Владимир Шаров - Репетиции
Все, что Иакову удавалось добыть у своих информаторов, он, четко и внятно изложив, ежедневно клал на стол Скосырева; ему было важно показать Петру, что его служба — не фикция, он действительно создал эффективную агентурную сеть, которая лагерю необходима. Люди работают, стараются, и он вправе требовать для них положенного. В частности, именно от Иакова Петр узнал, что бывший командир диверсионно-разведывательного отряда Коган вместе с несколькими блатными готовит побег, что бежать они собираются весной и, кажется, по направлению к китайской границе. Иаков был уверен, что тылы его теперь хорошо обеспечены и больше он может не опасаться Петра. Он не сомневался, что теперь Петр от евреев отступится.
Но Скосырев сумел отлично воспользоваться той информацией, которую получал от Иакова, и нанес ему редкий по неожиданности и силе удар. По собственным каналам он передал блатным фамилии стукачей — в нынешнее время это зовется «запланированной утечкой информации» — и, когда в одну ночь зарезали троих из людей Иакова, он был вынужден распустить свой корпус. Через сутки Петр, на этот раз не встретив со стороны Иакова никаких препятствий, снова перевел мшанниковских евреев на общие работы, и все опять вернулось в исходное состояние. Петр шутил, что Иаков разбит и бежал с поля боя.
Иаков и в самом деле полторы недели не появлялся в лагере. Среди евреев ходили упорные слухи, что он застрелился, но это было не так. У Иакова была тетка, сестра отца, по постановке — одна из бесноватых, излеченных Христом, она вела их хозяйство еще при старом Иакове и была единственной, кто видел его в эти дни. От нее Петр знал, что с Иаковом и как он. По ее словам выходило, что он совершенно раздавлен и хорошо понимает, что никаких средств защитить евреев у него не осталось. Она говорила Петру, что боится, как бы Иаков и вправду не покончил с собой. Но Петр был уверен, что с Иаковом все будет в порядке, ему только надо не мешать, дать время прийти в себя. Рано или поздно он поймет, что за ним, за Петром, стоит Господь, — другой дороги к Христу нет, хороша или плоха — она единственная. Он по-прежнему любил Иакова как сына и хотел, чтобы они были вместе. Возможно, что тогда у некоторых из апостолов и даже у самого Петра еще сохранялись сомнения в собственной правоте — переход Иакова в их лагерь должен был покончить с ними.
Как ни странно, ложный слух о самоубийстве Иакова мшанниковские евреи встретили с ликованием. Здесь не было неблагодарности. Евреи никогда не верили, что он и в самом деле хочет их спасти. Если Петр всегда, что бы ни было, оставался для них апостолом, а его должность начальника лагеря — лишь прикрытием, то Иакова, сделавшегося апостолом недавно и не в свой срок, они считали просто лагерным кумом, а не ближайшим учеником Христа. Когда он, вербуя их в сексоты, объяснял, что это все понарошку, игра, видимость, театр, без которого им не выжить, — они знали, что здесь подвох, и все-таки поддались. Он хорошо говорил, в нем еще сохранялась детская честность, восторженность, она и сбивала зэков с толку.
Потом Иаков начал требовать доносов, они поняли, что он обманул их, но было поздно. Когда трое евреев были убиты ворами, остальные приняли это как должное и не винили ни убийц, ни Петра — никого, кроме Иакова. То, что они стали стукачами, сломало их: ни играть, ни по-настоящему репетировать они больше не могли.
В этом поколении и раньше было сильно стремление к смерти, многие из мшанниковских евреев, как и апостолы, кончали назначенный Сертаном срок и должны были передать роли своим детям, а их не было; в постановке на смену евреям давно приходили одни авелиты. Пока главные роли были еще за ними, но совсем скоро авелитам предстояло получить и роли первосвященников, а это ясно и определенно значило, что то, ради чего жили евреи с самых первых времен, с Нового Иерусалима, тоже понарошку, тоже было видимостью и игрой. И еще: потеряв трех человек, они поняли, что судьба как бы дает им на выбор две смерти, два пути к ней — путь Петра и путь Иакова; дорога, на которую звал их Петр, была им уже знакома, и идти они решили по ней.
В середине октября тридцать восьмого года Иаков вернулся на службу, отсутствовал он ровно десять дней, и вновь взял на себя свои обычные лагерные обязанности. Той перемены, которую ждал в нем Петр, не было. Наоборот, судя по всему, разрыв со Скосыревым был для него решен и окончателен. Он вообще стал другой, в нем кончилась детскость и появилась сила, которой за ним раньше не знали. Но Петр словно не видел этого. Он по-прежнему уговаривал Иакова быть с ним заодно, объяснял тому, что они братья во Христе и должны любить друг друга. Долго он не отвечал ни на какие враждебные действия Иакова, не мешал, как будто это его не касалось, попыткам Иакова сместить его с должности начальника лагеря — пока было возможно, Петр шел на все ради примирения с ним. Он еще продолжал верить, что Иаков не потерян, что он не отступится от них, как Иуда.
В лагерь Иаков возвратился, уже хорошо зная, что ему надлежит дальше делать. Ровно через два месяца, 16 декабря тридцать восьмого года, апостолу Петру исполнялось пятьдесят пять лет, это был крайний срок апостольства, и, соответственно, он должен был уйти в отставку и с роли, и с поста начальника лагеря. До истории с сексотами Иаков признавал безусловное, освященное еще словами Христа старшинство Петра среди апостолов, он мог считать, что Петр ошибается — его решение покончить с евреями неправильно, однако не сомневался в честности и искренности Петра, в его вере, в том, что хочет он одного — того же, чего ждет каждый из них — Христа, Спасителя, Его прихода на землю, — но последние события показали Иакову, что это не так.
Для Иакова было очевидно, что человек, избранный Христом на апостольское служение, должен быть честен во всем, что бы ему ни выпало; честность, обязанность любого честно нести свой крест вообще лежала в основе его понимания мира, и то, что Петр злостно нарушил долг начальника лагеря, означало одно: верить Скосыреву больше ни в чем нельзя. Для Петра нет ничего святого — все лишь средство, и он не задумываясь готов предать каждого, лишь бы остаться, дальше продлить свои полномочия. Вера же его, что он, Петр, сможет вынудить Христа прийти именно к нему, ложна.
Иаков вспомнил, что и тогда, когда Христос первый раз приходил на землю, Петр в ночь перед распятием трижды, чтобы уцелеть, отрекался от Христа, и понял, что это не зря сохранилось в Евангелиях, то было предупреждение ему, Иакову, чтобы он был осторожен с Петром.
Такой взгляд на Петра исключал его из обычного порядка вещей, ставил вне закона, и действительно, Иаков был убежден, что, что бы ни предпринял он против Петра, — все будет морально и оправданно. Но поначалу, хоть и сомневаясь, что выйдет толк, он вел борьбу с Петром честно, ему было просто приятно, что он и здесь от Петра отличен. Конечно, это была ошибка.
