Цеханович Геннадьевич - "Умирать страшно лишь однажды"
Сначала пристреляли дорогу на левом краю деревни: ещё в первую войну я наблюдал, как по ней боевики уходили в горы. От нас она просматривалась лишь на протяжении трёхстах метров и по её краям кучковались густые заросли куда можно было занырнуть в случаи обстрела и скрыться. Потом группа зданий: она стояла несколько особняком от других зданий и там можно было оборудовать хорошие позиции и НП, откуда просматривались все подходы с нашей стороны к этой части Дуба-Юрта. Ещё правее виднелось здание и своими характерными очертаниями оно напоминало школу – так мы его и обозвали в качестве ориентира и цели – тоже пристреляли. Вообще, второй дивизион меня сегодня порадовал своим точным и своевременным огнём, чего нельзя было сказать о первом дивизионе. Дзигунов по телефону материл огневиков, но это мало помогало. С горем пополам мы пристреляли цели и первого дивизиона, а потом я устроил огневое прочёсывание селения. Вот тут было зрелищно. Два дивизиона, гигантской расчёской, с шагом сто пятьдесят метров, прочесали Дуба-Юрт туда и обратно. Двадцать минут огневого прочёсывание и селение на полчаса было скрыто он наблюдения красно-серой кирпичной пыль и дымом от горевших домов. Это вам не 160 танковый полк с хилым дивизионом. Помимо дивизионов, в прочёсывании участвовала и миномётная батарея.
Дым и пыль рассеялись и на окраине замаячили белым флагом. Со стороны кладбища, подали сигнал, мол видим и разрешаем подойти. На кладбище закрепился взвод первой роты и старшим там был замполит батальона майор Арзу Резванов. Мы в бинокли наблюдали, как Арзу с солдатом встретились на дороге с чеченцем, о чём то переговорили и разошлись. К этому времени к позициям взвода по дороге от блок-поста карачаево-черкесцев подъехала машина с ОМОНовцами.
Резванов прояснил ситуацию, оказывается, боевики договорились с ОМОНовцами, не понятно только на каких условиях, что боевики отдадут трёх наших пленных солдат с 74ой бригады. Их вчера привезли в Дуба-Юрт и до обмена поместили в подвал одного из домов, но теперь они готовы отдать лишь одного солдата, так как час тому назад во время огневого прочёсывания один снаряд попал в этот дом и два солдата погибли.
Опять показались чеченцы и среди них виднелся в рванной форме солдат. Обмен произошёл в спокойной обстановке, но как потом рассказал Резванов, боевики были разочарованы тем что обмен происходил в присутствии наших солдат и офицеров, а не один на один с ОМОНовцами. Как Арзу говорит, что то у них сорвалось, но бойца отдали.
Ещё раз хорошо прочесав деревню мы вернулись на завод. Обед был не готов и, я взяв с собой старпома отправился на огневые позиции третьей миномётной батареи. Она располагалась на территории завода и держала под обстрелом горы с этой стороны и лесной массив на них. Печальная картина открылась нам. Если палатки были расставлены более-менее нормально и в них был относительный порядок, то миномёты нелепо похилившись в разные стороны, сиротливо стояли на небольшой площадке. Батарея занималась какими-то своими мелочными делами и не обращала внимания на то, что на огневую позицию пришёл начальник артиллерии и старший помощник. Бойцы слонялись у палаток, сидели кучками у автомобилей, которые также являли живописную картину запорожской сечи. Обойдя каждый миномёт и тщательно их оглядев, я начал "заводиться". Миномёты были в ужасном состоянии и заржавели до такой степени, что можно было уверенно спорить – миномёт не стрельнет. Ящики с минами около каждого миномёта были просто покиданы на грунт в беспорядке.
Я подозвал сержанта и приказал вызвать ко мне офицеров. Сержант нырнул в большую палатку и оттуда поспешно выскочили два лейтенанта: старший офицер батареи Авдеев и командир второго взвода Жестков.
– Авдеев строй батарею, а пока она строится давай уже с тобой пройдём по огневой позиции. Да, кстати, пошли кого-нибудь за Кунашевым. Ему тоже есть что сказать.
СОБ* подал команду и на позиции началась суетня, как то внезапно появился капитан Кунашев и, поздоровавшись со мной и Ржановым, стал безучастно наблюдать за кутерьмой. Суета постепенно улеглась, Авдеев подал команду – "Смирно" и доложил мне о построении. Я же принял доклад и в свою очередь подал команду – "Вольно".
– Ты, ты и ты – выйти из строя, – три контрактника, чуть помедлив, вышли на середину строя и повернулись к нему. Я же продолжал идти вдоль замершего строя и продолжал тыкать некоторых солдат в грудь пальцем и выводить их строя, но этих я построил несколько правее первых трёх. Потом ещё раз обошёл солдат и встал посередине.
Только собрался закатить гневную речугу, как в ста метрах от огневой позиции, с небольшим разлётом и с интервалом в десять секунд разорвались пять 82 миллиметровых мин, после чего ещё ближе разорвалось несколько гранат с АГС. Строй дрогнул, но остался стоять ожидая команду рассыпаться, но я как старший команды не подал. А вместо этого повернулся к лейтенанту Авдееву.
– Авдеев, огневая позиция боевиков находится за той горой, – я показал на высоту в восьмистах метрах от огневой позиции, – Огонь!
Авдеев растерянно оглядел на нелепо торчащие миномёты и неуверенно подал команду, но я его сразу же остановил.
– Авдеев, облегчаю задачу – любым, одним миномётом.
Офицер уже более уверено скомандовал и из строя выскочило несколько солдат и засуетились вокруг крайнего миномёта. Двое солдат ловко орудуя лопатами, в несколько секунд вырыли углубление под плиту миномёта, куда её сразу же и определили. Наводчик выставил на прицеле установки и с помощью второго номера начали выгонять пузырьки уровней на середину и тут же одновременно закричали – Готово! В это время остальные номера прицепили на хвостовое оперение по четыре пучка на пять мин и с криками побежали к миномёту – "Осколочно-фугасной", "Заряд четвёртый". Номер подбежал к миномёту и опустил мину в ствол. Послышалось характерное шипение, тупой удар и ничего. Выстрела не последовало. Наводчик ударил ногой ствол, но опять выстрела не последовало.
– Стой, – я остановил следующее действие расчёта, – встать в строй. Потом проведёте разряжание.
Дождавшись когда расчёт вернулся в строй, я опять вывел из строя, тех кого выводил и повернулся к замершим солдатам.
– Товарищи солдаты, вот у меня есть один такой недостаток, который здорово мне мешает в повседневной жизни. Из-за него я частенько попадаю в неудобное положение. У меня прекрасная память на события, на дороги и на многое другое: я ночью, первый раз в жизни, проеду по какой-нибудь дороге и через десять лет запросто повторю этот маршрут. Но вот зрительная память на лица хреновая и я никак не могу с первого раза запомнить человека: что самое интересное баб запоминаю с первого раза, а мужиков – не могу запомнить. Не могу запомнить своих новых подчинённых: так, может только с пятого раза начинаю запоминать. Но вот этих, – ткнул пальцем в сторону трёх контрактников, – хоть я и видел их всего пять минут, но запомнил на всю жизнь.
Вот эти трое скотов, я не боюсь этого слова – именно скотов, пуская пьяные слюни слонялись по рынку Алхан-Калы четыре дня тому назад. В этом "змеином гнезде"….
– Я, товарищ подполковник, не скот и пьяные слюни не пускал, – прервал меня тридцатипятилетний контрактник и твёрдо посмотрел мне в глаза.
– Авдеев, сколько он служит в батарее и эти двое сколько?
Офицер задумался на несколько секунд: – Месяц назад.
– Понятненько…. Да, может быть я про "пьяные слюни" несколько сгустил краски, да "не слонялись", а ходили. Может быть вы действительно отличные парни, а не скоты. Но вели вы себя как скоты….. Молчать! – Гаркнул я на контрактника, который вновь попытался меня прервать, и вновь продолжил, но уже нормальным тоном, – Я сейчас в течении пяти минут попытаюсь вам объяснить, почему я вас называю скотами.
– Я здесь воевал в первую войну – почти полгода. Я воюю на второй войне пятый месяц. Я нормальный мужик и, конечно, у меня как у нормального мужика возникают какие-нибудь желания и я как достаточно большой начальник в полку могу позволить себе выполнение этих своих желаний: я могу поставить задачу и мне привезут водки – сколько я захочу, могу сесть на своё ПРП, взять нормальную охрану из разведчиков и прокатиться на тот же рынок. Могу нажраться водки и упасть у себя в кунге. Всё это я могу, но не делаю потому что есть более важные дела чем вот эти сомнительные удовольствия.
– Даже могу признаться вам, – я оглядел замерший строй, – что я каждый день выпиваю водку или коньяк: когда больше – когда меньше. Да.., несколько раз, очень крепенько нарезался…
Я замолчал, выдерживая паузу, наблюдая интерес в глазах солдат, которые с любопытством ожидали продолжение: – И что самое интересное – не шёл и никому не бил рожу, выясняя отношения. Ни в кого не стрелял, как это было несколько дней тому назад у вас в батарее, не взрывал "Муху", как контрактник в первой миномётной батарее. Не хватал автомат и не бежал на передок, чтобы "надрать жопу" духам как семь контрактников из первого батальона на Новый год. Ты солдат знаешь об этом случае? – Я так внезапно обратился к контрактнику, что тот вздрогнул и через несколько секунд отрицательно помотал головой.
