Вероника Тутенко - Медвежьи невесты
— Эх, придётся возвращаться, — соскочил на землю сибиряк и вскоре победно вернулся с чемоданом. — Держи крепко и не теряй. Больше возвращаться не буду!
— Тпр-ру, — лошадь резко остановились.
— Приехали, — извозчик кивнул на просторный двор, возвышавшийся на холме. — Переночуете здесь.
Нина взяла на руки Людочку. Валерик поспешил раньше матери завладеть чемоданчиком.
— А что там? — Нина обвела взглядом двор — единственную постройку с признаками человеческого жилья на много километров вокруг. Заслышав лошадь, зашлись лаем собаки. Сквозь шаткие зубья забора косилась наружу белоснежная коза.
Здесь же рядом на просторном холме возвышались кресты. Могил было восемь.
— Раньше был постоялый двор, — равнодушно ответил сибиряк. — Купцы здесь коней поили и сами отдыхали с долгой дороги. Да и теперь что-то вроде постоялого двора. Баба Маша здесь живёт. Да вы не бойтесь, она у нас добрая. Не обидит. А завтра заеду за вами, и поедем в Нижний.
Дверь дома скрипнула, и к ней направлялась пожилая, но крепкая женщина.
— Ну-ну, Цыган. Марта! Ишь, разрычалась, — успокоила она собак. — А ну-ка, дай пройти хозяйке, Нюрка. Опять к забору прилипла! Так и просится медведю в лапы! Ну что ты будешь делать!
Отчитав козу, хозяйка повернула щеколду и несколько секунд изучающее осматривала незваных гостей. Намётанным взглядом сразу определила, что молодая женщина нездешняя.
— Куда ж ты, милая с детками-то? К мужу, что ли? — догадалась баба Маша.
— К мужу, — устало улыбнулась Нина. — Пустите нас переночевать?
— Куда ж вас девать-то. Не в лесу ж оставлять, — беззлобно проворчала моложавая старушка. — Надолго в наши края, али как?
— Надолго, — вздохнула Нина и обвела взглядом бескрайний частокол деревьев на горизонте, дорогу в глубоких язвах, уводящую не иначе, как на край света, и задержалась на крестах.
— Старое кладбище, — ответила на молчаливый вопрос гостьи хозяйка. — Баренья ссыльные там похоронены. Да ты проходи в дом-то. Что стоите на пороге, как бедные родственники? Устали небось-то с дороги…
— Устали, — согласилась Нина.
— Сейчас я деткам молочка принесу.
Баба Маша вернулась с кухни с пол-литровой банкой жирного козьего молока. Поставила на стол картошку в мундире и домашний хлеб.
— Ешьте, набирайтесь сил. Последние километры самые трудные.
Это было правдой. Короткий отрезок пути казался бесконечным, или время вдруг сжалось в комочек, а расстояние вытянулось и расширилось до самой вселенной…
… Нина ждала подводу утром, но извозчик приехал ближе к вечеру…
19
…На берегу Тассея жались друг к другу несколько домов.
— Здесь у нас сельсовет и больница, — сонно поставил в известность извозчик.
Быстрое течение реки крутило и гнало к истоку льдины. Солнце, догорая, плавилось над кромкой леса.
Извозчик остановил повозку у небольшого бревенчатого строения с плоской крышей.
— Подождите пока в сторожке, — кивнул на приземистое здание извозчик. — Здесь у нас все останавливаются, кто в посёлок приезжает.
Грязно-белая лайка дремала у входа. Почуяв гостей, собака лениво приоткрыла один глаз и, пощупав пришельцев острым взглядом сторожа, потянулась и снова погрузилась в свой чуткий сон.
Гладкий дощатый пол был тщательно вымыт чьей-то хозяйственной рукой.
Стены в первой комнате вполне могли претендовать на то, чтобы стать лет этак через пятьдесят музейными экспонатами. От пола до потолка алыми деталями притягивали взгляд плакаты. Одни ласкали глаз ровной типографской краской, другие были нарисованы вручную с тем же преобладанием насыщенного красного.
В комнате не было ничего, кроме деревянного самодельного стола, буржуйки и маленького приёмника на подоконнике.
В другой комнате стояли две железные солдатские кровати. От одного вида аккуратно заправленных кроватей Нина почувствовала прилив усталости.
Завтра наконец-то она увидит мужа.
Валерик плюхнулся на кровать, пружины железно отозвалась в ответ.
— Не балуйся, сынок, разбудишь Людочку, — строго прошептала Нина. Дочка сладко посапывала на её руках.
Нина осторожно положила дочурку на кровать и прилегла рядом на край.
Сибирская весна ночным морозцем расползлась по комнате и только к утру согрела лучами.
Осторожно, стараясь не скрипеть пружинами, Нина встала с кровати, тихо закрыла за собой дверь. В утреннем свете соседняя комната казалась ещё более пёстрой и торжественной. На одном плакате, белозубо улыбаясь, колхозник в красной рубашке и колхозница в красном платке задорно зазывали: «Иди, товарищ, к нам в колхоз».
На другом комсомолец зазывал на целину. Нина отвела глаза…
… Дверь радостно скрипнула. Сердце Нины воспарило, как бабочка, и ухнула вниз.
Нет, не Юра.
Вошедшая, молодая розовощекая сторож, между тем, принесла радостную весть.
— Вы Нина?
— Да.
— По радио передали, сейчас за вами приедет муж на катере.
— По радио? — удивилась Нина.
— Да, здесь без радиооповещения никуда, иначе как узнать, что творится на другом берегу?
Можете уже идти к реке…
Пристань представляла из себя несколько дубовых досок, порожком уходящих в бурлящую стихию, поодаль покачивались привязанные к колышкам, как норовистые бычки, моторные лодки.
На берегу, пустынном с вечера, было неожиданно людно. Все вокруг только и говорили, что о полете в космос, да еще в разговорах постоянно проскальзывало слово «сплав», по всей видимости, означавшее что-то не менее важное здесь в сибирской глубинке, чем прорыв человека в звёздную беспредельность.
— Этак мы и до Юпитера доберемся, — восторженно размахивал руками щуплый мужичок, по-видимому под впечатлением последних новостей.
— Не, Вась, туда мы не скоро еще попадем. Лет, может через сто, не раньше, — усмехаясь в густую черную бороду, возразил широкоплечий сибиряк.
— Интересно, есть ли там люди? Вот ведь загадка. Я думаю, есть. Не на Юпитере, так где-то еще. Вселенная вон какая большая…
Но ни космос, ни тем более сплав уже не волновали Нину. Навалившееся всем небосводом на плечи бессилие затянуло глаза влажной пеленой. Вот она одна с двумя детьми стоит у суровой сибирской реки, которая шутя играет огромными льдинами, и ничуть не легче от того, что где-то на Венере, на Марсе или ещё где-то на чужой далекой планете кто-то так же кого-то не встретил в огромной полной опасностей тайге.
Катер торжественно причалил, но среди сошедших на берег мужчин не было мужа…
Нина готова была уже разрыдаться: зачем она приехала с детьми с далёкую опасную тайгу, как вдруг навстречу, растопырив руки для объятий, шагнул незнаковый бородач с весёлыми глазами, подхватил Людочку, одновременно сгребая в охапку Нину и Валерика.
— Я думал, вы уже не приедете!
— Юра! — вскрикнула Нина. — Ты что такую бороду отрастил?
— А перед кем здесь бриться? Я же всё время в тайге?
Обратно катер отправлялся ещё не скоро (ждали какого-то важного начальника), так что было время посидеть, поговорить на берегу.
— Ничего, к вечеру будем дома…
По тому, как непринуждённо Юра произнёс «дома», Нина поняла, что он успел сродниться с тайгой.
— Ещё бы немного, и на другой берег не попасть…
— Сплав? — догадалась Нина.
Уже вечером, она увидела сама, что олицетворят собой слово, так интриговавшее и пугавшее её…
… Начальник, наконец, сделал свои важные дела и вместе с плотно набитым портфелем сел в катер.
Остальные последовали его примеру. Юра с семьёй заняли заднюю часть катера. Впереди сели двое мужчин, тоже с того берега.
Нина оглянулась, посмотреть, как за ними расходятся волны и вскрикнула. За ними гнались по воде штабелями брёвна.
— Ты чего? — оглянулся и Юра и сразу понял, в чём дело. — А-а, обычное дело. Вовремя мы… Сплавляют деревья.
Нина даже похолодела: ещё чуть-чуть, и остались бы на берегу.
Но плыть впереди сплава было даже страшнее.
— Деревья ещё с зимы навалены на берег, отвлекал разговорами Юра. — А ранней весной и поздней осенью их спускают на воду. В другом месте их перехватят, и отправят, куда нужно.
Деревья, между тем, нагнали катер, но он вовремя славировал вбок, где было глубже и меньше шло деревьев.
Катер, наконец, остановился.
Сидевшие впереди, попрощавшись, неторопливо пошли от берега прочь. Вышел на сушу и сам речной волк, бородатый, как водится, Савелий Михайлович.
