Айрис Мердок - Школа добродетели
Стюарт неподвижно стоял у двери со сжатыми кулаками. Потом он осторожно, опустив глаза, обошел эту пару, которая чуть подалась назад, и как-то неловко то ли кивнул, то ли поклонился им. Прошел по залу, словно направлялся в Затрапезную, затем передумал, развернулся и сел за стол. Когда Илона начала расставлять дополнительные стаканы, Стюарт улыбнулся ей и сказал:
— Спасибо.
Он смущенно посмотрел на отца, потом отвел взгляд.
Гарри произнес:
— Привет, Стюарт. Мы не останемся.
Мидж взглянула на Стюарта и издала странный долгий стон, похожий на протяжный звериный вой. Она села на стул и сказала Гарри:
— Идем немедленно. Мы найдем машину.
— Не глупи, — ответил он.
Матушка Мэй рассмеялась.
Эдвард начал понимать, что здесь что-то не так, и даже догадывался, что именно. Он подбежал к матушке Мэй.
— Все в порядке, все хорошо… Но я думаю, они не хотят оставаться на ужин, они хотят уйти. Я сделаю несколько сэндвичей… Илона сделает… я отвезу их на вашей машине… я их вытащу, все сделаю сам… Беттина, дай мне ключи. — Он бросился к Беттине.
— Ты никогда не найдешь дороги, — отозвалась Беттина. — И сам завязнешь. Ездить по этим дорогам непросто. К тому же там туман. Я выведу машину или трактор, если все этого хотят. Сначала попробуем на машине — в тракторе место только для двоих. Если планы переменятся, я надеюсь, мне дадут знать.
Она вышла из комнаты.
Эдвард, дергая себя за прядь волос, сказал:
— Так… так… черт… — Он подошел к Стюарту и тронул его за плечо. — Ты как, Стюарт?
Стюарт улыбнулся ему и принялся двигать приборы на столе, выкладывая из них разные фигуры.
Эдвард подошел к Илоне и спросил:
— Ты можешь приготовить несколько сэндвичей?
— Через минуту, — ответила Илона. — Я побуду тут.
Она встала у гобелена, чтобы видеть всю сцену.
Матушка Мэй отошла к столу и села рядом со Стюартом, оставив Гарри и Мидж у двери.
— Кажется, я слышу мотор, — сказал Гарри. — Мы подождем на улице.
Он двинулся к двери.
Вошла Беттина со словами:
— Не могу найти ключ.
Матушка Мэй вместе с Беттиной снова направились к Переходу.
Эдвард попросил Гарри и Мидж:
— Слушайте, ну пожалуйста, останьтесь, а? Присядьте, перекусите, выпейте вина.
— Нет, спасибо, — ответил Гарри. — Мы и правда должны идти.
— Илона, так сделаешь сэндвичи? — спросил Эдвард. — Или хотя бы хлеб с чем-нибудь?
Илону словно парализовало. Она прижималась спиной к гобелену и тяжело дышала, прижимая руку к груди.
— Тогда я сам!
Эдвард ринулся к Переходу, но перед ним возникла матушка Мэй, и он вернулся назад.
— Мы нашли ключи, — сообщила матушка Мэй и рассмеялась, словно не могла больше сдерживаться; так смеется человек, увидевший что-то очень смешное посреди какой-то торжественной или величественной сцены. Она обратилась к паре у двери: — Слушайте, ну присядьте. Если не хотите за стол, то устраивайтесь там, у двери.
— Спасибо. Мы подождем на улице, — сказал Гарри.
Он подошел к двери и предпринял еще одну безуспешную попытку открыть ее. Никто не шевельнулся, чтобы помочь. Тогда он вернулся и сел на один из стульев. Мидж, теребя в руках сумочку, оставалась на ногах. И тут в комнате появился Джесс.
Поначалу никто его не заметил. Дверь в Затрапезную располагалась в тени, а вошел он беззвучно. Он опирался на палку, которая ударилась об пол и произвела едва слышный стук.
Илона, первой увидевшая его, воскликнула:
— Джесс! — и бросилась к нему.
Не глядя на дочь, он оперся о ее плечо и окинул взором комнату. Вид у Джесса с его огромной головой был впечатляющий. Он походил на пророка, поддерживаемого учеником. На нем были темные брюки и расстегнутая белая рубашка. Его темная борода и шевелюра были расчесаны, красные губы влажны, большие выступающие круглые глаза сверкали, и он был босой. Нахмурившись, Джесс оглядел полутемную комнату, куда снаружи просочился туман.
Вперед выступила матушка Мэй. Она заговорила так, будто совершенно обычная вечеринка была нарушена появлением сумасшедшего.
— Прошу вас извинить его. Идем!
Она оттолкнула Илону, отчего ноги Джесса чуть подогнулись, и попыталась развернуть его, но он воспротивился, повернулся вполоборота и посмотрел через плечо своими яркими красновато-карими глазами. Он смотрел в сторону стола, потом вдруг отпихнул матушку Мэй и шагнул вперед, набычившись и сверкая глазами. Звенящим голосом он произнес:
— У вас тут мертвец, мертвое тело сидит за столом, я его вижу!
Он ткнул палкой в сторону Стюарта.
Стюарт поднялся.
Джесс продолжил, еще больше возвысив голос. Он говорил не истерически, а властно и взволнованно:
— Этот человек мертв, уберите его. Я его проклинаю. Уберите это белое, оно мертвое. Белое, уберите его отсюда!
С улицы вошла Беттина в плаще, она направилась к Джессу, но остановилась рядом с матушкой Мэй и обратилась к ней, а та резко сказала Джессу:
— Прекрати это! Прекрати немедленно. Идем, ты должен лечь в постель!
Джесс замахнулся на нее палкой, и она отступила.
— Мужчинам придется нам помочь, — проговорила Беттина. — Это тот же случай, когда нам пришлось вызывать лесовиков.
Стюарт чуть подался назад, не отводя глаз от Джесса, словно придворный, который пятится, выходя от королевской особы. Он наткнулся на стул.
Джесс, не обращая более внимания на Стюарта, направился в центр комнаты. Он внимательно рассматривал людей, глядевших на него. Наконец он остановился, затрясся, выронил палку, издал низкий воющий звук, а потом вполголоса пробормотал:
— Неужели никто не полюбит меня, неужели никто не поможет мне, неужели никто не поможет мне, неужели никто не подойдет ко мне?
Матушка Мэй, Беттина и Илона попытались подойти к нему, но он внезапно замахал руками, и они поспешно ретировались.
Мидж сдернула шарф и уронила на пол. Она сняла свой плащ и медленно направилась к Джессу, поворачиваясь к лампе, чтобы тот мог разглядеть ее лицо. Мидж остановилась перед ним, положила руки ему на плечи и сказала:
— Я люблю тебя, я помогу тебе. Дорогой Джесс, все хорошо, все хорошо.
Джесс вздрогнул, ссутулился, рот его приоткрылся. Он задрожал, уставившись на нее. Она обнимала его за плечи, чуть поддерживая. Наконец Джесс почти прошептал:
— Хлоя… мне сказали, что ты умерла… никто не говорит мне правду… и вот… я ждал, что ты вернешься ко мне… я так долго ждал.
Он обнял ее. Мидж заплакала. Ее рыдания смолкли, лишь когда Джесс начал ее целовать. Они застыли в страстном поцелуе с закрытыми глазами, ничего не видя и не слыша, сжимая друг друга в объятиях. Это был жадный, хищный поцелуй, словно голодный не мог насытиться.
Матушка Мэй брезгливо, но без особых эмоций произнесла:
— Боже мой, какая мерзость!
Она ухватила Мидж за локоть, чтобы оттащить ее от Джесса, но эти двое неразрывно сплелись друг с другом. Матушка Мэй и Беттина глядели на них с гневным спокойствием.
— Мы как-нибудь можем сдвинуть их с места? — спросила Беттина. — Или, по крайней мере, убрать его отсюда. Пусть она сделает это.
Матушка Мэй спросила пронзительным громким голосом:
— Миссис Маккаскервиль, не могли бы вы помочь нам вернуть его в кровать? Он серьезно болен.
Она с силой подтолкнула Мидж в спину. Босые ноги Джесса заскользили вперед по плиткам, оказались между ног Мидж, а когда она отступила, не в силах выдержать его вес, Джесс всей своей массой тяжело рухнул на пол и растянулся во весь рост. Он лежал с открытыми глазами, тяжело дыша. Мидж сердито дернулась, уворачиваясь от руки матушки Мэй.
Матушка Мэй позвала:
— Эдвард!
Эдвард, по-прежнему стоявший в другом конце зала, подбежал, опустился на колени и подсунул свою руку под руку Джесса. Матушка Мэй стала помогать ему с другой стороны, а Джесс, внезапно вернувшийся к жизни, начал сучить ногами и позволил поднять себя. Он не противился, когда его повели к двери Затрапезной, и остановился лишь на мгновение, чтобы показать на свою палку, лежавшую на полу. Матушка Мэй подняла ее. Джесс не оглядывался. Его держали под руки Эдвард и матушка Мэй. Через мгновение дверь за ними закрылась и Джесс исчез из виду.
Гарри, на протяжении всей этой драматический сцены сидевший на месте, поднялся. Он посмотрел на Мидж, которая в слезах замерла рядом с дверью и спрятала лицо за носовым платком, потом подошел к столу, опустился на стул и налил себе стакан вина. Стюарт, стоявший чуть поодаль, тоже сел. Он положил одну руку на стол, но дрожь так пробирала его тело, что ножи и вилки начали позванивать. Он убрал руку, соединил ее с другой и так сидел, дрожа и глядя на свои сцепленные руки. Гарри с любопытством глянул на него.
— Извини, сынок, за эту нелепую сцену. — Гарри вдруг подумал, что никогда прежде не называл Стюарта «сынок».
