Чарльз Буковски - Женщины
Снова оказавшись на третьем этаже, я повернул одну из ручек – и дверь отворилась. Вот мой портфель стихов… пустые стаканы, бычки в пепельнице… мои штаны, моя рубашка, мои башмаки, мой пиджак. Чудесное зрелище. Я закрыл дверь, сел на постель и прикончил бутылку виски, которую таскал с собой.
Я проснулся. Стоял день. Я находился в странном чистом месте с двумя кроватями, шторами, телевизором и ванной. Похоже на мотель. Я встал и открыл дверь. Снаружи лежали снег и лед. Я закрыл дверь и огляделся. Необъяснимо. Без понятия, где я. Жуткий бодун и депрессуха. Я дотянулся до телефона и заказал междугородный звонок Лидии в Лос-Анджелес.
– Детка, я не знаю, где я!
– Я думала, ты полетел в Канзас-Сити?
– Я тоже. А теперь не знаю, где я, понимаешь? Я открыл дверь, посмотрел, а там ничего нет, один накат на дорогах, лед и снег!
– Где тебя поселили?
– Последнее, что помню, – мне дали комнату в женской общаге.
– Ну, так ты, наверное, таким ослом себя там выставил, что тебя переселили в мотель. Не волнуйся. Обязательно кто-нибудь придет и о тебе позаботится.
– Боже, неужели в тебе нет ни капли сострадания к моему положению?
– Ты сам себя ослом выставил. Ты в общем и целом всегда себя ослом выставляешь.
– Что ты имеешь в виду – «в общем и целом всегда»?
– Ты просто пьянь паршивая, – сказала Лидия. – Прими теплый душ.
Она повесила трубку.
Я дошагал до кровати и на ней растянулся. Милый номер, но ему недостает характера. Проклят буду, если полезу под душ. Я подумал было включить телевизор.
В конце концов, я уснул…
В дверь постучали. Явились два ясных молоденьких мальчика из колледжа, готовые доставить меня в аэропорт. Я сидел на кровати и надевал ботинки.
– У нас есть время пропустить парочку в аэропорту перед взлетом? – спросил я.
– Конечно, мистер Чинаски, – ответил один, – все, что вам угодно.
– Ладно, – сказал я. – Тогда попиздюхали отсюда.
8
Я вернулся, несколько раз трахнул Лидию, подрался с ней и одним поздним утром вылетел из международного аэропорта Лос-Анджелеса на чтения в Арканзасе. Сравнительно повезло – весь ряд достался мне одному. Командир представился, если я правильно расслышал, как Капитан Пьянчуга. Когда мимо проходила стюардесса, я заказал выпить.
Я был уверен, что знаю одну из стюардесс. Она жила на Лонг-Биче, прочла несколько моих книжек, написала мне письмо, приложив свое фото и номер телефона. Я узнал ее по фотографии. Так никогда и не довелось с нею встретиться, но я звонил ей несколько раз, и одной пьяной ночью мы орали друг на друга по телефону.
Она стояла прямо, пытаясь не замечать, как я вылупился на ее зад, ляжки и груди.
Мы пообедали, посмотрели «Игру недели», послеобеденное винище жгло глотку, и я заказал пару «кровавых Мэри».
Когда мы добрались до Арканзаса, я пересел на маленькую двухмоторную дрянь. Стоило пропеллерам завертеться, как крылья задрожали и затряслись. Похоже, вот-вот отвалятся. Мы оторвались от земли, и стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени выпить надо было уже всем. Она спотыкалась и колыхалась между кресел, продавая напитки. Потом объявила, громко:
– ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ!
Мы допили и приземлились. Через пятнадцать минут снова поднялись в воздух. Стюардесса спросила, не хочет ли кто выпить. К тому времени выпить надо было уже всем. Потом она объявила, громко:
– ДОПИВАЙТЕ! СЕЙЧАС ПРИЗЕМЛИМСЯ!
Меня встречали профессор Питер Джеймс и его жена Сельма. Сельма походила на кинозвездочку, только в ней было больше класса.
– Здорово выглядишь, – сказал Пит.
– Это твоя жена выглядит здорово.
– У тебя есть два часа до выступления.
Пит привез меня к ним. У них был двухэтажный дом с комнатой для гостей на нижнем уровне. Мне показали мою спальню, внизу.
– Есть хочешь? – спросил Пит.
– Нет, меня блевать тянет. Мы пошли наверх.
За сценой, незадолго до начала, Питер наполнил графин для воды водкой с апельсиновым соком.
– Чтениями заправляет одна старушка. У нее бы в трусиках все скисло, если б она узнала, что ты пьющий. Она неплохая старушенция, но до сих пор считает, что поэзия – это про закаты и голубок в полете.
Я вышел и стал читать. Аншлаг. Удача моя держалась. Они походили на любую другую публику: не знали, как относиться к некоторым хорошим стихам, а на других смеялись не там, где нужно. Я продолжал читать и подливал себе из графина.
– Что это вы пьете?
– Это, – ответил я, – апельсиновый сок пополам с жизнью.
– У вас есть подруга?
– Я девственник.
– Почему вы захотели стать писателем?
– Следующий вопрос, пожалуйста.
Я почитал им еще немного. Рассказал, что прилетел сюда с Капитаном Пьянчугой и посмотрел «Игру Недели». Рассказал, что в хорошей духовной форме я могу съесть все с тарелки и сразу ее вымыть. Почитал еще стихов. Я читал, пока графин не опустел. Тогда я сказал, что чтения окончены. Последовало сколько-то раздачи автографов, и мы отправились на пьянку к Питу домой…
Я исполнил свой индейский танец, свой танец живота и свой танец «Не-Можешь-Срать-Не-Мучай-Жопу». Тяжело пить, когда танцуешь. И тяжело танцевать, когда пьешь. Питер знал, что делал. Он выстроил кушетки и стулья так, чтобы отделить танцующих от пьющих. Каждый мог заниматься своим делом, не беспокоя остальных.
Подошел Пит. Оглядел всех женщин в комнате.
– Какую хочешь? – спросил он.
– Что, вот так просто?
– Наше южное гостеприимство.
Приметил я там одну, постарше прочих, с выступавшими зубами. Но зубы выступали у нее безупречно – расталкивая губы, как открытый страстный цветок. На этих губах я хотел ощутить свои. На ней была короткая юбка, а колготки являли миру хорошие ноги, которые постоянно скрещивались и раскрещивались, когда она смеялась, пила, одергивала юбку, никак не хотевшую их прикрывать. Я подсел к ней.
– Я… – начал было я.
– Я знаю, кто вы. Я была на вашем чтении.
– Спасибо. Мне бы хотелось съесть вам пизду. Я уже наловчился. Я сведу вас с ума.
– Что вы думаете об Аллене Гинзберге?
– Послушайте, не сбивайте меня. Я хочу вашего рта, ваших ног, вашего зада.
– Хорошо, – ответила она.
– Тогда до скорого. Я в спальне внизу.
Я встал, покинул ее, выпил еще. Молодой парень – по меньшей мере 6 футов и 6 дюймов ростом – подошел ко мне:
– Послушайте, Чинаски, что-то не верю я, будто вы живете на банухе, знаетесь с торговцами наркотой, сутенерами, блядьми, торчками, игроками, драчунами и алкашами…
