Роберт Хелленга - 16 наслаждений
– Действительно, – сказала я. – А почему бы вам не присоединиться к роду человеческому?
Я не достигла чего-то большего, но зашла достаточно далеко, чтобы измениться. Вместо того чтобы утонуть, я взлетела ввысь. Я чувствовала себя замечательно; я летела в верхних слоях атмосферы, не в самолете или космическом корабле, а на своих крыльях. Я могла смотреть на все сверху вниз, видеть всю картину сразу. Это как когда ты настроена на мужчину и знаешь, что он находится в гармонии с тобой, и что вот оно на подходе, что все вот-вот произойдет и уже ничто не может это остановить. Только я чувствовала это по отношению ко всему миру.
Я куда-то шла, я не знала, куда я направлялась, но то и дело встречала что-то знакомое, что-то, что я видела с мамой и Сандро: Колизей, фонтан Треви, костел Сан-Анджело, Пантеон. Когда я дошла до Пантеона, что-то щелкнуло в моем мозгу: магазин, где Сандро купил почтовые открытки. Я хотела купить несколько старых почтовых открыток со старыми марками, чтобы получить возможность переписать заново свое прошлое и заставить его стать другим. Я вела поиск методично, все расширяя и расширяя радиус, как собака, пытающаяся взять след. Я нашла его на третьем круге: «La Casa delta Stilografica» – «Дом авторучек».
Там было полно авторучек, буквально тысячи авторучек. И механических карандашей тоже, но больше авторучек. Шариковые, роликовые, перьевые, рейсфедеры и, конечно же, авторучки, новые и антикварные различных известных фирм: «Вотермэн», «Эстербрук», «Паркер», «Шефер». Было много и незнакомых названий: «Дюпон», «Лэми», «Омао», «Нижи», «Элисэ», «Пеликан». Они были любых цветов, а некоторые многоцветные, сразу несколько цветов. Длинные и короткие, толстые и тонкие. Я просто влюбилась в одну из этих больших черных ручек фирмы «Монблан» за шестьдесят долларов.
– Как может авторучка стоить так дорого? – спросила я у продавца.
– Она золотая, – сказал он, – восемнадцать карат золота. Посмотрите. – Он достал ручку из застекленного прилавка, вынул ее из футляра, и открутил колпачок. – Эти полоски золотые, видите, как они сходятся все вместе вот здесь?
Я кивнула.
– Золото хорошо тем, что оно не ржавеет. Но оно мягкое, вот поэтому… Вы видите эту линию прямо на кончике, видите?
– Да.
– Это иридий. Вы знаете, как им удалось поместить его прямо на кончик пера?
Я отрицательно покачала головой.
– Он вплавлен туда при помогли паяльной лампы, похожей на стеклодувную трубку.
– Я хотела бы купить открытку, – сказала я. Он повел себя так, будто не понимает, о чем я спрашиваю, но купюра в пять тысяч лир привела его в чувство. Он направил меня вверх по лестничному пролету в длинную узкую комнату, где были выставлены различные открытки вместе с чернилами, снова ручками, непогашенными марками и огромным количеством резиновых печатей, чтобы погашать их из любого города и любой датой на ваш выбор.
Другой продавец спросил меня, для чего мне это нужно, и я ответила:
– Ни для чего особенного. Я просто хотела посмотреть. Открытки были сгруппированы по городам. Самую большую секцию составляли открытки из Рима, но были представлены все провинции Италии. Я выбрала черно-белую открытку со скульптурой Бернини «Аполлон и Дафна».
– Только одну?
– Да, это все.
Он пожал плечами.
– А какую поставить дату погашения? О каком времени мы говорим? – Он оценил мой возраст. – Пятидесятые годы, верно?
Я должна была подумать об этом. Я подумала.
– Рим, – сказала я, – две тысячи семнадцатый год.
– Две тысячи семнадцатый? – Он посмотрел на меня внимательно, чтобы понять, шучу я или нет. – Вы что, сумасшедшая? – Он покачал головой. – В этом нет никакого смысла. Мы не погашаем марки на пятьдесят лет вперед. Леди, я думаю, вы все неправильно поняли. Почему бы вам просто не подождать? В чем смысл? Вам повезет, если вы доживете до две тысячи семнадцатого года. Как и всем нам.
– В этом есть смысл для меня, и этого достаточно.
Он снова покачал головой.
– Вы можете навлечь на себя много неприятностей, – сказал он. – Священники, когда посмотрят на это и увидят, такую дату, скажут: «Эй, что это значит?»
– Ни один священник ее не увидит. Мне это нужно просто для себя самой. Пожалуйста, не спрашивайте, зачем мне это надо, потому что я не могу вам сказать.
– О'кей, но мы за это возьмем дополнительную плату, вы понимаете. За риск. В этом нет никакого смысла.
– В этом есть смысл для меня.
– Но я не могу дать Вам марку две тысячи семнадцатого года. У нас нет таких марок.
– Марка тысяча девятьсот шестьдесят седьмого года тоже подойдет.
– О'кей, леди, это то, что вы хотите?
– Да, то, что я хочу.
– Вот эта марка, – сказал он. – Они сейчас стали выпускать их на десять лет вперед. Вы хотите, чтобы я ее приклеил?
Я лизнула марку, которую он мне дал, и приклеила ее в правом верхнем углу открытки. Он настроил колесико машинки для почтового штемпеля.
– Какую дату вы хотите?
– Сегодняшнюю. Какое сегодня число – второе марта?
– Сегодня третье.
– Хорошо, ставьте третье.
Он прокрутил еще несколько цифр. – Вы знаете, – сказал он, – машинка все равно не штампует первые две цифры, так что будет просто семнадцать.
Он поднял рычаг, вынул открытку и протянул ее мне: ROMA ORDINARIE 3. – 3.17.
Он взял с меня за открытку двадцать тысяч лир, еще двадцать тысяч за почтовую марку, триста за штемпель и еще пять тысяч за погашение при помощи ручного штампа. Общая сумма составила сорок пять тысяч триста. Почти тридцать долларов.
Стоила она этого? Я не знаю, но я была в настроении тратить деньги. Большую часть суммы, оставленные мне Сандро, я истратила на одну из больших авторучек «Монблан», которые рассматривала до этого. На большую, черную и красивую.
– Ее хватит на всю жизнь, – сказала я продавцу, как будто пыталась продать ее ему. – У каждого должна быть хорошая авторучка. И кроме того, мне же надо чем-то писать.
– Это самый лучший пишущий инструмент на земле, – сказал он.
– Покажите мне, как ее заправлять, пожалуйста.
– Certamente. – Он снова открутил колпачок ручки. – Это кнопка фильтра. Когда вы поворачиваете вот его, он приводит в движение мембрану. Вы поворачиваете ее до конца, видите, и затем опускаете кончик пера в чернила и поворачиваете ее назад. Таким образом вы выдавливаете воздух через отверстие в вытяжном клапане. Когда воздух выходит, образуется вакуум, правильно? И если перо ручки полностью погружено в чернила, чернила будут засасываться при помощи вакуума, понимаете? – Он ртом изобразил звук, обозначающий, что чернила засасываются при помощи вакуума. – Затем вы поворачиваете вот так. – Держа ручку над открытой бутылочкой с чернилами он слегка повернул кнопку фильтра так, что четыре капельки сине-черных чернил упали в бутылочку. – Таким, образом, остается место, чтобы чернила могли равномерно распределиться в полости ручки.
