Сью Кидд - Обретение крыльев
Помимо этого, для пользы романа переплетая вымысел с правдой, я придумала другие многочисленные события в жизни Сары. Например, из источников хорошо известно, что Сара была неважным оратором и с трудом изъяснялась вербально, однако нигде нет указаний на то, что она заикалась, как это описано у меня. Сара действительно вернулась в Чарльстон за несколько месяцев до попытки мятежа Денмарка Визи, как писала и я, очевидно желая справиться с чувствами к Израэлю Моррису, и, находясь там, не стеснялась высказывать антирабовладельческие взгляды, что спровоцировало конфронтацию. Однако ее мимолетная встреча на улице с офицером милиции Южной Каролины – полностью моя придумка. И несмотря на то что Сара знала Лукрецию Мотт, посещала с ней собрания молитвенного дома на Арч-стрит и восхищалась ее служением в качестве квакерского священника, она никогда не останавливалась в доме Мотт. То же самое относится к Саре Мэпс Дуглас, которая посещала собрания молитвенного дома на Арч-стрит. Две Сары надолго стали подругами, но Сара и Ангелина не находили прибежища в мансарде Сары Мэпс после публикации в «Либерейторе» провокационного письма Ангелины. Когда им отказали в комнате в доме Кэтрин Моррис, они нашли себе место у друзей на Род-Айленде и где-то еще. Я придумала мансарду в основном в качестве будущего убежища для Подарочка и Скай. Вот лишь несколько способов, с помощью которых я переплетала факты с вымыслом.
То и дело я допускала некоторые вольности со временем. Колесо-топчак из работного дома, на котором, согласно моей фантазии, покалечилась Подарочек, существовало на самом деле, однако я предвосхитила его появление на семь лет. Налет на африканскую церковь в Чарльстоне, сделавший Денмарка Визи радикалом, произошел в июне 1818 года, на год раньше, чем я описала. Я также предвосхитила песенку про алфавит, которую Сара, по моему описанию, пела детям в воскресной школе для цветных, где она преподавала на самом деле. Письмо Ангелины в аболиционистскую газету в действительности послужило рычагом, который подтолкнул сестер к публичным подмосткам, но Сара, вопреки моей версии, не сразу согласилась с заявлениями сестры. Сара часто медлила в решающие моменты, что обычно не нравится романисту. Ей понадобился год, чтобы наконец уступить и отдаться революционной работе, ставшей для нее высшим достижением. Должна также признаться, что Сару с Ангелиной не сразу исключили из консервативной квакерской организации, но письмо Ангелины действительно вызвало осуждение и угрозы со стороны комитета по надзору. Сестер фактически исключили тремя годами позднее – Ангелину за брак с не-квакером, а Сару – за присутствие на свадьбе.
Необычный и трогательный симбиоз, начавшийся с того, что Сара в двенадцать лет стала крестной матерью сестры, позволяет думать, что они не возражали бы против моих вольностей: время от времени я передавала некоторые слова и поступки Ангелины Саре. Яркий пример – антирабовладельческие памфлеты к женщинам и духовенству Юга, которые написали сестры. Первой высказала эту идею Ангелина, а не Сара, и она написала памфлет на год раньше Сары. Тем не менее Сара, погрузившись в сочинение эссе, стала совершенным теоретиком и писателем, в то время как Ангелина превратилась в самого блестящего и убедительного оратора своего времени. Дерзкие феминистические аргументы Сары в «Письмах о равенстве полов», опубликованных в 1837 году, вдохновили таких женщин, как Люси Стоун, Эбби Келли, Элизабет Кэди Стэнтон, Лукреция Мотт, и заметно повлияли на них. В дальнейшем именно памфлеты Ангелины публично сожгли в Чарльстоне, что заставило миссис Гримке предупредить дочь не возвращаться в город под угрозой ареста. Следует отметить, правда, что Сару тоже не жаловали в городе.
Я сократила и объединила некоторые события публичных выступлений сестер, происходивших с декабря 1836-го по май 1838-го, сжато описав нападки, осуждение, враждебность и насилие – все то, с чем они сталкивались в ответ на выступления. Они сотрясали и наконец разрушили гендерный барьер, лишавший американских женщин права на голосование и участие в политических и социальных сферах. Ангелина однажды высказалась: «Мы, аболиционистки, переворачиваем мир вверх тормашками». Колкость Сары, которую я включила в роман, была более язвительной: «Единственное, чего я прошу у наших братьев: слезьте с нашей шеи».
Что касается судеб сестер после событий, описанных в моей книге, то вскоре после свадьбы Ангелины они распрощались с тяготами публичной жизни – отчасти из-за слабого здоровья Ангелины. Они вместе воспитывали троих детей Ангелины и Теодора, продолжали активную деятельность в антирабовладельческих и суфражистских организациях, неустанно собирали петиции и оказывали помощь нескольким рабам семьи Гримке, которым помогли освободиться. Их убедительный документ «Американское рабство как оно есть» разошелся в количестве экземпляров, превышающих любой антирабовладельческий памфлет, написанный до «Хижины дяди Тома». Сара продолжала писать до конца жизни, и меня подкупает тот факт, что она в конечном счете напечатала свой перевод биографии Жанны д’Арк в изложении Ламартина. Этой отважной женщиной Сара искренне восхищалась. Сестры основали не один пансион, где обучали детей многих ведущих аболиционистов. Преподавая в школе Союза Раритан-Бей, кооперативной утопической общины в Нью-Джерси, они познакомились с реформаторами и интеллектуалами Ральфом Уолдо Эмерсоном, Бронсоном Олкоттом и Генри Дэвидом Торо. Занятно было читать о том, что Торо находил странным вид седовласой Сары, разгуливающей в феминистском костюме с блумерсами.
Больше всего мне нравится событие, происшедшее в жизни Сары в 1870-м, за несколько лет до ее смерти в Хайд-Парке, Массачусетс. Они с Ангелиной возглавляли процессию из сорока двух женщин, направляющуюся к избирательному участку во время муниципальных выборов. Прошествовали под сильным снегопадом, потом опустили свои незаконные избирательные бюллетени в символическую избирательную урну. Это был последний публичный акт неповиновения сестер. Сара дожила до восьмидесяти одного года, Ангелина до семидесяти четырех. Редкие ссоры между сестрами не нарушили эту необычную связь. Они никогда не расставались.
Помимо Сары и Ангелины, я включила в книгу других исторических персонажей, давая их жизненным историям собственное толкование. Это: Теодор Уэлд, известный аболиционист, за которого вышла Ангелина; Лукреция Мотт, известная аболиционистка и борец за права женщин; Сара Мэпс Дуглас, свободная чернокожая аболиционистка и преподавательница; Израэль Моррис, зажиточный бизнесмен-квакер и вдовец, который дважды делал Саре предложение. (Из ее дневника следует, что она искренне его любила и все же отказала ему, поскольку хотела следовать своему призванию стать священнослужителем у квакеров и считала, что не сможет быть в браке независимой.) Есть также Кэтрин Моррис, сестра Израэля и консервативная квакерская старейшина, у которой Сара и Ангелина снимали жилье; Уильям Ллойд Гаррисон, издатель радикальной аболиционистской газеты «Либерейтор»; Элизар Райт, секретарь Американского общества борьбы с рабством. Поэт Джон Гринлиф Уитьер, друг Теодора Уэлда, давший вместе с Теодором клятву не жениться до отмены рабства – клятву, которую Теодор нарушил. Могу добавить, что оба мужчины поддерживали борьбу за права женщин, но все же в письмах к Саре и Ангелине настойчиво уговаривали сестер воздерживаться от борьбы за права женщин, опасаясь, что эта борьба приведет к расколу движения за отмену рабства. Некоторые наиболее яркие слова, написанные Ангелиной Теодору, включены в воображаемую сцену, когда мужчины приезжают в коттедж миссис Уитьер с указанием прекратить борьбу за права женщин. Сара и Ангелина не поддались на это. Действительно, по свидетельству историка Герды Лернер, именно они связали курс на борьбу за права женщин с делом отмены рабства, создав, по мнению одних, опасный раскол, а по мнению других, великолепный альянс. Как бы то ни было, их отказ подчиниться сыграл важную роль в борьбе за права женщин в Америке.
Я попыталась как можно более точно изобразить членов семьи Гримке. Мать Сары, Мэри Гримке, была во всех отношениях гордой и трудной женщиной. Если верить Кэтрин Берни, самому раннему биографу Сары, миссис Гримке была набожной, ограниченной, скупой в проявлении материнских чувств к детям и зачастую жестокой в отношении рабов, применяя к ним суровые наказания. Насколько мне известно, она не налагала на своих рабов наказания с удавкой, но такое наказание в то время существовало, и Сара подробно описывала его, говоря, что оно применялось в «одном из первых семейств Чарльстона». Мое описание отца Сары, судьи Джона Гримке, как и событий его жизни, довольно близко к его биографии. Это же относится и к описанию любимого брата Сары – Томаса. Без сомнения, я много насочиняла о старшей сестре Сары, Мэри (маленькой госпоже), биография которой в основном неизвестна. Несмотря на то что в одном источнике ее называли незамужней, а в других супруг был неизвестен, я выдала ее за плантатора, а позже вернула домой вдовой. Она оставалась привержена рабству до самой смерти в 1865 году.
