Светлана Мерцалова - С опозданием на много лет...
Вскоре он увлекся какой-то модной журналисткой, ведь жена-наседка быстро может наскучить. О чем мы могли поговорить вечером? Ничего нового я не могла сказать… Однажды я не выдержала и исчезла…
Оксана замолчала, уставившись в пространство:
— Если бы я любила его, я бы сошла с ума, а так… лишь было мерзко до тошноты…
— Ты вышла за него из-за денег? — спросил Лавров.
— Допустим.
— Деньги не сделали тебя счастливой?
— Как видишь.
— Люди часто преувеличивают значение денег. Богатство — это еще не счастье, — поучительно изрек отец.
— Во всяком случае, богатство куда ближе к счастью, чем нищета. Благодаря своему мужу я не превратилась в загнанную лошадь, а все такая же красивая, как и раньше. И все у меня хорошо, — сказала она, но голос у нее почему-то сорвался.
…Все у меня хорошо? Почему ж так заболело сердце?… И так хочется плакать?…
— Сама себе противоречишь…
— И не только сама себе противоречу, но и сама себе лгу. Ничего не происходит просто так — где-то я совершила ошибку. Если бы я их любила, то и они вели бы себя по другому, а может… и нет. Не знаю. Уже ничего не знаю… Все в прошлом, мне некого винить, кроме себя. Я одна во всем виновата.
— Тебе не стыдно? Может быть, ты испортила им жизнь?
— Папа, стыд я потеряла вместе со своей девственностью.
Лавров внимательно посмотрел на нее:
— Мне кажется, что ты хочешь казаться хуже, чем ты есть.
— Потому, что я хуже, чем я есть…
— Ты изменилась. Ты была такая милая, скромная девушка. Куда все делось? — спросил отец.
— Жизнь так мордой по асфальту провела, что от моей скромности ничего не осталось, — ответила Оксана, горько скривив губы.
— Да что вы за поколение такое?
— Этот вопрос задавался во все времена. В наше время, когда прогресс движется такими темпами этот вопрос актуален, как никогда. С изобретением компьютера мир так изменился: люди целые дни сидит за компьютерами, не выходя на улицу. Все общение происходит виртуально — через блогги, форумы и тому подобное…
— Почему так?
— Так, наверное, удобнее. Ты можешь врать, можешь ругаться, можешь выставлять свои фото, хорошо подправленные фотошопом, ведь на этих снимках ты такой, каким хочешь быть. Это уход в другой мир, где ты такой, каким мечтаешь быть, а не такой, как в реальной жизни. Это мир иллюзий, где нет долгов, осточертевшей супруги, вечно орущих детей, неразделенной любви…
В наше время все виртуальное: виртуальное знакомство, виртуальное общение… Человеческое общение сегодня это большая роскошь. Посидеть так, как мы сейчас сидим с тобой — лицом к лицу, так я могу себе позволить посидеть с подругами лишь пару раз за месяц. Пару раз и это хорошо. Обычно общаюсь лишь по телефону, да по мэйлу…
— Не нравиться мне такая жизнь! В наше время было общение. Мы собирались. У нас были комсомольские собрания…
— Одна хрень! Чем это лучше? Стучали друг на друга, да подсиживали, — выпалила она.
— Не так часто это и случалось, — ответил Лавров, и замкнулся.
Оксана наполнила бокалы и закурила. Слышно было как трещит сверчок, как тихонько скрипнула калитка…
— Сознайся, тебе сегодняшняя жизнь нравиться? — спросил Лавров.
— Мне моя жизнь вообще не нравиться… дело тут не во времени. Это глубоко здесь, — она прикоснулась пальцем к груди. — Внутри. Я несчастна сама с собой! Я сама себе надоела! Меня от себя тошнит, — она подняла на него глаза, полные затаенной муки.
— Почему?
— Жизнь прожита впустую, а годы уходят… Когда женщине скоро стукнет сорок, сумерки наступают быстрее… Сегодня поднялась в свою комнату — там мои игрушки и дневники… Так захотелось стать опять семнадцатилетней, начать жить заново. Найти смысл жизни. Почему жизнь нельзя переписать заново?
Ее лицо исказилось страданием, став почти уродливым.
— Иногда вместе с бутылкой виски я стараюсь найти смысл жизни. Иногда мне кажется, что я уже почти нашла его, но утром наступает похмелье и возвращает меня в действительность… ко мне…
Слезы покатились по щекам:
— Помню, когда я падала в детстве и разбивала коленки, то ты целовал меня, приговаривая, что скоро все заживет. Мне казалось, что после поцелуев боль на самом деле проходит, — она вдруг заплакала. — Как давно это было! С тех пор я столько раз падала, и некому было целовать мои раны… эти раны… они скрыты от глаз. Они в здесь, — она приложила руку к груди. — И уже никогда не заживут… их уже не зацелуешь… Мне все чаще и чаще хочется вернуться в детство, ведь разбитые коленки быстрее заживают…
— Мужика тебе нужно.
— Не верю я в то, что с новым мужиком что-то изменится, — она передернула плечами. — Мне часто снится один и тот же сон. Как будто я без ремня безопасности, на всей скорости несусь по трассе… Мне становиться так страшно!..
Оксана замолчала уставившись в одну точку.
— Ну и что? — спросил Лавров.
— Что? — очнулась Оксана.
— Чем закончился этот сон?
— А-а… Ничем. Я обычно просыпаюсь. Но думаю, что когда-нибудь увижу конец этого сна. Я или спасусь, или погибну…
Она замолчала, отвернувшись. Стало так тихо, что слышно было, как осыпаются лепестки сирени…
Часть 3
Проснувшись, она спустилась вниз и открыла окно. Все запахи сада тут же наполнили комнату. Где-то далеко прокукарекал петух. В окно влетела пчела и, жужжа, закружила над блюдцем с медом…
Оксана налила себе в чашку кофе и стала медленно размешивать сахар. За спиной послышался негромкое шарканье.
— С днем рождения, папа! — поздравила Оксана. — Теперь ты совсем большой…
— Не с чем поздравлять! Дни рождения меня давно уже не радуют, — отозвался отец.
Она подошла к нему и поцеловала в плечо.
— Меня тоже, — согласилась Оксана. — Не будем зацикливаться на дне рождения. Представим, что у нас просто праздник. Я сейчас приберу в доме, съезжу за продуктами, накрою стол. И мы посидим все дружно, как раньше…
С тряпкой в руке и с ведром воды она зашла в комнату отца — скромно, чисто, так было всегда. Постель заправлена, письменный стол в идеальном порядке…
…Насте бы у него поучиться…
Стены были увешаны фотографиями. Оксана подошла поближе. На всех снимках — она…
Иногда вместе с отцом. Ни одного снимка матери. Одна фотография, где они втроем, вместе с Оксаной. Тряпка выпала из рук. Защемило сердце.
— Подонок! Как он мог?!! Это — предательство!!! Везде только она! Моя мать для него не существовала…
Любил ли отец когда-нибудь свою жену? На этот вопрос она не могла дать ответ. Если честно, то даже не могла представить: как можно быть влюбленным в ее мать? Она даже никогда не думала о ней как о женщине.
Закрыв глаза, попыталась воссоздать в памяти ее образ. Холодная, вечно чем-то обиженная, с поджатыми губами. Усталое, рано поблекшее лицо, зачесанные назад волосы, жесткие руки с коротко-стриженными ногтями, злые глаза. Тусклые, бесформенные платья. Некрасивая обувь без каблуков, а на ее жилистых ногах часто смотрелась как ортопедическая. Ее нельзя было назвать красивой, но и некрасивой тоже нельзя было назвать. Никакая. Никакого запаха, никаких украшений…
Мать не проявляла никаких эмоций, все чувства были загнаны внутрь… Пустота…
Оксана никогда не видела свою ее счастливой или плачущей, наверное, с тех пор как мать отняли от груди, она не проявила ни одного человеческого чувства…
Но однажды эти тонкие поджатые губы — ведь должна же она это сделать — признались отцу в любви. Ведь однажды она должна была лежать под отцом и стонать… Это казалось невообразимым, но во всяком случае один раз это было сделано…
…Оксана украла тюбик помады у Наташи. Она стоит перед зеркалом и красит губы. Помада сладко пахнет малиной и блестит на ее губах. Оксана распускает волосы и взбивает их руками. В этот момент входит мать. Она хватает ее за волосы и полотенцем больно стирает помаду с губ. Оксана плачет.
— Ты хочешь быть такой же шлюхой, как она? — ее тонкие бесцветные губы скривились.
— Лучше быть шлюхой, чем такой, как ты! — выкрикивает Оксана и получает пощечину.
— Зачем я тебя родила? Ты вся в своего кобеля-отца! Такая же дрянь! — бросает ей в лицо мать.
Оксана задыхается от ненависти. Ее лицо побелело, руки сжаты в кулаки, глаза мечут молнии.
— Ненавижу тебя! — кричит, заливаясь слезами Оксана.
Она вся дрожит от ненависти к матери. Мать берет тюбик помады и выходит из ее комнаты.
— Сегодня будешь сидеть весь день дома! И на выходные к отцу не поедешь…
Оксана слышит звук закрывающей на ключ двери. Она подбегает, пинает дверь, колотит кулаками, рыдает, но ничего не помогает. Мать неумолима. В эти выходные Оксана не поехала к отцу…
Она не любила мать. Но сейчас ей стало жаль ее. За что мать была так обижена на всех? Почему она не могла любить даже самых близких ей людей? Да и себя она тоже не любила…
![Гарольд Пинтер - Лифт [= Кухонный лифт]](/uploads/posts/books/271557/271557.jpg)
