердце, всё так же

закипала кровь, но сегодня он ощущал, что Нику гораздо более

неловко в его обществе. Однако неловкость эта была

успокаивающей. Забавной.

― Рискну, ― согласился тот, упрямо поджимая губы.

Они снова сидели на крыше. Снова была пицца, бутылка

«Тархуна» и разговоры. Разве что плед поменялся, а небо вскоре

затянули тучи, не позволяя любоваться закатом. И Ники не вёл

себя как курица-наседка, не позволяющая подходить к краю

крыши. Вместо этого он смотрел на Джоя так внимательно, словно ожидал чего-то. Боялся, что Джой кинется с поцелуями?

Попытается изнасиловать? Ждал, когда же это случится, чтобы

сбежать?

Не-ет, Джой помнил свои прошлые ошибки. Никаких

лишних поцелуев.

― И что, не посоветуешь даже отойти от края? А вдруг я

упаду? ― поинтересовался Джой, играя с огнём. Блять, ему

было охренительно страшно, но вместо привычного: «Ты

свалиться решил, а ну пару шагов назад!» он получал лишь

взгляд ― ожидающий, взволнованный.

― Не упадёшь, ― покачал головой Ники. ― Ты же сам

всегда это говорил.

Говорил. И всё же было не по себе от такой реакции. Люди

меняются, конечно, но… Почему-то казалось, что Ники думает

не о том: хмурится, борется. Возможно, так и было. Джой под