Денис Ли - Убить мажора (антисоциальный роман)
«Такое странное чувство… — думал Сергей, — это как… если тереть друг о друга два куска пенопласта — скрипа нет, но создаваемое трение, вроде внутренней чесотки в груди».
Более того, забившийся под ногти грунт надрывал плоть под ногтевым панцирем, а когда под ногти попадали мелкие камушки и щепки, Сергей одергивая руки, шипел, испытывая острую невыносимую боль. Но все равно продолжал рыть землю.
Совершенно неожиданно Сергею вспомнилась одна армейская история, рассказанная его приятелем-морпехом. Приятель, куривший в неположенном месте был пойман каким-то суровым прапорщиком, заставившим его на спортивном городке рыть яму трехметровой глубины для того чтобы «похоронить» окурок сигареты. Сейчас, Сергей, не мог вспомнить, о каких душевных переживания рассказывал приятель-морпех, копая «могилу» трехметровой глубины. Вспомнилось то, что после таких похорон, морпеха тошнило от пехотной лопаты и от курения, а при виде курящего хотелось выхватить эту дрянь из его рук и втереть ее в землю так, чтобы даже темного следа ее пребывания на этом свете не осталось. Сейчас, Сергей хотел сделать тоже со шприцем — закопать орудие преступления именно на эту глубину — три метра. Но копать становилось сложнее и сложнее.
Представляя злобного прапорщика, Сергей представил оперативника, расследующего его дело, себя в наручниках, следственный эксперимент, и это место, на которое он, Сергей, непременно укажет после мучительных допросов. Представив это, Сергей остановился, вынув руку из выкопанного отверстия в земле, больше напоминающего норку маленького зверя, и подумал:
«А если шприц отроют? А если все-таки какой-нибудь след выведет милицию ко мне? Они смогут заставить меня выдать им место орудия убийства, например, долгими издевательствами надо мной, допросами с пристрастием… Если я выдам им место, тогда при совершении очной ставки специалисты экспертно-криминалистической службы отыщут орудие убийства! И тогда мне конец! — сделал некоторые выводы Сергей. — Нет! Закапывать нельзя! Нужно утопить! Правильно, утопить! Тогда шприц никто, и никогда не найдет!»
Добравшись до воды, Сергей с силой швырнул шприц в темноту. И глядя на воду, стал ждать, когда он шумно удариться, выдав себя слабыми расходящимися кругами на водной поверхности. Но едва он пригляделся, зазвонил мобильный. Звонил отец Артура.
— Сергей, здравствуй. Ты где?
— Я?.. — испугался Сергей. — Я дома.
— Артур попал в больницу. В тяжелом состоянии. Его нашли охранники, рядом с клубом… как он там называется, твою мать! — матерился Вениамин Степанович, — какая-то ящерица!.. Сука!
— Игуана…
— Да! — словно «выстрелил» Могилевский. — Ты можешь приехать?
— Да, конечно, куда?
— В центральную… — прокричал Вениамин Степанович.
— Еду!..
— За тобой прислать машину?
— Не надо! — испугался Сергей. — Я сам доберусь… Быстрее будет.
Часть вторая
Есть все-таки какое-то странное совпадение событий во времени, которым человек не всегда придает значение, и которые все же возникают между течением самой жизни и его мыслями, чувствами и желаниями. Вероятно, когда это происходит, и человек это замечает, он понимает, что мечты сбываются. Или эти события возвращают человека в далекое забытое прошлое, выстраивая перед глазами высвободившиеся из пут темной памяти образы в один единый ассоциативный ряд. Они так плотно размещены, сжаты, что когда они пролетают перед глазами стремительной цепочкой кадров, как на видеопленке, реальная жизнь в этом ряду проскакивает двадцать пятым кадром, вроде как напоминание того, что это реальная жизнь, а то — память. А не наоборот.
Мечты сбываются! Что-то вроде рекламного слогана «Газпрома»: «Мечты сбываются!»
И вроде бы это не сон, и кажется, мечты, действительно, сбываются, но… Все же понимаешь, что мечты взрослые, совсем не такие как детские. И что детским мечтам, очень сложно бороться за свое существование в мире взрослых.
Кто скажет, что не мечтал в детстве быть геологом или космонавтом, учителем или бухгалтером, да, собственно говоря, и неважно кем… хоть международным шпионом! Главное, что у каждого была в то самое время неистребимая уверенность, что в будущем он непременно будет заниматься лишь интересными вещами, и мало кого волновали финансовые аспекты их «идеальной» профессии. Однако, вырастая, многие с огорчением открывают для себя, что быть балериной, писателем или художником — это тяжелый и не всегда хорошо оплачиваемый труд.
В 60–70-е годы, в Советском Союзе, большинство детей, как мальчишек, так и девчонок, мечтали быть — космонавтами, капитанами дальнего плавания или шоферами. В этом же ряду стояли профессии: учитель, актриса, врач и милиционер. И, пожалуй, это было вполне объяснимо, в стране Советов, в те годы покорившей космос, особенно культивировался имидж первого космонавта — Юрия Гагарина. А еще, кроме космоса, многим мальчишкам мечталось о заснеженной Арктике и Антарктике, и грезилось быть сильными и мужественными полярниками и дядями Степами:
На начальство смотрит Витя,
От смущенья морщит нос:
— Дядя Степа! Извините!
— Что такое?
— Есть вопрос!
Почему, придя с Балтфлота,
Вы в милицию пошли?
Неужели вы работу
Лучше этой не нашли?
Дядя Степа брови хмурит,
Левый глаз немного щурит,
Говорит: — Ну что ж, друзья!
На вопрос отвечу я!
Я скажу вам по секрету,
Что в милиции служу
Потому, что службу эту
Очень важной нахожу…
И хотя на свете нет более романтичного занятия, чем бороздить просторы Вселенной, а самих космонавтов можно отнести к разряду представителей редких профессий, — тружеников космоса не так уж и много. В современном мире будущие профессиональные предпочтения у детей, как и сорок лет назад, строятся на сложных социально-нравственных деформациях нашего общества, и к всеобщему удивлению финансовая составляющая выбранной профессии, как и раньше, не является фундаментальной. Эксперты социологических опросов сделали неутешительный вывод: самые привлекательные для детей специальности оказались самыми низкооплачиваемыми.
Даже в такой стране, как США, по данным делового журнала «Forbes» быть пожарным, которым отдают предпочтение, пять из тридцати трех шестилетних ребятишек, спровоцировано в первую очередь терактом 11 сентября 2001 года. Но героев, готовых броситься в огонь, спасая жизни других людей, увы, не ценит ни российское, ни американское государство. Заработная плата, что у российских пожарных, что у западных коллег довольно низкая.
Быть милиционером или сотрудником специальных силовых структур, в России мечтают — десять процентов мальчишек. Но и в этом случае, можно сказать, свою роль сыграли «ментовские» сериалы, которые показывают, чуть ли не по всем телевизионным каналам и события на Северном Кавказе. А огромный рейтинговый скачок кривой этой профессии пришелся на всемирно известные события в бесланской школе?1, когда спасая людей погибли десять спецназовцев антитеррористических подразделений «Альфы» и «Вымпела».
Как и прежде, основными детскими аргументами выступают неистребимые романтические мечтания: «хочется, чтобы на Земле был мир!» и «потому что им дают секретные задания!». Но заработная плата опять же, не высокая. Вероятно, если бы служителям правопорядка платили больше, грань между законом и анархией была бы много шире.
Артур лежал с закрытыми глазами и тяжело дышал. Сергей сидел рядом, у его кровати.
— Артур, ты меня слышишь? — тихо спросил Сергей.
Артур слабо кивнул головой.
— Слушай, а ты в детстве, кем хотел быть?
— Решил меня развлечь? — едва слышно произнес Артур.
— Да нет, просто интересно…
— Не знаю… Не помню. Кажется, мама хотела, чтобы я стал врачом…
— Ты серьезно! — воскликнул Сергей, — и моя мама тоже хотела, чтобы я стал врачом, когда вырасту. А я хотел стать художником и работать на кондитерской фабрике, рисовать фантики.
— Почему?.. почему фантики? — болезненно ухмыляясь, поинтересовался Артур. — А впрочем… Правда, я никогда не задумывался над тем, что на кондитерской фабрике кто-то еще фантики разрисовывает, помимо того что конфеты лепит. Надо же!.. А ведь, действительно, кто-то же их рисует?..
— Есть, конечно, и всегда были! — сказал Сергей, растерев правую бровь. — Давным-давно, в детстве, я увлекался сбором оберток от конфет… Мы вообще, тогда, не очень богато жили — конфеты по редким праздникам, наверное, поэтому я стал собирать их. Помню, после съедения я аккуратно разглаживал помятый фантик и как ценную реликвию прятал в специальную коробочку, от «Пальмиры»… Моющее средство такое было. С годами наивное увлечение прошло, а коробочка с фантиками безвозвратно потерялась, но где-то в глубине души остались приятные воспоминания. Я, тогда… практически систематизировал свою медленно растущую коллекцию: по фабрикам, по цветовой гамме, по культурной ценности… это как раз о тех редких и вкусных сладостях, которые в счастливом детстве попробовав, уж точно никогда не забудешь. А тогда и вовсе можно было с фантиком проглотить, а то и молиться на него как на икону… Ну, вроде, «Мишки косолапого», на обертке которого знаменитая картина Шишкина «Утро в сосновом бору»…
