Сергей Алексеев - Мутанты
– На передовом рубеже стоим.
– Ну стойте, стойте ! А твою Оксанку, внучок, скоро американец заберет!
– Не могу жениться, – сказал Юрко. – Пока стена стоит.
– Завтракать-то будешь?
– Пища плохо, кундал слабый, когда пузо крепкий.
– Вот, ничего уже не хочет, – затосковала бабка. – Должно, помрет скоро.
– Типун тебе на язык ! Ты что мелешь? Что мелешь? Хлопец в расцвете сил! Айбасы тебя побери!
– Так ничего не хочет! Ты вон какой прожорливый был, когда воевал. А как интерес в жизни пропал, значит в кургыт-тары канул.
– Плохой я шаман, дед, – вновь ударился в самокритику Юрко. – В школе плохо учился.
– Я тебе все время говорил: учись, старайся, Юрко, – наставительно проговорил дед. – Все равно дураком помрешь. Так нет! Хватился теперь!
– Надо было идти в школу черный шаман.
– Что же не пошел? Балда!
– Туда конкурс был большой, как на юридический факультет.
– В школу белых что, меньше? Юрко яичко взял, но есть не стал:
– Там вообще конкурса як. Большой недобор. Посылали, кто под сокращение попал на алмазной трубке. И учили там шаляй-валяй… Обучали даром, бесплатно. Учитель магии огненную воду пил, камлать учил олений пастух…
Сова слушала, раскладывала еду по мискам и чистила вареные яйца.
– У нас в церкви дьякон молодой пришел, – между прочим сказала она, – так «Отче наш» еще по шпаргалке поет. Говорят, тоже из-за сокращения в семинарию попал…
– А ты что, перекрасилась? – язвительно спросил Куров. – В церковь теперь ходишь? А все кричала – комсомолка!
– Так теперь все комсомольцы там, – простодушно призналась бабка. – Они так и называются – коммунистические мольцы… Так вот раньше, бывало, выйдет дьякон-то да как запоет! Особенно когда венчают! Невеста стоит – лебедь белая! Жених при ней… Ну, бывает, и ничего жених… А над невестой держат венец золотой. И поют все, поют! Эх! А нынче…
Дед налил себе стакан горилки, тяпнул одним духом и шматом сала закусил.
– Да что вспоминать – «раньше бывало, раньше бывало»! – сердито заговорил он. – Шаманство нынче не действует, вот что! Помнишь, когда я на немецком штабе ночью ихний флаг снял, а красный повесил? Помнишь, как они из села драпанули, а весь народ на улицы вышел, как на праздник ? А нынче что видишь? Мы с тобой всю ночь камлали, столбы развернули, флаги поменяли. Никто и не заметил, в ырыатын тутан!
– Как это никто не заметил? – воспротивилась старуха. – Стена еще не упала, но айбасы побежали. Сейчас шла, гляжу – на таможне никого нету. Говорят, драпанули таможенники. Так контрабандисты теперь напрямую прут, машины туда-сюда…
– В том-то и дело! Айбасам на руку пошаманили мы с тобой. У них же у всех двойное гражданство. Одно от доброго духа, одно от злого. Вот они и бегают туда-сюда, туда-сюда… А когда двойное, значит, ни одного нет! Разве на таких подействует шаманская сила? Чумак с Кашпировским, хохлы-то эти, по телевизору шаманили, шаманили да в подполье ушли. Они, поди, не то что наш Юрко, не ускоренный выпуск за плечами имели. Жена у Котенко посидела возле телевизора – беременность рассосалась. Это нынче она каждый год рожает…
– Ничего и не рассосалось! – возразила Сова. – Только заместо пацана девку принесла.
– Да что, я сам не помню? – и вовсе завелся дед. – Бывало, горилку зарядишь, стакан хряпнешь – неделю пьяный!
Заряженной водички утром попил – и рога в землю… Не знаешь теперь, какое шаманство и придумать.
– Какие рога? – всполошилась бабка. – Ты что хочешь этим сказать?
– Иносказательные рога!
– Тогда ладно. – Старуха прищурила глазки. – Может, сегодня ночью пойти да красные флаги повесить? Красные-то заметней. По телевизору видела: быков дразнят, коррида называется. Крестник рассказывал, народу приходит – туча! И все кричат, нервные делаются… Может, стену-то эту и разнесут?
– Жди, разнесут… Она же кормилица! Убери стену – это же снова работать надо. В совхоз, на свинарник. Или на каменоломню. Айбасы ее беречь будут как главное демократическое завоевание.
– Тыала хотун, – подал голос Юрко. – Большого дела хочу! Сова тут же переориентировалась:
– Слушай, дед ! А что, если его в Государственную Думу определить? Или в Верховную Раду? Сват-то вон уже в грудь волосатую стучит, мол, я уже демутат! Гуменник назначил. Или еще назначит…
– Там своих шаманов хватает, – поначалу не согласился Куров, но потом передумал: – Оно, конечно, хорошо в Думу. Там айбасов много, и все на виду. Да известности у внука нашего нету.
– Был бы Юрко генерал, которого из кремлевской хаты выставили. Или псих какой-нибудь. Ну, который с правами человека боролся. Тогда прямая дорога. Помнишь, раньше-то как выбирали?…
– Опять – «раньше»? – прикрикнул дед. – Не смей вспоминать! Про сегодняшний день говорить надо! Юрка пристраивать куда-то придется. Не в контрабандисты же ему? Если бы он на шаманстве популярности поднабрался, можно было и про Думу подумать…
– Тундара больше не хотун, – капризно заявил Юрко. – Здесь хочу большого дела ! А кундал слабый. Надо мухомор кушать.
– Да принесу я тебе мухоморов, – горестно посулила бабка. – Нынче добрых грибов нема, а этих полно… Съешь покуда ножку Буша?
– Третий глаз закрывается, плохо видит… Мухомор надо!
– Будет тебе мухомор, Юрко, сбегаю! Может, покуда яичко? С горчичкой и маниезом?
– Не приставай ты к нему со своими яйцами! – одернул Куров. – Мы про трудоустройство толкуем. Как его выдвинуть в Думу…
– Видишь, заклинило внука на мухоморах, – посожалела Сова. – Выдвинуть-то мы можем, но от кого ?… От твоей Киевской Руси нельзя, не пролезет. Сепаратизм называется. Раньше на сепараторах только молоко прогоняли, а теперь целые державы. Сливки в одну сторону, обрат в другую…
– Про раньше чтоб больше не слышал! – отрубил Куров. И тут его озарило: – Елизавета, радость моя!
– Что, Степанушка? – размякла та в мгновение.
– А если Юрку в Раду пойти от чернобыльцев? Его же все равно за мутанта принимают? Так сказать, угнетенное меньшинство, замалчивание радиоактивной заразы… На этом почище, чем на психах, сыграть можно!
– Нечестно, – подумав, заявила бабка. – Юрко не мудант, а шаман и наш внук. Что же мы его в убогие запишем?
– И то верно. А потом, что в Раде, что в Думе – везде своих мутантов дополна. Только батур тыала хотун нема.
А козел в это время продрался сквозь терновник к стене и давай ее рогами бодать – вроде и мухоморов не ел. Сова же на него посмотрела и говорит:
– Знаю, как большое дело сделать. На шаманском так будет – халаам арыы, долгунуну лабба. Урун вюрюмечи, анабар кубатыныны лабба и к чертовой матери. Айбасы навек запомнят. Дешево и сердито.
Дед с внуком лишь переглянулись…
