Джонатан Коу - Номер 11
– Да, конечно. Мы разработали алгоритм для предварительной, а потому и приблизительной оценки такого рода событий и явлений с учетом исторических, культурных и литературных факторов. По нашим подсчетам, обнаружение этих человеческих останков способно добавить стоимости Лондона около 1,2 миллионов фунтов.
– Потрясающе. Профессор Лора Харви, большое вам спасибо. А теперь о том, как нам справиться с проблемой возвращения в Британию профессиональных джихадистов. Давайте обратимся к Дании, где в экспериментальном порядке вводят весьма неординарные меры для решения этого вопроса…
6
– Как хорошо, что мы снова встретились, Рэйчел, – сказала Лора. – Спасибо огромное, что нашли меня.
– Давно пора было это сделать, – ответила Рэйчел. – Но я не знала, где вы теперь работаете. И вдруг увидела вас по телевизору…
– Ну, этим я не очень горжусь.
– Почему? Вы держались просто отлично от начала и до конца. Так уверенно и так четко излагали свои мысли.
– Да, но… я, кажется, становлюсь публичной фигурой. У меня к этому двойственное отношение.
Лора помешала капучино и отхлебнула чуть-чуть, словно боялась обжечься. Они сидели в «Зале Хаусмана», комнате отдыха для преподавательского состава Лондонского университета, тихим утром четверга, когда лекторов и аспирантов в «Хаусмане» собирается немного. На стенах висели яркие абстрактные полотна, а над головой в стеклянном куполе сверкало осеннее солнце. Утопая в кожаном кресле, Лора явно чувствовала себя здесь как дома. В университете она работала уже два года, а ее должность – профессор современных направлений мышления – свидетельствовала о том, что со времен Оксфорда ей удалось расширить свои академические горизонты.
– Коротко говоря, – продолжила Лора, – я заключила сделку с дьяволом. Дьявола в данном случае зовут лорд Лукрэм. Он был ректором колледжа, помните?
– Конечно. И что, он больше не ректор?
– Уволился около полугода назад, чтобы проводить побольше времени в этих его комиссиях. В одной из них, к моему изумлению, он предложил мне членство. Он, видите ли, прочел мою книгу – либо заставил помощников прочесть и пересказать ему содержание. Как бы то ни было, я все равно удивилась, поскольку не предполагала, что книга очерков о канувших в Лету британских фильмах заинтересует кого-либо, кроме редких приверженцев старого кино, каким был мой покойный муж. Подозреваю, Лукрэм купился на название.
– Институт, о котором вы говорили в интервью, имеет к этому какое-то отношение?
– Прямое. Институт валютирования качества. Звучит невинно, да? Ну какой может быть вред от валютирования?
– А на самом деле?
– Все началось в восьмидесятые, когда Генри Уиншоу председательствовал в наблюдательном совете при государственной медслужбе. Понятно, у них руки чесались приватизировать это сферу, хотя вслух об этом никто не говорил. Однако Уиншоу норовил продвинуть свою великую идею о том, что качество человеческой жизни можно оценить количественно. Точнее говоря, назначить ей цену. И тогда в одних случаях медицинское вмешательство будет более рентабельным, а в других менее. Лорд Лукрэм – или Дэвид Лукрэм, как он сейчас себя называет, – тоже входил в совет, но занимал довольно незначительную должность консультанта по менеджменту. Генри Уиншоу он боготворил – поклонялся ему как идолу, – и сейчас в Лукрэме видят некоего духовного наследника Уиншоу. Он по-прежнему дает рекомендации правительству касательно реформ в здравоохранении. И, продолжая дело Уиншоу, он создал этот новый институт с целью дальнейших поисков монетарной стоимости всего на свете. Им нужно, чтобы люди вроде меня – искусствоведы и гуманитарии – влились в команду и поработали на них.
– Нелегко представить, – Рэйчел тщательно подбирала слова, – что вам комфортно в такой компании.
– Понимаю, о чем вы, но я смотрю на это с иной точки зрения. Мы имеем дело с людьми, которым в принципе не очевидна важность того или другого явления, пока на него не навесят ценник. Поэтому, прежде чем они спишут со счетов… например, человеческие эмоции как нечто ничего не стоящее, на мой взгляд, лучше вмешаться и попытаться найти эмоциям «материальное» оправдание. Сыграть, так сказать, роль адвоката на судебном заседании. Вот мы и придумали термин – «гедонистическая ценность». У этого термина широкий спектр применения. Допустим, вы любуетесь живописным побережьем, – и мы хотим доказать, что чувство, которое вы при этом испытываете, стоит несколько тысяч фунтов. Опять же, вдовья скорбь может обойтись экономике в ежегодные десять тысяч фунтов. Таким образом, они по крайней мере осознают важность чувств. Или хотя бы будут отдавать себе отчет в их существовании.
Поразмыслив, Рэйчел сказала:
– Знаете, что мне сейчас пришло в голову? Я начинаю понимать, что среди окружающих людей есть те, кто с виду кажется нормальным, но когда обнаруживаешь, что ими реально движет, то понимаешь, что они отличаются от остальных. И это радикальное отличие. Они как андроиды или зомби…
– О да, они бродят среди нас, эти пришельцы… – Заметив молодого человека, направлявшегося за кофе, Лора воскликнула: – Джейми! Присаживайтесь к нам.
– Э-э…мм, конечно. Если никто не против. Я не хотел бы помешать.
– Все в порядке. Мы тебя ждем.
Пока Джейми наливали кофе, она пояснила:
– Один из моих аспирантов. Очень смышленый парень. И золотое сердце в придачу. Вам двоим просто необходимо познакомиться.
Рэйчел начала рассказывать о своей новой работе: о срочном вызове из агентства, ошеломительном перемещении из Лидса в южноафриканский сафари-парк, об избыточном изобилии ее нового дома, сизифовом труде по избавлению Лукаса от чувства превосходства, о сложностях в общении с Грейс и Софией, близняшками Ганн, выточенными изо льда. Джейми подсел к ним в середине ее рассказа; как и Лору, его заинтриговало описание домашней среды обитания супербогачей, обычно непроницаемой для посторонних глаз.
– И как они с вами обращаются? – поинтересовался он. – Как с ровней или как с обслуживающим персоналом?
Рэйчел замялась. Джейми не только задал трудный вопрос, он еще и был хорошо собой, и это обстоятельство сбивало с мысли.
– И так, и этак, наверное. – Усилием воли она сосредоточилась на беседе. – Разумеется, с людьми вроде меня они обычно не общаются, но… некоторое уважение они мне выказывают, пусть и в странной форме.
– Вероятно, для них вы – олицетворение того, что они высоко ценят. Вы закончили Оксфорд. А та женщина выросла в Казахстане и прежде была моделью. Теперь же ей приходится расчищать себе место в верхних слоях британского общества. Пусть она имеет практически все, что можно купить за деньги, но вы как личность обладаете многими иными вещами, неосязаемыми и для нее вожделенными, – традициями, культурой, привилегированностью, историей. Как бы вы сами себя ни ощущали, она, очень возможно, воспринимает вас именно так. И здесь очень кстати лорд Лукрэм с его комиссией: эта женщина видит в вас нечто, существующее вне рынка, и единственный известный ей способ реагирования – прикинуть, сколько это может стоить. Британское образование – точнее, определенная его разновидность – одно из немногих национальных достояний, что мы сумели сберечь, и, как многое прочее, мы готовы сбыть его по сходной цене богатому покупателю. Я на такое насмотрелась за годы работы в университетах.
