Джонатан Коу - Номер 11
– Я чувствую, – сказала Рэйчел, – что есть два мира, мой и их, и эти миры сосуществуют и находятся очень близко, почти рядом, но перейти из одного в другой нельзя. – Она улыбнулась: – Разве что через волшебную дверь.
– Что за волшебная дверь? – спросил Джейми.
– Ну, это я ее так называю. Проникнуть из моей части дома в их комнаты я могу только через нее. Она похожа на огромное зеркало. И ты через него проходишь.
– Как Орфей в фильме Кокто, – обронила Лора.
Ни Рэйчел, ни Джейми не поняли ремарки, и Лоре пришлось объяснять: в мифе об Орфее, переосмысленном Кокто, поэт попадает в загробный мир через зеркало, растаявшее до жидкого состояния, когда Орфей вошел в него. Поразительно и одновременно типично, что никто из них не видел фильм, снятый в 1950-м и до недавнего времени считавшийся гениальным.
– Знаю, что сказал бы Роджер, – добавила Лора. – Вы не рветесь смотреть великие старые фильмы, потому что у вас слишком большой выбор. В прежние времена смотрели бы как миленькие, потому что ничего другого по телевизору не показывали, а заняться больше было нечем.
– Как Гарри? – вспомнила Рэйчел о семье Лоры, когда та упомянула имя мужа.
– Нормально. Хорошо учится в своей новой школе. – Этим Лора и ограничилась. Как и раньше, она не желала говорить и даже подолгу размышлять о сыне, а потому поспешила сменить тему: – А если хотите послушать о столкновении разных миров, спросите-ка Джейми, где он был в прошлые выходные.
– Вы серьезно? – он бросил на Лору умоляющий взгляд. – Думаете, Рэйчел стоит об этом знать? Мы только что познакомились.
– Нет, вы должны рассказать. Ничего более очаровательного я в жизни не слышала.
– Позорная история.
– Вам нечего стыдиться. Вы отлично справились с ситуацией. И если повезет, Рэйчел сочинит об этом рассказ. Когда я преподавала ей в Оксфорде, она написала несколько рассказов. Очень хороших, между прочим.
Рэйчел покраснела от похвалы. И ее одолевало любопытство, и Джейми понял, что от повествования о своих подвигах ему не уйти.
– Ладно. На прошлой неделе, – с видимой неохотой начал он, – у одного моего друга была свадьба, и накануне вечером мы все отправились на мальчишник. В стрип-клуб. Это не я предложил. Раньше я никогда не бывал в таких местах – не приходилось, не хотелось, – так что я был не очень подготовлен к тому, что там происходит. Не успел я толком оглядеться, как несказанная красавица с умопомрачительной фигурой, в обычной жизни на меня такая и не взглянула бы, садится мне на колени, вращает бедрами, относительно голыми, и смотрит прямо в глаза. И я подумал, что… от меня чего-то ждут. Какого-то отклика. Наверное, надо что-то сказать.
– И что же вы сказали? – поинтересовалась Рэйчел. – «Вы реально классная»? «Спасибо огромное – вот пятьдесят фунтов»?
– Нет, – ответил Джейми. – Хотя, наверное, именно так и надо было отреагировать. Но я задал ей вопрос.
Он умолк, пауза затянулась.
– А дальше? – поторопила его Рэйчел.
– Я спросил, состоит ли она и другие девушки… в профсоюзе.
Рэйчел уставилась на него, ей даже показалось, что она ослышалась.
– Понимаете, мне правда было интересно. Я хотел узнать об их правах как наемных работниц и охвачены ли они профсоюзным движением. И я подумал, что это неплохое начало для дружеской беседы.
Он покаянно опустил глаза на пустую кофейную чашку. Лора дожидалась реакции Рэйчел, и долго ей терпеть не пришлось: вскоре обе женщины хохотали – безу держно, не в силах остановиться. А следом засмеялся и Джейми. Готовность, с какой он разделил их веселье, а также умение посмеяться над собой покорили Рэйчел. И она твердо решила, что не уйдет из «Хаусмана» без номера его мобильного.
7
На Юстонском вокзале им предстояло разъехаться в разные стороны. Лукас повернулся к ней, и у Рэйчел мелькнула мысль, что он собирается поцеловать ее в щеку, – в конце концов, они целый день провели вместе, – но он предпочел нейтральное рукопожатие. Решил не покушаться на хрупкий баланс в связке «учитель – ученик», удовлетворенно отметила Рэйчел.
– Что ж, спасибо, – сказал Лукас. – День был очень… познавательным.
– Познавательным?
– Да… не могу подобрать другого слова.
Рэйчел с Лукасом побывали в Бирмингеме в качестве волонтеров в продуктовом банке Кингс-Нортона. Когда выяснилось, что большую часть осенних каникул Лукас проведет у Ганнов и кроме домашних заданий других дел у него нет, Рэйчел пришла в голову идея свозить его в продуктовый банк. Возможно, эта «экскурсия» откроет ему глаза, когда он вплотную столкнется с семьями, которым не хватает денег на пропитание. Бирмингем Рэйчел выбрала без каких-либо задних мыслей, просто ей был нужен город, резко контрастировавший с социальным и этническим миксом старинного Виндзора, где высятся башенки Итона. С банком она связалась по электронной почте и легко получила приглашение.
– То есть, – спотыкаясь, продолжил Лукас, – люди читают о таких местах… знают о их существовании… но мало у кого хватает духу реально взять и поехать туда.
– Ну, продуктовые банки не под копирку устроены, отличия между ними имеются, – сказала Рэйчел, – но, думаю, общее представление ты получил.
– Э-э… я, собственно, имел в виду Бирмингем. Но, да-а, и продуктовые банки тоже. Прикольно узнать, что это вообще такое.
– Хорошо. Тебе нельзя опаздывать на встречу с друзьями.
– Да, конечно.
– Где вы встречаетесь?
– Недалеко отсюда. Под крышей «Сентрпойнта»[20]. Пожалуй, я возьму такси.
– Думаю, твоим друзьям не пришлось целый день набивать пакеты кукурузными хлопьями, апельсиновым соком и какао. Не забудь показать им фотографии. Это наверняка произведет впечатление.
– Да уж, они повеселятся. Непременно покажу.
– Тогда до скорого.
Она смотрела ему вслед, пока его высокую крепкую фигуру не поглотила вокзальная толпа.
На Тернгрит-роуд Рэйчел поехала на метро, но вышла на несколько остановок раньше, в Найтсбридже: ей хотелось прогуляться по здешним тихим и почти безлюдным улицам и обдумать события минувшего дня. Разобраться с тем, что в них было странного и необычного. Когда они доехали на поезде до Бирмингема, Лукас словно запер рот на замок. Возможно, он прислушался к инстинкту самосохранения, поскольку в электричке до Кингс-Нортона, а тем более в продуктовом банке его выговор мгновенно привлек бы нежелательное внимание. Но Рэйчел опасалась, что дело не только в этом. Она представила, как его друзья «веселятся», пуская по кругу снимки из Бирмингема, и поняла, что в определенной степени для Лукаса их вылазка была не познавательной, нет, но развлекательной. Все, начиная с волонтерского фартука бутылочного цвета до банок с фруктами и овощами на полках в кладовой, он счел, заподозрила Рэйчел, сперва экзотичным, затем причудливым и трогательным и, наконец, комичным. Выслушивая инструкции Дон, доброжелательной управляющей банком, он с таким трудом понимал ее местный «акцент угольщиков», что Рэйчел приходилось ему переводить. В дальнейшем, надо отдать ему должное, Лукас держался скромно и работал не отлынивая, упаковывал продукты в кладовой и ни разу даже не намекнул на свою другую, тайную жизнь и учебу в самой знаменитой частной школе страны. Теперь же, отработав весь день в обстановке, напрочь лишенной глянца, отработав усердно, не смущаясь и никого не смутив, он получил полное право отодвинуть этот эпизод в прошлое, чтобы больше никогда к нему не возвращаться. На обратном пути в Лондон он не разговаривал с Рэйчел, сосредоточившись на своем шестом айфоне, то ли чатился, то ли развлекал сам себя. Рэйчел не ждала, что его взгляд на мир радикально изменится за несколько часов, она лишь надеялась на удивленный отклик, на какой-либо признак пережитого потрясения, когда он обнаружил, что совсем рядом с его благополучным миром существуют места вроде продуктового банка. Но если подобное соображение и пришло ему в голову, делиться им он не стал.
