Игорь Андреев - Четвертый тоннель
Так шли дни. Работа, отдых за бутылочкой «Гиннеса», дружеский секс, общение, мысли о том, что происходит в России, и прорастающие планы на будущее. Мой счет, открытый в австралийском банке, незаметно вырос до четырех тысяч долларов. Оставалось около недели до дня, когда я собирался покинуть Карнарвон, чтобы вернуться в Перт, погостить пару дней у самого душевного в мире миллионера (я написал ему, что полечу в Таиланд из Перта, и он пригласил заехать), улететь в Азию, а оттуда вернуться в осеннюю Москву…
38. ДОМОЙ
Дорога в Перт была легкой: один день на грузовике, один съеденный хот-дог, и мы на месте. Джордж встретил меня на обочине при въезде в город. Обнялись.
— Привет. Ну как ты? Все получилось? — спросил он, закуривая сигарету, и нажал на газ. Ускорение утопило нас в спинки кресел.
— Конечно. Даже больше, чем предполагал.
— Заработал деньги на билет?
— Естественно, даже больше.
— Кого-нибудь трахнул?
Я засмеялся:
— Ты сразу переходишь к главному.
Он тоже хохотнул и бросил какую-то фразу, смысл которой можно передать по-русски примерно как «ясен пень, о чем еще базарить».
Дом миллионера был точно таким же, каким я его оставил два месяца назад. Гибрид детского сада, общаги и образцового семейного гнезда. На кухне вместе с хозяйкой тусовались три толстеньких белобрысых немки. Помогали готовить.
Памелла обняла меня, почти как сына, и после «привет» сказала с улыбкой:
— Значит, ты теперь любишь цуккини?
— Мы с ребятами на ферме называли их «факинг цуккини». Одна из самых тяжелых работ.
— Я знаю, — она засмеялась, — Джордж показывал мне твое письмо из Карнарвона.
Я сразу же почувствовал себя очень комфортно. Обычно в новой компании я ощущаю необходимость что-то говорить, как-то себя проявлять, представлять. Говоря маркетинговым языком, позиционировать. В этом доме сама атмосфера сообщает: напрягаться не надо, говори и делай только то, что тебе нужно, а если что-то понадобится от тебя, тебе скажут или сам поймешь. Никаких ритуалов.
Вечером приехал старый друг хозяина, потертый жизнью мужик по имени Джон. Мы втроем пили пиво во дворе дома, курили и болтали. Я в основном слушал, иногда что-то переспрашивая, когда не мог разобрать их речь или не понимал слова. Разговор был типично мужской — дележка впечатлениями по поводу бизнеса и женщин. Без погружения в сопливые подробности. Грубоватый юмор. Деньги. Политика.
Я задумался, почему мне нравится Джордж и его друзья? Они не сталкиваются рогами, как большинство моих знакомых из прежней жизни. Споры, основанные на убеждениях и верованиях, стремление утвердить свое превосходство ценой подавления собеседника (пусть признает мою уникальность и правоту, тварь!), мерянье письками, — все эти атрибуты привычного мне по прежней жизни общения мужчин здесь отсутствовали. По крайней мере, я не видел ни разу.
— Мужики, я смотрю, вы выглядите как хорошие друзья, — заметил я. — Вы давно знакомы?
— Ты даже не представляешь, как развивалась наша дружба, — ответил Джон с улыбкой.
Джордж засмеялся.
Джон — один из его лучших друзей. Раньше они были конкурентами в бизнесе. В Австралии не принято заказывать конкурентов бандитам и прокуратуре, так что они просто встречались за бокалом пива. «Я в прошлом месяце продал на сто тысяч, а ты? — А я на семьдесят пять. — Отлично, значит скоро я тебя выжму с рынка. — Попробуй, дорогой. Не получится. — У меня есть идея, как отжать твоих клиентов. — Какая идея? — Не скажу, сам скоро увидишь, когда клиенты перейдут ко мне. — Ну ладно, посмотрим. — Давай еще по „Гиннесу“? — Давай. — А недавно я встретил такую классную телку, когда ездил в Мельбурн. Хочешь, расскажу? — Конечно!» Примерно так они общались. В итоге Джон ушел в другой бизнес, где был более успешен, а Джордж увеличил продажи. Бизнес отдельно, личные отношения отдельно. Игра в конкуренцию превратилась в дружбу…
Вечером они пригласили меня в казино — поиграть и выпить. Я отказался и лег спать. Утром Памелла уехала в церковь одна, и Джордж тут же вернулся. Он выглядел так же бодро, как если бы спал всю ночь, а не пил, гоняя рулетку. Увидев меня на кухне с чашкой кофе, он сказал:
— О! Русский! Давай выпьем! — и достал из шкафа бутылку граппы.
Сели за столик во дворе. Он сказал, что они с Джоном зажигали всю ночь. Он ставил по мелочи и проиграл немного денег.
— Тысяча туда, тысяча сюда, это просто деньги, — он устало махнул рукой. — Что мне делать? Мне нечего делать. Ты скоро улетишь, и я буду плакать. Все приходит и уходит. Даже друзья. А что делать с деньгами? Давай еще по одной, — он взял бутылку граппы и стал отвинчивать пробку.
— А как Джон?
— Да мы просто пили вместе с ним… С ним есть проблема. Точнее, с его женой, — он перевел взгляд с бокала на меня.
— Она чокнутая. У них в последнее время сложные отношения. Она выкидывает всякие резкие штуки и много пьет.
— А в чем проблема?
— Она меня хочет.
— Аты ее хочешь?
Он кивнул.
— Да, тогда проблема.
Помолчали.
— А ты когда-нибудь трахал девушку своего друга? — вдруг спросил он.
— Один раз. Но мы делали это втроем, вместе с ним. Я в тот раз еще так сильно разволновался, что сначала у меня не встал. Потом она мне помогла, и дальше было весело. Но… Я бы с ней не сделал это, если бы он сам не предложил. У меня не так-то много настоящих друзей, так что мужская дружба мне дороже любой женщины. Может быть, кроме той, что дороже всех остальных.
— Вот-вот, — он кивнул, — в том-то и дело, что он мой близкий друг. Потерять его из-за нее — не хочу… Но и ее тоже хочу… Она не так уж важна. Просто сильно притягивает меня… А потом, если трахну ее, жена может узнать, и тогда еще могут быть проблемы дома. Наверное, все-таки не буду… Или… Ладно, посмотрим…
Он пошел спать в свою комнату. Я налил еще рюмку граппы и подумал о жене Джона. Вспомнил, что в России многие женщины тоже сильно пьют. Наверное, алкоголь помогает подавлять себя. И свою сексуальность. Хорошие девочки не должны активно трахаться, даже если сильно хочется, иначе общество приклеит обидный ярлык. Некоторым, наоборот, алкоголь помогает временно снизить влияние социальных предрассудков и даетхорошую отмазку: «я просто была пьяная». Вообще, алкоголиком быть выгодно. Люди простят тебе «нехорошее поведение», если сможешь вызвать у них жалость. Если ты просто делаешь, что хочешь, потому что хочешь, не спрашивая разрешения и не извиняясь, тебя могут начать осуждать. Если сделаешь это же в рамках игры «я алкоголик, я так страдаю, я даже не могу себя контролировать, вот как низко мое падение», тебя простят. Кому-то даже будет приятно твое «падение», ведь он получает повод думать, что оказался «выше»…
Следующим вечером Джордж отвез меня в аэропорт. Я вытащил из багажника рюкзаки, обернулся к нему и протянул ладонь:
— Джордж, ты один из лучших парней, которых мне приходилось встречать в своей жизни. Спасибо тебе за все. Может быть, еще увидимся.
После рукопожатия мы обнялись, и он ответил немного грустным голосом:
— Да ладно тебе. Пока.
Он быстро сел за руль. Мне показалось, что он хотел избежать сентиментальностей при прощании, чтобы не размягчаться. Его джип рванул с места резче обычного.
Я подумал, что, скорее всего, мы с ним больше никогда не увидимся. Меня охватило уже знакомое чувство светлой грусти, в которой совсем не было тяжести. Такая теплая грусть, медленная и вязкая. Когда знаешь, что все, что было, прекрасно, потому что оно было, и нет смысла хотеть искусственно поддерживать связь, потому что история, в которой она возникла, уже отыграна наилучшим образом.
Однако было пора лететь домой. Прогулка закончилась. Скоро я вернусь в Москву, и будет перезагрузка моей жизни. Press the «Refresh» button to renew the main page…
39. HOME, SWEET HOME
…Все это — ваше. Вы — источник ваших переживаний. Когда вы начинаете это понимать и принимать ответственность за все свои переживания, ваша жизнь начинает работать…
Вы думаете, что вы таковы, каковы вы есть, из-за того, что отец или мать сделали вас такими. Или муж, жена, босс, или кто угодно еще, кого вы обвиняете в том, что ваша жизнь не работает… У меня есть для вас новости! Если твоя жизнь не работает, угадай, кто это сделал? Кто угадал?
Люк Рейнхард, «Трансформация»…В начале октября в Москве уже прохладно. Серое небо. Хмурые лица мужиков на летном поле аэропорта «Домодедово». Желтеющие деревья за окном электрички.
В центре Москвы сразу ударила в глаза наружная реклама. За полгода другой жизни я отвык от потока манипулятивных внушений на билбордах. Сразу за этим потрясло телевидение. Теленовости буквально нашпигованы триггерами, вызывающими воспаления страха, ненависти, жалости и жадности. Рекламные блоки обращены к тому же страху, а также к подавленной сексуальности.
