Жан-Мишель Генассия - Удивительная жизнь Эрнесто Че
От Рамона исходил жар, и Хелена испугалась, что лихорадка вернулась.
– Ты нормально себя чувствуешь? – спросила она.
Он кивнул.
«Может, у нас обоих горячка?» – подумала она.
Они лежали в темноте, но не спали. Сквозь щели в ставнях проникал свет фонаря.
– Я обязательно вернусь, – мягко произнес он.
– Что ты будешь делать потом? Уедешь?
– Битва не окончена. По всему миру люди борются за свои права.
– И все-таки я не понимаю. Вы свергли прогнивший режим, так почему бы не закрепить победу?
– Ты права, после революции нужно строить заводы, дороги и школы, пахать землю и лечить людей, но захватившие власть бюрократы не желают ее отдавать. У таких, как я, нет будущего.
– Ты всю жизнь будешь делать революцию?
– Очень на это надеюсь.
– Значит, ты профессиональный революционер?
– В некотором смысле.
Рамон встал рано, когда Хелена еще спала. Он принял душ, побрился и надел темно-синий костюм. Проверил паспорт в кармане пиджака, достал из чемодана бумаги и переложил их в кожаный портфель. За завтраком они молчали, потом Рамон сказал:
– Ты можешь остаться здесь до моего возвращения.
Она кивнула.
В этот момент под окнами дважды просигналила машина. Рамон не стал допивать кофе, затушил сигарету, надел куртку и посмотрелся в зеркало: он был похож на делового человека. Рамон поцеловал Хелену в лоб, погладил ее по щеке, потом притянул к себе за руку, крепко обнял и вышел, не оглянувшись. Она услышала, как хлопнула дверца, заработал мотор и машина укатила. Хелена долго сидела, уставясь пустым взглядом в клеенку.
Утром она собрала вещи, плотно закрыла ставни, заперла дверь на ключ и прошла с чемоданом три километра до вокзала Ладви. Голова у нее гудела, она не решила, что будет делать, и никуда не хотела ехать, чувствуя себя собакой, которую бросил хозяин. Поезд вонял ржавчиной. Возможно, не сам поезд, а жители пригорода, работавшие на железных рудниках. Никогда еще она не была так одинока, ее мучила мысль, любил ее Рамон или просто хотел уложить в постель? На некоторые вопросы лучше не отвечать. Возвращаться в Каменице Хелена тоже не хотела.
«Не сейчас, – думала она. – Да и что мне там делать? Я не могу зависеть от этого человека. Ни от него, ни от кого другого. Придется выпутываться самой. Нужно взять себя в руки».
Заводской пейзаж за окном вагона казался еще более унылым и мрачным, чем обычно. Хелена прижалась лбом к холодному стеклу. Он был там, в ледяном отблеске, – этакий провинциальный соблазнитель с вечной улыбкой на губах и по-мефистофельски вздернутой бровью. Ей хотелось избавиться от наваждения. Неужели любовь – это захватничество? Хелена закрыла глаза, и у нее в голове вдруг зазвучала веселая рóк-мелодия из любимого фильма. «Как же до меня раньше не дошло? Я похожа на Андулу, главную героиню „Блондинки“! Она тоже поверила сладким обещаниям красавца-пианиста, провела с ним бурную ночь, а потом он ее бросил, и она осталась одна. Утраченные иллюзии…» Андула была лучшей «подругой» Хелены, она выжила, и Хелена тоже не пропадет. Это успокаивало.
Увы, жизнь совсем не похожа на кино.
Поезд прибыл в Прагу. У Хелены не было ни друзей, ни знакомых, к которым можно было заявиться без предупреждения, а ей требовались время и спокойная обстановка, чтобы подумать и понять, чего она в действительности хочет. В квартире рядом с Академией музыки жил Людвик, но Хелена не знала, что ему известно. Она держала его в неведении, Йозеф и Тереза тоже вряд ли проговорились, значит придется все рассказать не откладывая. Как он отреагирует? Будет потрясен, рассмеется или придет в ярость?
Нет, Людвик все поймет.
Хелена решила встретить его после работы. Редакция партийной газеты «Руде право», куда после университета пришел работать Людвик, располагалась на улице Слезска. В 15.00 Хелена зашла в кафе на углу и села так, чтобы видеть дверь. Она не знала, когда выйдет Людвик и выйдет ли вообще: как-то раз он похвалялся, что иногда засиживается до полуночи. Приехав в марте в санаторий, Людвик вскользь упомянул о трениях в редакции, но распространяться не пожелал. Хелена выпила три чашки кофе, съела несколько маленьких сэндвичей. В 19.00 появился Людвик в компании двух мужчин, она взяла чемодан и пошла ему навстречу. Он изумился, увидев ее:
– Что ты здесь делаешь?
Хелена не ждала, что он начнет задавать вопросы, и пробормотала:
– Я была рядом, вот и…
– Как мило… А почему не пошла домой?
– Забыла ключи.
– Мне нужно напечатать статью, можешь подождать, если хочешь, много времени это не займет.
В кафе было полно журналистов, они громко обсуждали последние новости, так что Хелене оставалось только слушать: американцы устроили ковровые бомбардировки Вьетнама, президент Линдон Джонсон угрожает стереть с лица земли Ханой и Хайфон. Затянувшийся конфликт станет главной темой на переговорах между Брежневым и де Голлем, прибывшим в Москву с официальным визитом. Китайцы вмешиваться не будут – они погрязли в своей культурной революции. Передовая статья завтрашнего номера посвящена резолюции с требованием немедленного прекращения военных действий, которую единогласно приняли делегаты XIII съезда Коммунистической партии Чехословакии.
– Американцы ужасно перепугаются, – хмыкнул один из журналистов, остальные громко расхохотались.
Хелена смотрела на них и не верила своим ушам. Ей казалось невероятным, что журналисты главной «партийной» газеты открыто смеются над этой самой партией, она ждала, что вот-вот налетят полицейские и арестуют «крамольников», но ничего не произошло. В 23.10 появился Людвик, поздоровался за руку с несколькими коллегами, сел напротив Хелены и заказал сэндвичи и кофе.
– Ты знаешь этих людей? – шепотом спросила она, бросив незаметный взгляд на шумную группу за соседним столиком.
– Мы вместе работаем.
– Они насмехались над резолюциями съезда!
– Пустяки, все они – члены партии. Знаешь, как говорят: «Он врет, как „Руде право“». Люди хотят, чтобы атмосфера в стране изменилась, партию нужно реформировать изнутри, начать демократизацию. Ты только подумай – съезд принял программу экономической либерализации! Многие из нас поддерживают Дубчека[136] и хотят покончить с Новотным[137] и старыми сталинистами.
– Ты говоришь опасные вещи. Прошу тебя, будь осторожней – хотя бы на людях.
– Значит, ты теперь интересуешься политикой?
Людвик жадно поглощал бутерброды, как будто не ел несколько дней, допил пиво и заказал еще одну кружку.
– Почему ты ничего не ешь?
– Не могу… Мне нужно тебе сказать… я кое-кого встретила.
– Ну и?..
– Между нами все кончено.
– Понятно…
– Прости, что вывалила все вот так, по-дурацки.
– Ценю твою откровенность. Расставила все точки над «i».
– Прости, мне правда очень жаль.
– Ты правильно поступила, кстати, я сам давно собирался кое о чем с тобой поговорить. У нас все равно ничего бы не вышло. Родители подталкивали нас друг к другу, но мы не любовники, а скорее брат и сестра.
– Странные у тебя отношения с сестрой! Между прочим, это ты меня «совратил» и все время тащил в койку.
– Так уж и тащил…
– Я хотя бы не думала, что сплю с братом!
Они ушли до закрытия. Приятель Людвика предложил подвезти их и высадил на мосту Леги. Людвик остановился, чтобы закурить.
– Подожди, – сказала Хелена, открыла сумку, достала длинную коробку и вытащила из нее две сигары.
– Ты куришь вот это?
– Попробуй, тебе понравится.
Хелена чиркнула спичкой, разогрела кончик сигары, как делал Рамон, потом раскурила ее, отдала Людвику и проделала то же со своей. Они стояли, облокотясь на перила, курили и смотрели на черные воды Влтавы.
– Родители ничего тебе не сказали? – спросила Хелена.
– Нет, мы редко созваниваемся. Я был очень занят.
– Сигары курил мой… тот человек, о котором я говорила.
– Для меня крепковато. Вы расстались?
– Не хочу это обсуждать.
– Со мной или вообще?
– Он пациент Йозефа, его привезли в санаторий в тот день, когда мы смотрели хоккейный финал. Он иностранец… загадочная личность.
– Я, если помнишь, уехал рано утром и не видел его.
– Никогда не думала, что смогу полюбить подобного человека. Сама не понимаю, как это вышло. А теперь он уехал неизвестно куда, и я чувствую себя свалившимся в штопор самолетом, которым никто не управляет. Думаю, он вернулся на родину и не захотел мне сказать.
– Ты не можешь знать наверняка.
– Когда мы были вместе, я ему верила. На все сто. Когда он на меня смотрел, я знала, что все его слова – правда. Мы увлеклись, хотя между нами нет ничего общего. Он старше на двадцать лет, женат, у него пятеро или шестеро детей, живет на другом конце света и занимается необычным делом. Потому и уехал – не хотел, чтобы все зашло слишком далеко, понимал, что мы оба будем несчастны.
