Новый Мир Новый Мир - Новый Мир ( № 3 2009)
Том 1. «Солнышко в березах». Повести
Творческая индивидуальность Никонова определилась к началу шестидесятых. Юношеское увлечение живописью повлияло на стиль: преобладание зрительных образов, внимание к деталям, подробностям, от покроя костюмов до пятнышек на лапах у кошки. А еще больше повлияла его уникальная память. Критик и многолетний редактор «Урала» Валентин Лукьянин вспоминает, как Никонов мог детально рассказать о декоре здания, снесенного десятилетия назад, «воспроизвести давно кем-то произнесенную фразу, артистично имитируя ее интонацию».
«Солнышко в березах» (1961) — повесть о детстве. Она не теряется даже рядом с катаевским «Волшебным рогом Оберона» и «Школой для дураков» Саши Соколова (при всей несопоставимости этих вещей). Ключевое понятие «Солнышка» — место действия. Мельковская слобода (в повести Никонова — «Основинская») — уголок деревни, сохранившийся в центре индустриального Свердловска. Кусочек девятнадцатого века в годы первых пятилеток. По берегам золотоносной речки Мельковки (Основинки) стояли старые деревянные дома, где жили в основном камнерезы, ювелиры, гранильщики и даже старатели. Мир не советский, а старый, дореволюционный, почти бажовский. Счастливое детство, ощущение полноты бытия: «Речка течет в городской пруд мимо серых заборов, щербатых, как старушечьи зубы <…> Зато большие березы и тополя привольно растут на логовом черноземе <…> Везде краснеет рябина, клонится через глухие заплоты. В листве тонут моховые крыши, птички посвистывают на все лады <…>» Не было бы Мельковки-Основинки, не появился бы и писатель Никонов: «Именно отсюда начиналось все: мое творческое „я”, мое мироощущение, мировосприятие, начатки характера <…> искренний идеализм». Отсюда и его любовь к природе, и увлечение певчими птицами, и неприязнь к губителям природы, пустившим в речку промышленные стоки. Спилили высокие тополя, на месте «веселой Основинки» остался «пустырь с лебедой да с вонючим дурманом. Там бродили худые, бородатые козы и валялась, зарастая, половина голой гипсовой женщины».
За абсолютным счастьем детства следует «пустыня отрочества», у Никонова к тому же совпавшего с голодным военным временем и учением в ненавистной мужской школе. Толе Смирнову, герою психологической повести «Глагол несовершенного вида» (1972), Никонов передал многие свои увлечения: книги о путешествиях, ловлю певчих птиц, любовь к старому городу и, конечно же, влюбчивость. Автобиографический герой Никонова влюбляется то в соседку по парте, «тихонькую, рябую, как воробьиное яйцо», то в учительницу географии, «монументальную во всех своих овалах». Из «собственных душевных ран» возник и сюжет повести.
Если в безмятежном «Солнышке» время текло медленно, с какой-то сладкой тягучестью, то в «Глаголе» иной ритм, напряженный, изломанный: «…меняюсь с невероятной, неведомой детству скоростью, каждый день, и месяц, и час, точно калейдоскоп — рассыпается нечто и складывается новое, а к прошлому нет возврата». Из тихой начальной школы герой попадает в «буйный ад», «кишащий одними круглоголовыми мальчиками». Скука, драки, беспричинная подростковая злоба, курение в грязной, «залитой мочой» уборной.
В школе вместе с «простыми смертными» учились дети железнодорожных начальников, снабженцев, офицеров госбезопасности и даже генералов. Классовый конфликт не выдуман. Позднее Никонов вспоминал, что плохо одетые подростки были «для мальчиков в бостоновых костюмах и с настоящими золотыми часами <…> предметом насмешек, презрительных издевок». Герой повести влюбляется в Лиду, дочку богатого снабженца. Случай помогает ему: по школе разнесся слух, будто Толя — сын генерала. Ненадолго его принимают в «аристократы». На «генеральского сына» обращает внимание и Лида. Но поддерживать реноме «аристократа» нелегко, нужны деньги на хороший костюм, приличные ботинки, дорогие папиросы, театральные билеты. Толя пытается торговать на базаре, играет на деньги с уголовниками, влезает в долги. После неизбежного разоблачения Лида теряет к нему интерес. Только леностью и верхоглядством советских цензоров можно объяснить сравнительно счастливую судьбу этой жесткой реалистической прозы. Критики увидели в ней всего лишь историю взросления.
Прошляпили цензоры и «Мой рабочий одиннадцатый» (1974), единодушно решив, что ведущий уральский писатель, не любивший соцреалистические романы о передовиках производства, где «чугун льется, сталь кипит, уголь коксуется»,взялся-таки за «рабочую тему» и «педагогическую поэму» о воспитании «нового человека».
О школе Никонов знал, кажется, все. В двадцать один год стал учителем истории, в двадцать три — директором. Правда, директором был необычным: не заставлял учителей писать лишние бумаги, мог принести на экзамены «корзинку с птенцами жаворонков, которых тут же и кормил муравьиным яйцом с хлебом, размоченным в молоке». На вечерах танцевал с ученицами чарльстон (специально учился в школе танцев). Сбегал с педсоветов, как герой его «Лесных дней», чтобы «уйти в леса <…> всласть набродиться в безмолвных чащах, среди буреломов и мхов».
Повесть Никонова реалистическая (без приставки «соц»), местами печальная, с трагическим финалом. Молодой учитель истории появляется в школе рабочей молодежи. Ему приходится «бороться за посещаемость» — вылавливать учеников на рабочем месте.В учителя влюбляется одна из школьниц. Постепенно он становится для учеников «своим». Но учителю всего двадцать четыре года, ему не хватает жизненного опыта, чтобы понять смысл происходящего и предотвратить гибель своей любимицы Лиды Гороховой. Она забеременела от насильника и отравилась. Какая уж тут «педагогическая поэма»?!
Лида (любимое имя Никонова) появилась вновь не случайно. В этой повести окончательно сложился образ Лиды — крупной, полнотелой блондинки: «…красивая, здоровая, розовая <…> редкая теперь красота крестьянки, но крестьянки особенной, благородной, как царевна».
«Мой рабочий одиннадцатый» несколько слабее «Солнышка» и «Глагола», местами излишне дидактичен, хотя Никонов и попытался преодолеть дидактику двойной иронией: самоиронией главного героя и насмешливыми комментариями от автора.
Том 2. «След рыси». Повести и публицистическая поэма
Никонов до «Лесных дней» (1961) успел издать пять книг, стать членом Союза писателей, однако именно эту повесть считал своей первой удачей. Прежде Никонов пытался писать на «актуальные», точнее, конъюнктурные темы, но вскоре бросил, а свои ранние соцреалистические повести «Мальчишки», «Голубая озимь» не переиздавал. Когда же начал писать о природе, почувствовал, что нашел свою главную тему: работал легко, с наслаждением, «точно течением каким подхватило». Вещь получилась непартийная, «безыдейная» — несколько дней, проведенных в лесу. Но читателям и критике понравилось. После «Лесных дней» Никонова стали называть «уральским Пришвиным», что его совсем не радовало: «Быть Пришвиным уральским или, скажем, верхнесалдинским, слободотуринским — честь сомнительная». К тому же Пришвина он не любил, упрекал в дилетантизме, как, впрочем, и Сергея Аксакова, Виталия Бианки, — «природу поразительно не знали все». «Птичик самый малый сел на верхний пальчик ели и поет», — иронически цитирует Пришвина Никонов и тут же поправляет, уточняет, дополняет классика: «Мне же нужен не „птичик”, а живая птичка из нашего русского леса <…> надобно знать, какая поет из самых малых: королек ли, крапивник ли, или, допустим, пеночка-весничка, пеночка-теньковка <…> королек обладает слабой, писклявой песенкой, и его с „верхнего пальчика ели” вообще не услышишь».
Пожалуй, более других повлиял на Никонова Иван Тургенев, но лишь одной своей книгой — «Записками охотника». Повесть «Балчуг» (1967) — самый «тургеневский» текст Никонова. Природа здесь не фон, а главное действующее лицо. Композиция, соотношение повествователя и героя тоже тургеневские, только на месте охотника — ученый-орнитолог, а герой — горбатый лесник, добросовестный, неподкупный, к тому же художник-самоучка. Эту печальную историю с трагическим финалом пересказать трудно. Главное в ней не сюжет, а характер героя, лесные пейзажи, настроение. Язык замечательный, местами кажется, что перед нами неизвестный рассказ Тургенева.
Никонов был, наверное, первым русским писателем-экологом, настоящим «зеленым». Публицистическая поэма «След рыси» (1975) — из самых известных и «программных» произведений Никонова. Неоднократно печаталась столичными издательствами, вышла огромным тиражом в «Роман-газете», самую «крамольную» по тем временам главу «Волки», от которой отказались уральские издатели, взял «Наш современник» [8] .
