Александр Зевайкин - Малец и море
— А это разве плохо?
— Хорошо, очень хорошо, вот только, — он опустил глаза и замолчал.
— Что?
— Зря ты… это… с ним.
Танюха удивленно взметнула брови:
— Та-а-ак. Это уж позволь решать мне. Я уже взрослая девочка и сама решаю, с кем мне быть. Не надо мне советчиков. Понимаешь?
— Понимаю, — кивнул Тёмка, — но он… нехороший.
— Вот тебе здрасте! — всплеснула руками Татьяна. Встала, обошла стол и остановилась напротив мальчика. — И этот туда же. Чем он тебя обидел? Чем не угодил? Из моря вытащил. От смерти, можно сказать, спас. И теперь — нехороший.
— Да никто его и не просил. И не тонул я вовсе, а чайку спасал.
— Тогда в чем дело? — Танюха исподлобья посмотрела на мальчика. Такой разговор ей очень не нравился. Создавалось впечатление, что мальчик действительно что-то знает.
— Гукор у него.
Танюха насторожилась.
— А это что, болезнь какая? Заразная? А ты откуда знаешь?
— Кораблик на левой руке.
— Фу ты, — выдохнула Танюха, — ну и что из этого. Я два года об этом знаю. Симпатичный кораблик. Мне очень нравится. Что же тут такого плохого?
— Для сухопутного человека все кораблики симпатичные, а для моряка они все разные: барк, пинка, полакр, шебека, тартана, мулета, фелюка, трабакколо, багала, коф, тьялк. Дальше продолжать или хватит?
— Хватит, — Танюха даже растерялась. Она действительно думала, что кораблик и есть кораблик.
— И каждое судно имеет свои приметы. Понимаешь? Это как машины. Ты же сможешь отличить «Мерседес» от «Мазды»? А корабли классифицируются прежде всего по парусному вооружению.
— Ну и что?
— Обычно колют фрегат «Палладу» или бриг «Меркурий». Слышала о таких?
— Ну да, — Танюха действительно слышала о таких кораблях. Очень давно, еще на уроках истории.
— А гукор очень редкий корабль. Их строили в начале восемнадцатого века. И о нем знают только специалисты.
— Я ничего не понимаю. При чем тут кораблик?
— Подожди, не все сразу. Ты знаешь, где он работает?
Этот вопрос застал ее врасплох.
— Ну-у-у, у него свое дело. Коммерция. Частые командировки. Вот и сейчас опять уехал. Зарабатывает он хорошо. Да деньги его мне не нужны. Я женщина полностью самостоятельная.
— Вот, вот, — совершенно по-старчески проворчал мальчик.
— Знаешь, просто так обвинять человека… Мы знакомы два года, а ты первый раз его видишь, и сразу — плохой.
Тёмка насупился.
— Не сразу. Я долго сомневался. Ладно. Слушай, только помни, что поклялась. В октябре прошлого года, рано-рано утром мы пошли к Острому уступу. — Мы и до берега дойти не успели, видим: две машины стоят: «Ауди» и «четверка». И мужики тут же ругаются. Да так здорово, что мы струхнули и решили в кусты спрятаться, посмотреть, чем дело кончится. Они как раз на нашей дороге стояли, и мы никак не могли пройти мимо них незамеченными. Оставалось только ждать.
Тёмка замолчал.
— Ну и что?
— Сначала ругались, пальцы гнули, понты кидали, а потом драться начали. Сначала просто на кулачках, потом твой… ножик вытащил, да и прирезал того.
— Подожди, как это «мой»?
— Ну, твой Витёк.
— Да ты чего несешь-то?! — ужаснулась Танюха. — Это не он был.
— Я тоже хотел так думать, — заупрямился мальчик, — да не получается. У нас самый настоящий морской бинокль был. Не китайский. С такого расстояния через него можно газеты читать.
— Это просто похожий человек был, — схватилась за соломинку Танюха.
— Когда они дрались, у твоего Витька рукав оторвался, а там, на руке — гукор. Очень тонкая и красивая работа. Я бы тоже не поверил, — глядя в сторону, тяжело выдавил мальчик, — если бы сегодня не увидел.
— А что же ты мне сразу не сказал, когда он тебя из моря вытащил?
— Тогда мне не до этого было. А он всегда одет. Я даже и думать не смел, пока…
— Ты все это придумал.
— Нет.
— Тогда скажи мне, что было дальше.
— Сразу убегать мы побоялись: он мог увидеть и услышать нас.
— Ну?
— А в иномарке еще девушка была. Он вытащил ее. Она даже кричать не могла, только тряслась от страха.
— Ну? — Танюха чувствовала, как пол под ногами начинает потихоньку плыть.
— Он свернул ей шею, как это показывают в американских боевиках. Она даже не пискнула. Сел в «четверку» и уехал.
Танюха опустилась на табурет и обхватила голову руками. Она не хотела верить, но мальчик говорил правду. Газеты писали о двойном убийстве, но то, что девушке свернули шею, знали только люди, имеющие непосредственную причастность к следствию. Тёмка в их круг не входил. Так что же это получается?
— А ты не заметил в четверке что-нибудь необычного? Как она выглядела?
— Обычная четверка. Сверху большой багажник и…
— Что «и»?
— У нее не было ручек на задних дверцах.
— Но ты не мог видеть обе дверцы.
— Когда он уезжал, ему пришлось развернуться.
— Все правильно, — согласилась девушка. — Именно остов такой обгоревшей машины нашли в ущелье. Но я все равно не верю.
— Как хочешь. Но знай, если ты ему расскажешь, он убьет меня, а потом и тебя, — совсем тихо сказал Тёмка. — Ты красивая и добрая, зачем ты связалась с ним?
Что она могла ответить мальчику? С Витьком было легко и просто. Он добрый, веселый, остроумный. Когда надо — умеет помолчать, понимает женщин. Не ревнует, хотя и любит. Любит? Вот теперь это большой вопрос. Для нее.
«Если ты ему расскажешь, он убьет меня, а потом…»
Тёмка вдруг встал и направился к двери.
— Ты куда? — не задумываясь спросила Танюха, вернее та ее часть, что все еще удерживала связь с внешним миром.
— Мне в школу завтра. Уроки надо приготовить.
Это уже позже она поняла, что нельзя было отпускать мальчика, а тогда… Тогда она ничего не понимала. В голове все смешалось. Ласковая улыбка Витька и свернутая шея. Значит, она два года любила убийцу?! В одно мгновение накрыли пустота, одиночество, обида. На себя, на Витька, на весь мир. Как же так? Она умная, сильная женщина… Все в этом мире относительно: и сила, и ум. Небо за окном потемнело. На кухне из недотянутого крана гулко падали капли. А она все сидела в густой, давящей тишине, уставившись в одну точку и прокручивая в голове все свои встречи с Витьком. Ну как же так получилось? Он ни разу не обидел ее. Ни словом, ни делом. А другой девчонке, не раздумывая, свернул шею. Оборотень. И что же ей теперь делать? Танюха долго думала над этим. И пришла к выводу, который одновременно удивил ее, принес облегчение, а с другой стороны — напугал. Она пыталась найти в себе дикий ужас, безотчетную панику, от потери самого близкого человека. Но… И тут она поняла, что по-настоящему никогда не любила Витька. Он был для нее лишь партнером. Приятным в общении, красивым, сильным, и в том, и в другом плане. И независимым. И все. Он никогда перед ней не отчитывался. Приходил и уходил, когда хотел. Да и она. И она считала себя свободной. Про свою работу он никогда не рассказывал. Родителей его Танюха не знала. Как-то раз зашел разговор, но Витёк увильнул, и она больше не возвращалась к этой теме. Да, им было легко вместе, но семьи у них не было. Это Танюха поняла только сейчас. Раньше не было повода задуматься. Все шло хорошо, да и ладно. А теперь… Уснула далеко за полночь. Прямо на диване, среди вороха книг. Утро не принесло облегчения. Болела голова и ныли бока от острых книжных углов. Рядом, на журнальном столике лежал лист с рисунком: мальчик, сидящий на пляже у самой кромки прибоя. И если Витёк потерян для нее навсегда, то Тёмку она должна найти.
* * *Подъезжая к дому, она еще сквозь кусты живой изгороди увидела красную машину Стаса. Сам он, прислонившись к правому переднему крылу, нервно курил и беспрестанно крутил головой. Танюхе это сразу не понравилось. Заметив ее машину, он заспешил ей навстречу, едва не попав под колеса. Танюха резко затормозила и выскочила из машины.
— Привет, — буркнул Стас непривычное для себя слово, и это ей тоже не понравилось. Обычно он здоровался витиевато, со вкусом.
— Ты нашел его? — вместо приветствия спросила девушка.
— У меня для тебя куча новостей, и все плохие, — без обиняков начал Стас. — С какой начинать?
Она пристально посмотрела в его серые глаза, словно желая увидеть там ответы сразу на все вопросы, но он отвернулся, метнул бычок в канаву и выпустил длинную струю дыма.
Танюха напряглась, приготовившись к самому худшему.
— Какая разница, начинай с любой.
Стас как-то подозрительно посмотрел на нее, то ли с сожалением, то ли с печалью. Не любила она его взгляды. Какие-то они неопределенные.
— Пойдем, пройдемся во-о-о-н до того дерева, — вдруг предложил он, — как раз уложимся.
— Пойдем, — с неохотой согласилась Танюха, понимая, что во время прогулки он будет смотреть куда угодно, только не в ее глаза. Хороший парень Стас, но какой-то уж больно скользкий. Почему он никогда не смотрит в глаза собеседнику? Совесть не чиста? А у кого она сейчас чиста? Но додумать у нее не получилось.
