Захар Прилепин - «Лимонка» в тюрьму (сборник)
А теперь хочу обратиться ко всем тем СМИ, кто нас порочил. Ну что, господа продажные писаки, теперь-то все могут видеть, что вы просто подкремлёвские шлюхи. Ну а если есть среди вас хоть один порядочный, кто не понял ситуацию и по ошибке нас оклеветал (эдакий обманутый ребёнок, которого ввели в заблуждение злые взрослые дядьки), то не пора ли печатать опровержение?
Хотя вообще-то тьфу на вас.
Брос
Раздался цинк в тормоза (из хаты напротив кинули в нашу дверь кусочек засушенного хлеба). Это сигнал, что надо отрабатывать брос.
Ещё накануне мы знали, что сегодня будет отработан брос с волей и всё затянутое в тюрьму пойдёт через нас (крупная партия героина, мобильные трубы, возможно – деньги).
Как всегда, услышав цинк, мы резко подрываемся, и каждый знает, что ему делать, – я выключаю звук телевизора, достаю бросового коня, привязываю почту, а Дэн (имя изменено) пробивает поляну и открывает кормяк. У меня всё готово, но у Дэна не получается открыть кормяк. Я начинаю нервничать:
– Дай сам открою!
– Погоди, там кто-то есть, – шепчет Денис.
Несмотря на то что он прошёл Чечню, в этот момент его лицо белее бумаги от нервного напряжения. Ещё бы: если мусора возьмут нас с героином, то могут добавить срок по ст. 228. Я смотрю в шнифт – на продоле никого нет, дорожник из хаты напротив жестами показывает: «Открывайтесь!» Я несколько секунд прислушиваюсь и говорю:
– Да нет там никого. И 523-я цинкует, а он с зеркалом стоит, если б звезды были – он бы их видел. Давай открываться.
Денис снова пытается открыть кормяк, у него ничего не получается, и он говорит:
– Там, с той стороны, кто-то держит кормушку!
Опять смотрим в шнифт и никого не видим. Дэн приоткрывает кормушку и начинает с силой давить на неё. На весь продол раздаётся: «Мяу!», и в кормяк влезает кот.
Затаскиваем его внутрь и собираемся, наконец, отработать брос. Но кот начинает с шумом ворошить помойное ведро, а при таком шуме брос отрабатывать нельзя. Я отрезаю ему кусок колбасы, чтобы он угомонился, и опять возвращаюсь к тормозам.
– Готов, Дэн?
– Готов!
– Ну, с Бо… Вот урод!
Старик, спящий около тормозов, неожиданно и громко захрапел.
– Б…, старый, нашёл время! – толкаю его в бок.
Он просыпается и громко спрашивает:
– А? Чё такое?
– Заткнись, дурак, потом похрюкаешь! Не видишь, брос отрабатываем, – отвечаю я, несмотря на его почтенный возраст.
– Ну всё, давай, Дэн, я уже коня с 529-й вытянул, щас быстренько точканем и сразу отправим. Давай бросать!
Дэн бросил коня – с первого раза попал. Дорожник из хаты 523-й затянул почту и кинул нам коня со своей почтой. К коню был привязан помпончик для веса. Вот этим-то помпончиком он и попал в выключатель, расположенный на стене продола, рядом с нашими тормозами. В нашей хате погас свет. Я достал свечи, стал зажигать и увидел, что кот, только заехав в нашу хату, уже чувствует себя довольно свободно – он сунул морду в баул Дэна и вытащил зубами запасного коня. Я отобрал у него коня, убрал обратно и застегнул баул.
Дорожник из 523-й опять бросил коня и на этот раз попал в выключатель вентилятора.
– Бля, пьяные они, что ли? Ушлёпки, ёпт! – прошипел вспотевший Дэн.
Включился вентилятор, и тарахтение его было слышно по всему крылу. Из соседней камеры (где сидел нацбол Оснач) нам цинканули. Услышав два удара в стену, Дэн чуть не впал в истерику. Я отстучал «расход» в соседнюю хату, а в углу опять раздался грохот. Это кот встал на задние лапы, а передней врезал по шконарю, как раз в то место, где были спрятаны обе заточки. Он их обе и выбил. «Козёл ты, а не кот», – бросил я на ходу.
Дэн наконец поймал коня и закрыл кормяк. Когда я точковал почту, волосы встали дыбом. До тюрьмы я и грамма герыча в руках не держал, а тут коробки и коробочки, пакетики да мешочки. Да ещё идут на вора, на положенца, на смотрящих за корпусами. Быстро заточковав этот наркокараван, я его благополучно отправил в соседнюю хату.
Оттуда караван пошёл дальше по адресам и разлетелся по всей тюрьме.
А хата 523-я ещё полчаса кидала своего коня на меткость, пока не выключила наш вентилятор и не включила нам свет.
Дальнейшая судьба действовавших в этой сцене лиц различна и не очень-то весела.
Старый, спавший около тормозов, по глупости получил четыре года строгого режима. Когда его взяли менты с эфедрином, он сказал, что это винт. Он боялся, что если скажет «эфедрин», то его заменят на винт или героин. Так как эфедрин считается только заменителем наркотика, он не попадает под ст. 228, и срок за него предусмотрен ниже, чем за наркотики. Старый хотел на суде заявить, что это был эфедрин, и потребовать экспертизы. Но перепроверять всё заново – это много возни, делать этого никто не захотел, и он получил свой срок по ст. 228.
История Дэна – классическая мусорская подстава по ст. 161 «Грабёж». Да, наверное, замдиректора завода, человеку, побывавшему на войне, и мужу беременной жены, очень нужно отнимать ночью сумку у какой-то шлюхи, для того чтобы высыпать на снег всякий хлам, а саму сумочку выбросить, оставив в ней деньги и мобильный телефон. Глупо, да? Но я лично читал его обвинительное заключение и приговор – всё получается именно так. Сначала он получил пять лет. Но на Мосгорсуде скинули до трёх, только за его боевые заслуги в Чечне. Он поехал отбывать срок под Архангельск.
Ну а кот оказался не в меру наглым, и, когда он на следующий день стал метить территорию (гадить прямо в хате), его выломили из хаты как непорядочного. Зачем он выбил заточки, вытащил коня и какой запрет искал в ведре – остаётся только догадываться. Он родился и вырос в тюрьме, там проживёт всю свою жизнь, в тюрьме и умрёт. Оруженосец
Свиданка
Город Камышин никак не назовёшь экономическим или культурным центром страны. Бросается в глаза обилие военных на улицах: в непосредственной близости расположены несколько войсковых частей и пара крупных «учебок», «выпускники» которых в большинстве своём отправляются прямиком на чеченскую войну.
Здесь нет ни одного кинозала. Нет, если быть точным, то их целых два на город, но фильмы демонстрируются в них только по выходным дням. Функционирует профессиональный драмтеатр с каким-то убогим репертуаром. В то же время ночных клубов и игорных заведений мне попалось на глаза более десятка, это точно. Местный колорит: прямо в центре города, рядом с неоновой, переливающейся различными цветами вывеской какого-нибудь подобного заведения – обветшалые, порой наглухо заколоченные дома. Некоторые – полуторавекового возраста. В одном из них (справедливости ради – бережно отремонтированном) – местной музыкальной школе – кто-то, невидимый для меня, прилежно и с душой играл на саксофоне.
