Акилле Кампаниле - В августе жену знать не желаю
Метод подействовал замечательно: внезапно Филиппо вышел — без каких-либо объяснений — и быстро вернулся с двумя большими чемоданами и твердым намерением наполнить их личными вещами.
Укладка чемоданов — не такое простое дело, как может показаться. В идеале надо бы все иметь под рукой; то есть все в верхнем слое, оставляя пустым, как это очевидно, дно чемодана.
Жены и сестры, когда укладывают чемоданы для мужей или братьев, считают, что в поездке нужно невероятное количество платков.
Филиппо был одним из тех, которые могут похвастаться умением укладывать чемоданы. И это было так. Например, он всегда клал в чемодан две зубные щетки.
— Кто знает, — говорил он, — может случиться столкновение поездов, одна щетка сломается, всегда останется другая.
Какая глупость! При столкновении поездов, если сломается одна щетка, скорее всего сломается и другая. Мы бы еще поняли, если бы он положил в чемодан дюжину щеток. Тогда, как бы серьезно ни оказалось столкновение, всегда остается надежда спасти хотя бы одну. Но и это глупо: а если столкновения не будет? Что тогда делать с дюжиной щеток?
— Знал я одного человека, — сказал Филиппо, — который никогда, никогда не брал с собой в поездку меньше тридцати зубных щеток, опасаясь столкновений поездов. Один раз столкновение произошло, и его предусмотрительность оказалась совершенно бесполезной.
— Не сохранилось ни одной зубной щетки?
— Нет. Не сохранилось ни одного зуба. А вот щетки, как назло, сохранились все.
— А ваш друг?
— Чтобы куда-то девать запас щеток, он занялся их торговлей и наладил крупное дело. С тех пор он больше не ездит, а отправляет в поездки одни щетки.
— Разбогател?
— Обнищал. Произошло столкновение, и весь его товар пошел прахом. Там было четыреста тысяч щеток, на сумму восемьсот тысяч лир.
— Черт возьми! А где он раздобыл восемьсот тысяч лир?
— Он раздобыл семьсот девяносто девять тысяч семьсот девяносто девять лир.
— А еще одну лиру?
— Взял взаймы.
— Долг вернул?
— Друг мой, вы слишком много хотите знать.
— Когда я собираю чемоданы, — проговорила Сусанна, — все время боюсь что-нибудь забыть.
— Вот со мной такого не бывает никогда, — сказал Солнечный Луч. — Я придумал способ, чтобы не забывать ничего при укладке чемоданов.
— Какой?
— Песенку. Достаточно напевать ее, когда собираешь чемодан.
— Вам не покажется нескромным, — сказал Филиппо, — если я попрошу вас спеть мне эту песенку?
— Напротив. Я с удовольствием ее вам спою.
Сусанна села за фортепиано, и Баттиста, откашлявшись, запел, слегка покраснев:
Мыло, губку положить,
Пудру взять обязан я,
Пасту, щетку не забыть,
Помазок для бритья.
Пассажир, пассажир,
Отправляясь в дальний путь,
О сорочках не забудь,
О сорочках не забудь.
На пути к чужой земле,
Думай о своем белье,
Думай о своем белье.
Не забудь ты взять с собой —
Ой!
Также термос с кофе.
— Также термос с кофе, — подхватили другие.
— Хорошо, — сказал Филиппо. — Хорошо придумано, и особенно хорош мотивчик.
Сусанна исполнила проигрыш на фортепиано, а Баттиста совершил круг по гостиной. Затем молодой человек начал второй куплет:
Но пусть будет первым делом
Тем, кто едет и плывет…
Тут он остановился.
— Ну же! — сказал Филиппо. — Послушаем, что там самое важное для тех, кто едет и плывет.
— Склероз, — сказал Баттиста. И начал снова:
Но пусть будет первым делом
Тем, кто едет и плывет…
— Тут нужна рифма на -ело и на -от, это ясно, — заметил Филиппо, у которого была душа поэта. — Может быть:
Нужно взять побольше денег
И ту книгу, что не врет.
То есть, железнодорожный справочник.
— Или же, — сказала Сусанна:
Нужно, чтоб не надоело
ехать, плыть всегда вперед…
— Нет-нет, это гораздо важнее.
— Тогда, — сказал Филиппо, — думаю, я знаю, что́ это:
Нужно для лица и тела
Раздобыть запас на год…
— Или, — вмешался слуга скромным баритоном, —
Чтоб любимая хотела
ждать тебя хоть целый год.
— Если только, — пробормотал Баттиста, — второй куплет не начинается так:
Но пусть бо́льшая забота
Наставляет сердце в путь…
Присутствующие подсказали хором:
— Взять жену была б охота,
Было б спать на чем-нибудь;
И курить чтоб было вдоволь;
Чего может недостать,
Если ты в пути, не дома
Чтобы было, что пожрать,
Сладко ноздри щекотать,
И трубу, чтобы играть,
Что-нибудь еще, как знать?
Баттиста в отчаянии махнул рукой:
— Совершенно не помню второй куплет, — сказал он.
— Ничего страшного! — воскликнул Филиппо. — Возьмем с собой только сорочки, трусы и помазок для бритья.
III
Поезд уже отправлялся, когда Филиппо и Сусанна заняли место в еще пустом купе, пока Баттиста прятал на багажной сетке свою непрезентабельную шляпу.
С перрона послышался голос:
— Дети в дорогу! Дети в дорогу!
— Дети в дорогу? — переспросил старик.
Он выглянул в окно и увидел одну из таких тележек, которые снуют на вокзалах. Ее везла нянька, а на ней помещались с десяток грудных младенцев с сосками во рту.
— И для чего эти малютки? — спросил Филиппо.
— Мы их держим, — объяснила нянька, — для пассажиров, которые хотят ехать в купе одни. Берут ребенка напрокат, сажают его на сиденье, так чтобы его было хорошо видно. Другие пассажиры заглядывают в купе, видят ребенка и проходят мимо. Потом детей оставляют в поезде, а наша фирма их забирает.
— Давайте сюда! — сказал старик.
Он заплатил две лиры и принял в окно хорошенького малютку, которого поместил на сиденье рядом — так, чтобы его было хорошо видно.
— Ой, какой милый ребеночек! — воскликнул проходивший по коридору пассажир.
Он вошел и сел рядом с Филиппо.
— Я не советую вам здесь оставаться, — сказал Филиппо. — У меня очень беспокойный малыш.
— Я как раз потому и вошел, — сказал вошедший. — Обожаю детей.
Это был элегантно одетый и гладко выбритый молодой человек, лысый, неприятной наружности, с орлиным носом и желтоватой кожей. Его можно было бы назвать слугой кардинала, если бы рядом имелся кардинал. Но, к сожалению, молодой человек был один, хоть и держался крайне почтительно, как будто рядом находилось какое-то невидимое важное лицо. Он сидел очень прямо, держа руки на бедрах[1], плотно сжав губы.
— Ваш? — спросил он у Филиппо, указывая на ребенка.
— До станции Сан-Грегорио.
Он объяснил, в чем дело.
— Я знаю, — сказал элегантный молодой человек, подмигнув. — Я какое-то время сам поставлял таких детей этой фирме.
— Это должно быть забавно, — заметила Сусанна.
— Я не отрицаю, но что же вы хотите! Работы море, а заработок мизерный; вкалывал как вол, а больше четырнадцати или пятнадцати детей в месяц раздобыть не удавалось. И потом, я собираюсь жениться, а родственники моей невесты хотели бы, чтоб я занялся чем-нибудь другим.
— А где вы брали детей? — спросил Солнечный Луч, торопливо припрятывая шляпу, свалившуюся с сетки.
— Да бросьте! — сказал элегантный молодой человек. — Вы что, до сих пор верите, что детей находят в капусте?
У каждого купе в поезде есть своя судьба, подчиняющаяся таинственным законам. Есть такие, в которых за всю поездку не проронят ни слова, и такие, в которых сразу же начинается разговор, и все обмениваются конфетками и визитными карточками, передают друг другу бутылки минеральной воды, рассказывают о своей жизни и расстаются с усиленным желанием увидеться снова. Обычно рядом с купе, в котором все молчат, оказывается купе, в котором все говорят. Там, где молчат, приходится слушать разговоры тех, других, сквозь двери и стенку, и кто знает, сколько раз эти люди хотели бы вмешаться в разговор, а не могут. Среди голосов, которые доносятся из соседнего купе, всегда присутствует женский, не смолкающий ни на минуту.
Купе, в котором разместились наши друзья, было из тех, в которых все молчат. Но они этого не знали, и сразу же завязался оживленнейший разговор.
— Бедный я, несчастный! — крикнул Филиппо, хлопая себя по лбу, а поезд уже трогался.
— В чем дело?
— Я забыл забыть чемодан!
Филиппо был очень рассеян. Но он был необычным рассеянным: вместо того, чтобы забывать вещи, он забывал забывать их. Поэтому, в сущности, его жуткие страдания были совершенно напрасны. Чтобы успокоить его, вынуждены были прибегнуть к силе.
— Потому что, — объяснил он своим спутникам, — нет ничего хуже, чем забыть что-нибудь в дорогу. А уж в поездках я кое-что смыслю.
— Может быть, — сказал элегантно одетый молодой человек, — вы из тех, о ком говорят, что они «прирожденные путешественники»?
— Как вы догадались?
— По лицу.
— В самом деле, — сказал Филиппо. — Я много поездил.
