Майгулль Аксельссон - Апрельская ведьма
Возвращаясь домой, вскоре после полуночи, она выдумала себе некоего кузена из Стокгольма. Она встретила его в гостях у Андерса, нет, лучше у Расмуса, потому что Марго его не знает... Крена звали Петером, и был он слишком хорош, чтобы существовать в реальности. Блондин с прической под Битлов. Голубоглазый и загорелый. Любит играть в теннис. У его папы — автомобильная фирма, а сам он собирается стать адвокатом. По знаку — Скорпион. Любимый цвет — синий.
Марго, сидевшая на пышном диване в гостиной в своем розовом халатике поверх «грации» и в тюрбане из махрового полотенца точно такого же оттенка, купилась на Петера на счет раз.
— А он тебя поцеловал? — Она положила свою пухленькую ладошку на Маргаретину. Пришлось сдержаться, чтобы не отдернуть руку.
— Нет. Он, конечно, попытался, но я сказала «Нет». Позволила ему только в щеку...
— Вот и правильно, — сказала Марго. — Нельзя слишком легко уступать. А вы еще встретитесь?
Маргарета, кивнув, улыбнулась:
— М-м-м... Мы завтра вечером идем в кино. А днем я обещала показать ему город.
Марго, подняв плечи, восхищенно заворковала:
— Дивно! А что ты наденешь?
Маргарета вздохнула про себя, она была измучена и растеряна, и у нее болело в паху, но ничего не поделаешь. За стол и кров надо расплачиваться.
— Не знаю. — Она склонила голову на плечо. — Может, ты поможешь мне выбрать?
Марго фыркнула:
— Прямо сейчас?
Маргарета кивнула.
Они пошли на цыпочках наверх, Маргарета с белыми сапожками в руке, и Марго в розовых махровых тапочках. Интересно, а сколько у нее вообще махровых тапочек? Розовые, голубые, бирюзовые, красные... И к каждым — махровый халат такого же цвета. Очень важно, чтобы все было под цвет. Если не под цвет, значит, тебе не хватает стиля.
В Маргаретиной комнате все подходило друг к другу идеально. Иногда начинало казаться, что сама Маргарета — только аксессуар, последняя деталь, придающая интерьеру завершенность. Для девочкиной комнаты нужна как минимум девочка. Марго купила ковры, гардины и покрывала в Лондоне за год до того, как в доме появилась Маргарета. Она просто не могла пройти мимо! Подумайте сами: одинаковые розочки на гардинах и на покрывале! Такое только в Лондоне и найдешь — а не в этой унылой стране с социалистами у власти! Всю свою жизнь Марго мечтала иметь дочку, хорошенькую девочку-подростка, чтобы она жила в комнате с цветастыми коврами, и, увидев наконец эти ковры, она поняла: все, пора! Все очень складно получилось. Чиновникам из комиссии по делам несовершеннолетних достаточно было одним глазком заглянуть на эту виллу, чтобы понять, что для приемного ребенка это идеальное место. Просто мечта любой девочки! Но инстанции повыше тоже были задействованы. У всякого человека есть свой ангел-хранитель, а у Марго он к тому же очень энергичный. Его зовут Астор — разве она не говорила?
Они уже успели добраться до верхнего холла, когда равномерное гудение, слышавшееся все время, пока они шли по лестнице, вдруг оборвалось. Марго застыла.
— Шш-ш! — Она приложила палец к губам. И обе стояли совершенно неподвижно, пока храп Генри не послышался снова. Марго хихикнула:
— Я боялась, он проснется... А нам ведь этого не нужно, а?
Маргарета, улыбнувшись, покачала головой.
— Иногда нам, девчонкам, надо чуточку побыть одним, — сказала Марго, открывая дверь в Маргаретину комнату. — Посмотрим, проказница, что у нас за гардероб...
Они занимались этим с полчаса — и все без толку. Маргарета натягивала на себя наряд за нарядом и поворачивалась перед зеркалом. Марго подперла голову рукой, и вид у нее становился все более удрученный.
— Нет, — сказала она. — Это не годится. Надо с утра выйти в город... Я видела жутко миленькое платьице, желтое с зеленым, в этом новом бутике на Дроттнинггатан. В бутике? Или в бутике? Какое надо ударение?
Маргарета, кивнув, улыбается: пилюлю нужно подсластить:
— Мне же завтра с утра в школу...
— А. — Марго махнула рукой. — Я тебе справку напишу. Да это недолго, ты успеешь до конца занятий...
— Но завтра же суббота. Короткий день.
— Да наплюй. Ты относишься к этому чересчур серьезно, девочке вообще не обязательно становиться студенткой. И не говори Петеру, что выбрала естественные науки, а то он испугается. Мальчишки не любят слишком умных девочек, я тебе уже говорила.
Прежде чем Маргарета успела ответить, дверь открылась, в холле стоял Генри в стариковской полосатой пижаме. Штаны вздулись спереди — у него была могучая стойка.
— Пойдем, Марьит?
— Марго, — резко поднявшись, раздраженно поправила она. — Марго, а не Марьит. Когда ты выучишь... — И, торопливо глянув в зеркало, она облизнула губы и приготовилась сдаться.
По-быстрому почистив зубы, Маргарета торопливым шагом возвращалась из ванной к себе в комнату и зажимала уши ладонями. Бесполезно: любовные игры Генри были громогласны. Его стоны все равно пробивались в уши.
Теперь она уже знала, что мало заткнуть уши ватой, от рева Генри можно оградить себя, только если крепко-крепко нажать указательными пальцами на козелки. Тогда ничего — можно забраться в постель и притвориться, что в доме не происходит ничего особенного.
Но сложность была в том, что спать в таком положении она не могла. Дома — у Тети Эллен — она всегда спала в царской позе, на спине, закинув руку за голову. Тогда сон приходил в считанные минуты, а теперь она подолгу лежит и не может заснуть. Что плохо. Ей больше нравились ее сны, чем ее мысли, а когда лежишь в кровати и не спишь, то от мыслей никак не отделаться. Ночь за ночью она вела тяжбу сама с собой. Кто такая Маргарета Юханссон? Кто она? Человек с постыдной тайной. Обманщица. Лицемерка.
Но при всем том она понимала, что выбора у нее нет; она не представляла себе, как можно прожить в этом доме без вранья. Начни она говорить правду, и с ней поступят так же, как с тем надоевшим пуделем, которого Марго в прошлом году велела усыпить. Правда, ее Марго вряд ли повела бы к ветеринару — подобному решению как-то недоставало бы стиля, — но выпроводили бы ее отсюда — это как пить дать. И только одному Богу известно, какими бы оказались новые приемные родители. Не говоря уже о новой школе.
При этом к Марго она относилась в общем неплохо. Иногда раздражалась, но куда чаще жалела. Было что-то трогательное в этой походке вперевалочку и всегда тщательно подобранных и неизменно плохо сидящих на ней нарядах. Марго никогда никому не показывала своих волос — когда на ней не было очередного синтетического парика, она накручивала на голову махровое полотенце. Но на самом деле она оказалась вовсе не лысая, — иногда из-под тюрбана выбивались короткие тонкие прядки. Просто ей не хотелось их показывать, как не хотелось показывать свое тело. Она никогда не снимала тугой «грации» и надевала ее даже под купальный халат, когда изображала из себя эдакую разнеженную малышку, лениво развалившуюся на диване после душистой и пенной ванны. Прошлым летом она целыми днями не снимала «грации», парика и нейлоновых чулок, несмотря на тридцатиградусную жару. Тогда-то Маргарета и поняла, что Марго стесняется своего тела — иначе зачем бы ей так его прятать.
