Олег Суворов - Злой Город
– Вы там ходите поосторожнее, а то у нас бык на всех бросается.
– Какой бык? – не понял тот.
– Бык из колхозного стада. Оно сейчас на речке пасется. Знаете, какой страшный!
– Да уж, представляю себе… Зато какая у тебя мама красивая! Вы откуда взялись-то?
– А мы здесь живем. А моя мама работает экскурсоводом в музее.
– Постой, постой, а кто же тогда Марья Петровна?
– А она смотрительница. А вы что здесь делаете? – у девчонки была очень симпатичная загорелая мордашка и такая забавная манера растягивать гласные, начиная каждое предложение с буквы А, что Дмитрий невольно стал ее передразнивать.
– А я пришел осмотреть музей. А где вы с мамой живете?
– А здесь, в скиту – вон в том доме, – и она помахала загорелой ручкой куда-то влево от входа, – там еще старец Амвросий жил, вот!
– Здорово. Это твой папа, да?
– Нет, что вы, – засмеялась девочка, – это святой.
– А где же твой папа?
– А у нас нет папы, мы с мамой одни. Дмитрий почувствовал облегчение и, почти развеселившись, спросил:
– А где же он?
– Не знаю. Мама с ним в разводе.
– Понятно. Значит, тебя Даша зовут, а маму?
– Света.
В этот момент мать вновь появилась на крыльце и девочка бросилась к ней, забавно карабкаясь по ступенькам:
– Мама, мама, а этот дядя сказал, что ты красивая.
Светлана насмешливо оглянулась на «дядю», отчего тот несколько смутился, и сказала:
– Вот как! А больше он тебе ничего не говорил?
– Нет, только спросил, где наш папа.
– Ух, какой любопытный дядя… А ты бы ему сказала: много будете знать…
– Скоро состаритесь, – быстро закончила девочка и хлопнула в ладоши.
Дмитрий чувствовал, что его начинает разбирать смех, тем более что Светлана задавала свои вопросы непередаваемо ироничным тоном. Он понимал, что уже пора вступить в разговор самому, но молодая женщина опередила его;
– Кстати, а вы из Москвы?
– Да, – кивнул он, – а что, очень заметно?
– Я же экскурсовод, если вам Даша еще не сказала , и уже научилась распознавать москвичей. На экскурсию пришли?
– В общем, да.
– Хотите дом осмотреть?
– Да я там уже был.
– Не понравилось?
– Черт его знает… – Дмитрий состроил неопределенную гримасу.
– Ну вот, чертыхаетесь в святом месте.
– Извините, – и оба засмеялись.
– Да ладно. Даша, пошли домой обедать. Дмитрий тут же спустился с веранды н оказался,, рядом с ними.
– Позвольте, я вас провожу. Светлана внимательно, но и лукаво взглянула на него.
– Да нам, собственно, и идти никуда не надо, мы живем вон в том доме, где была келья Амвросия.
– Я знаю.
– Ох, Дашка, все ухе разболтала, – она шутливо дернула дочь за руку, и они не спеша пошли по лужайке, в обход часовни. Дмитрий напрочь забыл об оставленном в музее Погорелове, пока Светлана сама не напомнила ему об этом.
– А это не ваш там приятель Марью Петровну развлекает?
– Это мой бывший научный руководитель. Кстати, позвольте представиться
– кандидат социологических наук Дмитрий Князев.
– Светлана.
– И это я знаю.
– Какой вы, однако, быстрый. Даша, прекрати меня теребить. А в Козельск вы что приехали – социологическое исследование проводить?
– Нет, в гости к этому приятелю. А исследование | я проводил на одном из калужских заводов…
– Ну и как вам Оптина пустынь? .
– Великолепно. Никогда не думал, что встречу! здесь самую красивую женщину в своей жизни, – они обменялись взглядами, в ее глазах было что-то неуловимое, но позволяющее ему продолжить. – Вы действительно настолько красивы, что на вас, как на солнце, тяжело смотреть слишком долго, – он шутливо помахал ладонью перед глазами, – ослепляете.
– Это вы намекаете на то, что со мной лучше встречаться вечером?
Это не он, это она намекала, и Дмитрий внутренне напрягся, чувствуя, что наступил решающий момент, тем более что они уже подошли к палисаднику и Даша открывала калитку.
– Кстати, о вечере…
– Даша, иди домой, я сейчас приду.
Девочка взбежала на крыльцо и уже в дверях обернулась и лукаво помахала Дмитрию, который улыбнулся и кивнул.
– Мы могли бы встретиться вечером?
– Но я не смогу никуда пойти – мне не с кем оставить Дашу.
– А вы уложите ее спать, я приду сюда и мы где-нибудь погуляем.
Она внимательно посмотрела на него, отчего он слегка смутился, хотя и чувствовал, что она уже соглашается, не может не согласиться.
– А вы будете себя хорошо вести? Меньше всего он ожидал этого вопроса, но тут же понял его смысл и, усмехнувшись, ответил:
– Я буду себя вести как Нил Сорский, Паисий Ве-личковский и Тихон Задонский вместе взятые. (Это были знаменитые оптинские старцы, имена которых он неоднократно слышал от Погорелова.)
Она засмеялась и тряхнула головой:
– Браво! Я укладываю ее спать в девять, так что приходите к половине десятого, но не сюда, а к главному входу в пустынь. Вы меня поняли?
– Да, разумеется, – он радостно кивнул, и она невольно улыбнулась при виде его радости.
– Ну, тогда до вечера.
– До встречи.
Она взошла на крыльцо «и скрылась в доме, а Дмитрий возбужденно повернулся назад, но искать Погорелова ему не пришлось, поскольку тот стоял несколько поодаль и наблюдал за ним.
– Я вижу, вы время даром не теряете.
– Ух, какая изумительная женщина.
– И что она вам сказала – вы весь сияете?
– Свидание назначила.
– Поздравляю.
– Спасибо. А теперь пойдемте отсюда и побыстрее, а то я боюсь вспугнуть свое неожиданное счастье.
– А как же музей Толстого?
– Ну его к черту, надоело смотреть на всякое старье. Теперь мне уже хочется земного, живого и загорелого. Пойдемте и будем по дороге остерегаться большого колхозного быка.
– Кого? – изумился Погорелов.
– Быка. А впрочем, неважно.
Глава 5.
ДИВАН ДОСТОЕВСКОГО
– Извините, Светлана, но в этом проклятом Козельске совершенно невозможно купить цветов, – заговорил Дмитрий, идя ей навстречу.
Было еще достаточно светло, а свое белое платье она так и не переодела, поэтому он еще издали заметил ее приближение.
– А в этом проклятом Козельске, как вы его называете, никто и не дарит цветов, потому что они у каждого растут в палисаднике.
– Тогда понятно. Может быть, перейдем на «ты»?
– Пожалуй, – кивнула она.
– А может, еще и в щечку поцеловать можно?
– А вот это преждевременно.
И они как-то понимающе улыбнулись друг другу. Рабочая жизнь в монастыре давно стихла, вечерню отслужили, и перед воротами пустыни, кроме них, никого не было. В теплом и влажном вечере постепенно набирали силу сумерки, хотя где-то вдалеке, за рекой, еще догорал темно-алый закат.
– В такой чудесный вечер хочется философствовать и любить, – невозмутимо заметил Дмитрий, – а на меня, кроме того, как только тебя увидел, еще и благодать снизошла. Куда мы пойдем? Она кокетливо качнула головой:
– Я не могу уходить далеко от дома – вдруг проснется Даша и испугается одна, – так что давайте погуляем по нашему лесу.
Дмитрий согласно кивнул, и они не спеша пошли по дорожке, направляясь немного в сторону от скита. Он уже волновался, как волнуется всякий мужчина в сладкой надежде быстро соблазнить женщину, а потому даже самые невинные вопросы звучали в его устах каким-то звенящим напряжением.
– Расскажи мне, как ты здесь оказалась.
– Очень просто. Я родилась в Ленинграде, вышла замуж за военного, как только мне исполнилось восемнадцать, мы с ним скитались по всему Союзу. Сначала жили в Сибири, потом в Киргизии, затем его перевели сюда и…
– И что?
– И здесь мы развелись.
– Почему? Он что – пил?
– Да нет, не особенно, во всяком случае не больше других. Главное было в том, что он страшно и без всякого повода ревновал и тем самым очень нервировал Дашу. Кроме того, мне надоели все эти армейские разговоры о том, кто кого обошел в звании, почему повесился или сбежал из части тот или иной солдат – ну, и все тому подобное. Вы меня понимаете?
– Мы же договорились на «ты».
– Ах, ну да. Так вот, все это было очень тяжело… И вообще, чем старше я становилась, тем более напряженными делались наши отношения. И я решила – чем раньше их прерву, тем лучше. У меня появилась возможность устроиться на работу и получить жилье – так что от него я больше не зависела.
– А что ты закончила?
– Ленинградский педагогический институт имени Герцена, заочно.
– А родители там и живут – я имею в виду Ленинград?
– Да. Маленькая комнатушка в коммунальной квартире неподалеку от Лиговского проспекта. Почему мне так и не терпелось оттуда вырваться, хотя я очень люблю свою маму.
Они уже углубились в лес, где, одновременно с наступившей темнотой, их все плотнее окутывала всеми своими застывшими шорохами чудная летняя тишина, когда каждый вздох отдавался в ушах нескромным сладострастием, звуки шагов становились пугающе-отчетливыми, а все слова приобретали многозначительный оттенок.
