Эва Курылюк - Эротоэнциклопедия
В один прекрасный день наука, без сомнения, даст ответ на вопрос, снижают или повышают вечерние омовения кипятком температуру ночных эмоций. Четкого ответа требует также вопрос, глубоко волнующий младшее поколение исследовательниц: способствуют ли специфические черты японской эротики достижению большей или меньшей — по сравнению с прочими цивилизациями — степени внутренней свободы? Применительно к среде гейш вопрос должен ставиться следующим образом: трактовать ли умение скрывать чувства под безупречной маской ритуализованного поведения как признак внутренней свободы или же, напротив, как симптом внутренней порабощенности гейш?
Совершенствование исследовательских методов, обусловленное научным и технологическим прогрессом, безусловно позволит пролить свет на эту проблему, которая небольшим камнем преткновения, будто тенью, разделяет мировой величины авторитеты господина декана Сузуки и госпожи заместителя декана Огава, с одной стороны, и немногочисленных представительниц младшего поколения исследовательниц, декларирующих свои сомнения в необходимости дуть на воду, — с другой.
Под большим секретом и в знак безграничного уважения осмелюсь признаться Вам, господин Профессор, что «Подуем на воду» — название пользующегося неподдельной популярностью сборника хайку, принадлежащих кисти госпожи профессор Огава. Госпожа заместитель декана с незапамятных времен принадлежит к элите первоклассных авторов-каллиграфов, хотя лишь недавно стала известна в этой ипостаси широкому кругу читательниц. На прошлой неделе в интервью литературному женскому журналу «Бамбуковая роща» госпожа заместитель декана Огава любезно раскрыла свой поэтический псевдоним Кинуко Курува, под которым она вот уже два десятилетия печатается на страницах «Бамбуковой рощи» в рубрике «Хайку».
От всей души прошу простить мне это отступление и спешу возвратиться к своим скромным, хотя и переосмысливающим ряд аксиом изысканиям, касающимся ментальности гейш. Прежде всего позволю себе выразить некоторые сомнения относительно правильности вывода о пресловутой духовной независимости гейш на основе исторических летописей, литературных произведений, художественных произведений и прочих псевдодокументальных свидетельств, якобы оставленных неграмотными поставщицами эротических удовольствий. Уже совершенно на полях я хотела бы напомнить, что лишь в начале XX века майко, то есть маленьких девочек, продававшихся в публичные дома, где гейши воспитывали их как будущих гейш, впервые обязали посещать школу. Это дало начало литературе гейш в форме писем и дневников, которые лично я полагаю единственным достоверным источником, хоть и с величайшим трудом поддающимся анализу.
Помещенные в пространство торговли живым товаром и эротики, ритуала и театра, гейши мастерски владеют ложью и суевериями, собственную же психику скрывают при помощи выразительного и лукавого маскарада. Следует терпеливо, как и подобает ученому, срывать покров за покровом, постепенно выявляя просвечивающие из-под фальши факты и сплетения правды и лжи. Принадлежащий Вашему, господин Профессор, перу блестящий анализ «Simulacixim — Veritas: история структуры сосуществования» можно применить также и к milieu гейш. Превосходя прочие слои общества по части лжи, сами они извращены меньше. Мастерски пользуясь суевериями, редко ими руководствуются. Неожиданно мы обнаруживаем подтверждение древней пословицы, без сомнения известной Вам, уважаемый господин Профессор: раб подчас обладает большей внутренней свободой, чем его хозяин.
Рассчитывая, уважаемый господин Профессор, на Ваш очередной и, надеюсь, весьма скорый визит в нашу гостеприимную страну, позволю себе представить Вам двух гейш-пенсионерок, которых мы ласково окрестили нашими подопытными крольчихами. В том, что касается умения делать ключевые выводы на основе подспудной эмоционально-половой активности, эти сохраняющие ясный ум весьма пожилые дамы значительно превосходят первое поколение преподавательниц Токийского университета. Пожилые гейши, в отличие от нас, обладают также даром распознавания политических маневров и экономических манипуляций в рекламных телепрограммах, направленных на одурачивание зрителя. В результате возникает ощущение, что эти пережитки эры феодализма надуть сложнее, нежели эмансипированную среду сотрудниц университета.
Осмелюсь — дабы не оставаться в этом вопросе совершенно голословной — приобщить ряд небольших фрагментов моей диссертации «Ментальность гейши на основе ее воспоминаний» в моем же переводе. Эта скромная по замыслу исследовательская работа вызвала некоторый резонанс на нашем факультете и в университете. Благодаря любезным стараниям госпожи профессор Огава она была опубликована в Киото в виде книги под названием «Мост Цветущей Сливы: воспоминания гейши». Готовятся переводы на языки корейский, хинди, венгерский и английский («MIT Press»), но, увы, пока еще не на Ваш, уважаемый господин Профессор, чудесный lingua franca.[18]
В области межкультурной эротической компаративистики, основы которой заложили своими энциклопедическими познаниями Вы, господин Профессор, я принадлежу к числу исследователей, делающих первые робкие шаги. Предложение внести свой скромный вклад в путеводитель по вселенной пола и рода я полагаю для себя исключительным поощрением и честью. От имени госпожи заместителя декана Огава и своего собственного приношу нижайшие извинения за отнятое у Вас, любезный господин Профессор, бесценное время. Спешу также выразить сердечную благодарность за включение наших, еще столь несовершенных исследований из страны маленьких островов в масштабный всемирный труд и, в прощальных строках, заверить Вас в своем величайшем уважении и глубоком восхищении.
Госпожа заместитель декана Огава и я склоняем голову перед Вашими, господин Профессор, достопамятными заслугами, желая неизменного здоровья и личного счастья в настоящий момент и во всей будущей жизни.
Ваша, исполненная величайшего уважения и почтения — д-р Инуэ Юки, преподаватель-ассистент второй степени
О. Юки — Тоши
Юки И. в Киото. 1989.
Фото Роберта Игерли
Токио, 5 мая 1976
Юки — Тоши
Уф-ф-ф. Наконец-то я состряпала докладную записку Барту, не без посторонней помощи. Сомневаясь в своем французском, содрала стиль из писем Оэ президенту Французской академии. Он беспардонно подлизывался к лягушатникам, потому что хотел устроить перевод своего собрания сочинений. Но я его перещеголяла. Ты помрешь со смеху. Хотя кто знает.
Одной Аматерасу[19] ведомо, что выйдет из всего этого проекта, политически безупречного. Твой Ролан втравил нас в него из снобизма и меркантильных соображений. Это предлог тянуть из нас денежки на перелеты туда-сюда, потому что в Киото заартачились. Арайоши поклялась, что хорошенького понемножку и она цента больше не даст на лекции иностранных профессоров. Действительно ли Б. вновь собирается приехать на твой осенний семестр вместе со своим (что-то мне все это напоминает) научным ассистентом? Голову даю на отсечение, что это тот самый Эдмондо, которого он тебе предлагал на место стажера в прошлом году.
Я считаю Б. болваном, но не до такой степени, чтобы купиться на мой букет бредней. Впрочем, кто знает. Может, через полстолетия издадут его дневники, где мое письмо будет подано как «типичный образец японской эпистолярной культуры представительницы женской элиты семидесятых годов». Что не так уж далеко от истины. Честно говоря, я бы охотно написала без обиняков, не скрывая, что нас с ним объединяет влечение к гениталиям собственного пола. Впрочем, ему это уже наверняка известно. Не сегодня тебя прозвали Сафо Токийской, а меня Билитис[20] Клозетной.
Кстати. Может, протолкнуть в «Путеводитель» что-нибудь о лесбийстве гейш? Барт хоть и изображает героя нашего романа, но ничего не афиширует. Он дорожит тепленькой синекурой — как, впрочем, и мы. Тексты свои кропает лихо. Впрочем, «Happy few»[21] сочинят, остальные же пусть ломают голову, откуда в нем столько неудовлетворенности, столько уклончивости и тяги к аллюзиям, столько вожделения, не осмеливающегося толком и рта раскрыть. Осторожненький Б. ставит на амбивалентность и экзотику. Все логично: он собирает маски но, коллекционирует кимоно, выращивает бонсай и почитает нашу лицемерную страну. Мистер Гейша.
Честно говоря, это письмо адресовано прежде всего тебе. Это мое заявление об уходе. Настоящим освобождаю престижное место преподавателя-ассистента второй степени, ха-ха. И секунды тут больше не выдержу. Придется тебе подыскать другую майко. И ты найдешь. А может, нет? Может, окажешься такой — чудесной, умной, энергичной, — какой я в свое время тебя считала? Может, сдержишь обещание?
